Час цветения папоротников - Гавура Виктор Васильевич "gavura"

Для той ходячей панихиды у нее в запасе была и домашняя заготовка про «человеческий фактор» и что «больше никогда, ни при каких обстоятельствах не повторится…» Но когда эта геморроидальная банковская шишка прочирикала ей, что она уволена, глаза Ирины сверкнули. Громадные, иссиня-белые белки подчеркивали их угольную черноту, придавая ее взгляду гипнотические особенности. Оказаться на пути у человека с таким взглядом небезопасно, это все равно, что стать на траектории летящего болида.

На Ирину иногда находили вспышки бешеной ярости, после которых у нее долго продолжалась дисфория[5]. Выдрыгайло об этом не знал. Однако, взглянув на Ирину, по коже у него под похоронным костюмом забегали мурашки. Он с содроганием подумал, что сейчас она разорвет его на куски, даже пуговиц не останется! Не сводя с Выдрыгайло горящих зловещим полымем глаз, Ирина медлительно приближалась к столу. Она держала его взглядом, как удав кролика.

Иван Иванович поднялся перед ней во весь свой исполинский рост, лихорадочно соображая, как бы вызвать охрану, и тут же кулем свалился в свое поместительное кресло, прикрыв голову руками, когда Ирина схватила со стола персональный факсимильный аппарат. С маху разбив факс об угол стола, она швырнула его перепутанную проводами требуху в голову полотном побелевшего Выдрыгайло. При этом Ирина негромко, но доступно высказала этому двуногом жуку все, что она думает о нем, об их банке и всей банковской сволоте.

Потеряв работу, Ирина не расстроилась.

Она лишь рассмеялась над тем, что случилось. Ирина никогда не оглядывалась назад и никогда ни в чем не раскаивалась. Сделала крутой вольт, она, поворачиваясь лицом к худшему, что преподносила ей судьба. В ее жизни случались сокрушительные поражения. И когда приключалось очередное из них, она сама себе напоминала игрушечную машинку, которая, столкнувшись со стеной, переворачивается и едет в другую сторону. Потерпев неудачу, она концентрировалась и начинала размышлять, какую пользу для себя из этого можно извлечь.

Презирая все на свете, она во всем полагалась на удачу. Она верила в счастливый случай, пока еще неизвестный, но он создаст благоприятные условия и, воспользовавшись ими, она добьется успеха. Потерпев очередное фиаско, она хладнокровно разбиралась, почему так случилось. Анализируя ситуацию и раскладывая ее на составляющие, она находила ответ и нужное решение, и смело шла навстречу риску, считая, что риск придает вкус пресной жизни. Рискуя жизнью, сильнее чувствуешь, что живешь. Укротить ее могла одна лишь смерть.

Так было и в этот раз. Неожиданно Ирина вспомнила, что анкету о приеме на работу в банк она заполняла дома в ночь с 30 апреля на 1 мая, эту ночь называют Вальпургиевой. Одновременно с этим, ей в голову пришла мысль ограбить родной банк, подтвердив тем самым самоочевидную истину, что нет на свете таких сложных решений, которые нельзя было бы свести к простым. Ирина была неистощима на выдумку, перспективные идеи у нее возникали ежеминутно, и каждая из них открывала ей дорогу к богатству.

Ее голова была полна грандиозных планов, а тело томилось греховными желаниями. При этом она была быстра на решительные действия. Нельзя сказать, что Ирина не умела быть последовательной и логичной, но решающую роль в ее жизни играли порывы и инстинкты, симпатии и антипатии. Об опасности и возможных последствиях она не думала. Оно немного и страшновато, да выбирать-то не из чего. Ирина считала, что жить надо так, чтобы не унести с собой в могилу ни одной из своих нереализованных возможностей.

Ее план был прост, как все «гениальное», и легко осуществим. Наличные из их банка увозили раз в неделю в одно и то же время. Инкассаторский пикап заезжал в неохраняемый двор жилого дома, где на первом этаже размещался банк. Два охранника с автоматами с черного хода загружали в кузов мешки с деньгами. Вооруженный водитель находился в это время в кабине. Приблизиться к ним и разоружить, не составляло труда. В случае необходимости, одного из них, она бы пристрелила, а если понадобится, то и всех троих.

Ирина умела и любила стрелять, немало времени проводя в тирах. Она никогда еще не стреляла в человека, но теперь пришла пора, и она не сомневалась, что сможет это сделать. Когда знаешь, чего хочешь, невозможного нет. Задуманное ею ограбление не относилось к числу ее легкомысленных фантазий, и планировала она его всерьёз. Ирина обладала коварством, решительностью и дерзким хладнокровием, граничащим с наглостью.

Приняв решение, настроение у Ирины заметно улучшилось. Она повеселела, и к ней вернулся аппетит. Несмотря на свою девичью стройность, Ирина много и с аппетитом ела. Все калории сгорали без остатка в топке ее ненасытного темперамента. Теперь у нее появилась цель, и вся ее энергия была направлена на ее достижение.

Для ограбления ей нужно было оружие, хорошо бы внушительных размеров. Без реально устрашающего оружия на такое дело не пойдешь. Конечно, желательно обойтись без стрельбы и трупов, но это уж, как звезды станут. Сейчас ее больше заботило другое. Для того чтобы блокировать троих, ей нужен был напарник. Точнее, помощник, ‒ этакий «помбух». В своей жизни Ирина всегда оставалась наедине со своими проблемами, никогда не признаваясь себе в том, что нуждается в помощи. Хотя чаще всего ей не к кому было за ней обратиться. Теперь же, ей позарез нужен был помощник, без которого не обойтись.

На эту роль подходил ее новый бой-френд Ярослав. Она называла его Ярик. Он работал помощником режиссера на одном из захудалых каналов местного телевидения. Работа его заключалась в том, чтобы что-то подать-принести. Ярик от этого страдал, считая себя непризнанным гением телеэкрана, ‒ выдающимся шоуменом. Он был ниже Ирины ростом, худосочный и белобрысый, с острой мордочкой, вытянутой в сторону носа, круглыми щечками и беспокойно бегающими глазками. Говорил Ярик жеманно, пронзительным голосом, он весь состоял из театральных поз, преувеличенных жестов, напыщенных слов и фальшивых улыбок. Ирину это развлекало, но он ей быстро надоедал, тогда она его прогоняла, предварительно отвесив пару оплеух, а через некоторое время вызывала к себе снова.

Ярик был хвастливый позер, готовый на любые проделки и вычуры, лишь бы привлечь к себе внимание. Поэтому он и устроился на телевидение, но дальше холуйской должности помощника не продвинулся. Мешали козни конкурентов, их было много, и все они ополчились против него: престарелая секретарша телестудии, уборщица (одна, и вторая, тоже), главный, он же, единственный режиссер, операторы (и те туда же, подлецы). В общем, мешали все вместе и каждый, по-своему. Сослуживцы, убедившись в полной его никчемности, называли его не иначе, как Ярмольник, по фамилии его прототипа. Ходить на работу для Ярика было сущим мучением, но он ходил, потому что ничего другого не умел.

Самое большое удовольствие Ирина получала, когда приобретала власть над кем-то. Всех, кто попадался на ее пути, она рассматривала, как звенья в своей пищевой цепи и пожирала их заживо. С аппетитом или без, зависело от их вкусовых качеств. Как когда-то метко вслух подумал о ней Сергей, только и делает, что quaerens quem devoret[6].

Спустя месяц их знакомства, Ярик полностью попал под ее влияние. Ирина его лишь терпела подле себя, за неимением лучшего, и когда сердилась, то била его всем, что попадалось под руку. Особенно ее выводило из себя, когда, снимая с нее трусы, он снимал их только с одной ноги, оставляя вторую их половину болтаться на другой. Мало того, занимаясь с нею любовью, за десять секунд до оргазма он вслух вел обратный отсчет, приговаривая: «Отсечка по времени! Десять, девять, восемь…». За это он тоже получал, и неоднократно.

— Я знаю день, время и место, когда в «моем» банке можно взять около пяти миллионов гривен, — выбрав подходящий момент, Ирина принялась за искушение Ярика.