Мощи Распутина. Проклятие Старца - Валтос Уильям М

— Он обязать подать отчет, — ответил Франклин. — Было совершено преступление.

— Наверняка ничего не известно, — проговорил Росток, проводя пальцами по пятнам ржавчины. — У нас нет состава преступления.

— Черт, да у вас человеческая рука в коробке, — прокричал Франклин. — Это что, не преступление? Какие еще доказательства вам требуются? Часть тела-то у вас на руках! Значит, вы обязаны сообщить коронеру.

— Ничего, время еще есть, — успокоил его Росток. — Пока мы не выясним, чья это кисть и что она здесь делает, мы не узнаем, какое преступление имело место и было ли оно вообще. Так что я бы пока не распространялся.

— Чем меньше будет об этом известно, тем лучше, — радостно согласился Зиман.

— Как хотите — я в сокрытии преступления не участвую, — заявил Франклин. — Может, у вас в городе так и принято, но я работаю иначе. Раз вы не хотите составлять отчет, это сделаю я.

Росток медленно повернул голову, пока налоговый агент не оказался в поле его зрения.

— Давай определимся, Франклин. Я веду расследование, и мне не нужна утечка информации. Другими словами, рот держать на замке — понятно?

Обильно потеющий налоговый агент молча глядел на полицейского.

Росток послал своих коллег к машине за пакетами для улик и резиновыми перчатками.

Пакеты имели объем четыре литра и поддерживали внутри себя прохладную температуру. Николь наблюдала, как Росток натягивает перчатки и аккуратно достает из сейфа отрезанную руку. Окровавленным концом вниз он положил ее в пакет и запечатал. Полицейский-гигант, не скрывая отвращения, принял пакет из рук Ростка; тот приказал отвезти улику в участок и положить ее в морозильник, пока кисть не начала разлагаться, после чего возвращаться в банк для снятия с ящика отпечатков пальцев. Бумагу Росток убрал во второй пакет — Николь отметила, что эту улику он оставил себе.

Когда все наконец начали продвигаться к выходу из хранилища, Росток предупредил, чтобы никто ничего не трогал по пути.

Процессию замыкал Зиман. Он закрыл металлические ворота, и из глубин здания раздался низкий урчащий звук. Перекатывающийся грохот нарастал до тех пор, пока Николь не почувствовала, как пол дрожит у нее под ногами.

Сквозь прутья решетки она видела, как металлический ящик трясется, наполовину выдвинутый в своих пазах.

Крышка его распахнулась.

Пустой, он вибрировал, пока сам собой не выдвинулся из сейфа и не упал на пол.

Лицо Уэнделла Франклина побелело от страха.

Николь в панике потянулась к Ростку, который почему-то не выглядел напуганным.

18

— Что за чертовщина у вас тут творится? — Франклин нервно попятился.

Глухой, грозный грохот продолжался, и закончился звуком, похожим на продолжительный выдох.

— Земля оседает, — объяснил Росток. — Разрушилась очередная шахта.

— Шахта? — переспросил Франклин. — Горнодобывающие компании вышли из бизнеса пятьдесят лет назад. Все подземные туннели должны были затопить.

— Шахты под долиной Лака воины имеют протяженность в несколько сотен миль, — напомнил Росток. — Затопить их просто невозможно.

— Ну, под Скрантоном же затопили.

— Значит, про Миддл-Вэлли просто забыли. Так что теперь природа делает всю работу за них. Тоннели заполняются водой, в результате чего подпорки гниют и — шахта рушится.

— Ужасно. Как тут только люди живут? — пробормотал Франклин. — Это же сейсмоопасная зона. Вам повезло, что Управление по охране окружающей среды, пока не добралось до Миддл-Вэлли — иначе бы вас всех уже выселили.

— На самом деле, ничего особенно опасного здесь нет, — пожал плечами Росток.

Он приказал Зиману и охраннику дождаться Бракнера — тот должен был прийти снимать отпечатки пальцев. Все остальные были свободны.

Николь наконец-то оказалась на улице. Несмотря на то, что день клонился к закату, прохлада должна была опуститься только через пару часов. Однако свежий вечерний воздух показался величайшим облегчением после тесных и жутких катакомб хранилища. Уэнделл Франклин вышел из банка, заматывая палец платком.

— Сходили бы вы с этим порезом к доктору, — посоветовал Росток. — Может быть, вам сделают прививку от столбняка.

— Да Ничего страшного, это же просто царапина, — ответил Франклин, направляясь к машине. — Кубик льда — и кровотечение прекратится.

Николь прислонилась к мраморной колонне у входа в банк, жадно глотая свежий воздух.

— Вы в порядке? — спросил Росток.

— Не совсем, — призналась она. — На какой-то момент там, внизу, мне показалось, что я потеряю сознание.

— Не хотите присесть на минутку — перевести дыхание?

— Я думаю, мне лучше поехать домой, — она принялась искать ключи в сумочке.

— Вам не стоит садиться за руль» — сказал Росток. — Не в вашем состоянии.

— Со мной все будет хорошо, правда. Мне уже лучше.

— Не похоже: у вас бледный вид и руки дрожат, — Росток взял у нее ключи. — Пойдемте со мной, я отвезу вас на патрульной машине.

Николь вдруг насторожилась: за свою жизнь она успела понять, что полицейская машина не самое безопасное для нее место.

— Верните ключи, — потребовала она.

— Лучше будет, если вы поедете со мной.

Она огляделась по сторонам в надежде найти предлог, чтобы не ехать с полицейским. Но ключи были у него, улицы опустели, а возвращаться в банк ей определенно не хотелось.

— Вы отвезете меня прямо к дому? Мы не будем делать крюк и заезжать в участок?

— Ничего такого, — пообещал он. — Высажу вас у дверей дома.

Она неохотно села на пассажирское кресло, отодвинувшись от полицейского как можно дальше — словно проем между сидениями мог как-то ее защитить.

— Не бойтесь признаться, что вам страшно, — сказал он, заводя машину. — Большинство людей в вашей ситуации умоляли бы о защите.

— Зачем мне она? — Николь давно привыкла, что полицейские предлагают «защиту», имея в виду совершенно иное.

— Найти человеческую руку в банковском сейфе — среднестатистического человека это напугало бы.

Она одернула юбку в тщетной попытке прикрыть колени. Знай она, что поедет на переднем сиденье патрульной машины, надела бы что-нибудь поскромнее.

— Допустим, я испытала шок, — призналась она. — Правильнее будет сказать, отвращение. Но с чего мне быть напуганной?

— А вы не думали, что рука в сейфе может быть как-то связана со смертью вашего мужа? Только честно: разве не такой была ваша первая мысль?

Конечно, такой, но признавать это ей не хотелось.

— Вам же показалось, что тут должна быть связь? — настаивал он.

— Мой муж умер от сердечного приступа, — ответила Николь.

— Вы знаете наверняка?

— Но так сказал коронер!

— Он не делал вскрытия, а значит — это просто его догадка.

— Вы не доверяете собственному коронеру?

— Я бы поверил — при обычных обстоятельствах, — ответил Росток. — Но в данном случае у меня остались кое-какие подозрения.

— Думаете, это я убила его? Да, я признаю — убила.

Она вспомнила те последние лихорадочные мгновения их соития, когда Пол, жадно хватая губами воздух, закинул голову назад, а она приняла это за момент эякуляции. Вместо того чтобы остановиться и, возможно, спасти ему жизнь, она обхватила его бедра скользкими от пота ногами и сжимала до тех пор, пока его тело не обмякло, и он не умер на их супружеском ложе. Могла ли она спасти его? Возможно, нет. Но Николь знала, что этот вопрос будет преследовать ее всю жизнь.

— Он умер в моих объятьях, — она отвернулась, чтобы Росток не видел слезы у нее на глазах. — Мы занимались любовью. Он был сверху. Если кто-то и несет ответственность за его смерть, то только я сама.

— Возможно, так это должно было выглядеть.

Она резко повернулась, чтобы дать ему пощечину, но полицейский перехватил ее руку и сжал так сильно, что боль заставила ее забыть о злости.

— Я извиняюсь, — Росток отпустил ее руку. — Это было не обвинение — просто мысли вслух.