Алекс Норк - Кто здесь

— Симпатичный какой, а что он делает кроме школы?

— Играет в хоккей. Мечтает, когда подрастет, выступать в вашей Национальной лиге.

Они подняли бокалы. За детей, живущих и будущих.

— Знаешь, — предложил Торнвил, — ты ведь можешь ко мне приехать с женой и сыном после того, как мы раскрутим это дело. У меня в доме много места.

— Да, я знаю, у вас большие дома, спасибо, Стенли, — его русский коллега чуть помрачнел.

— Тебя что-то смущает? Сейчас ведь вам ездить можно.

— Смущает меня другое… — Андрей задумчиво потрогал пальцем лепесток тюльпана в цветочной вазочке.

— Само это дело?

— А-га… Хоть ты и проработал здесь несколько лет, но не обижайся, этого мало, чтобы знать Россию… Помнишь, сколько карикатур на нас в медвежьем обличии вы рисовали в ваших журналах?

— Мне немножко стыдно за это. Да, обязательно в грубой шапке со звездой или похабной юбочке из красного флага. Это журналисты, Андрей, они везде одинаковые.

— Они-то одинаковые, а вот медведь действительно только наш.

— У нас тоже есть — гризли. Страшный зверь.

— Все равно, он американец. Значит уважает законы, налоги платит. Взятки боится брать, правда, ведь?

— У нас ему и не предлагают. Почему ты вспомнил медведя?

— Это наше тотемное животное… Почему народ выбирает себе в тотем, а значит в прямое родство, того или иного зверя? — Не дожидаясь, он тут же ответил сам: — Потому что внутренне ощущает свое с ним сходство. Славянские территории полгода покрыты снегом. Медведь зимой спит. Народ тоже веками почти что спал… Далекая весна, — задумчиво произнес он, — такая далекая, что когда она вдруг наступает, к ней всегда не готовы. Смешно? А тем не менее это так. Но это не страшно, если в очередной раз чуть-чуть опоздали. А слышал, что бывает с медведем, когда он проснется среди зимы?

— Нет.

— Он не знает, что ему делать, и хочет есть. Это очень опасно, когда сильный голодный зверь не знает, что делать. И он начинает шататься по лесу, злясь понемногу без пищи на все вокруг, выходит к селеньям. Его так и зовут — шатун. И очень боятся… А почему дрессировщики считают медведя самым сложным в работе зверем, ты знаешь?

— Почему?

— У него никогда ничего нельзя понять по глазам. У льва, у тигра — можно, а у медведя нельзя.

— Нельзя предугадать?

— Вот именно. Нельзя понять, лизнет ли он мирно руку или насмерть ударит.

— И вас разбудили, как того самого медведя, ты хочешь сказать, среди зимы?

Андрей покивал в ответ головой:

— Шатается теперь, бурый, и сам не знает, что будет завтра в его голове.

— Но как ты связываешь эту метафору с нашим делом?

— Напрямую. Есть медведь и есть пища. Пища в чьих-то руках. В чьих-то очень опасных, скапливается там. Нет, надолго медведю ее все равно не хватит, но хватит, чтобы поманить, и он пойдет напролом. Напролом — это значит его ничем не остановишь. В таких ситуациях он уже не замечает пищу, крушит и ломает, не зная, зачем и куда идет.

— Ты хочешь сказать, что тот, к кому сейчас стекаются деньги от тех странных людей, которых мы изучаем, сумеет поманить к себе миллионы? Проснувшись, они сначала пойдут за пищей, а потом, забыв про нее, начнут бить все подряд?

— Ты правильно меня понял. — Русский коллега вдруг встряхнул головой, будто отбрасывая сказанное в сторону. — Ладно, не будем уж слишком обгонять историю. Давай еще ударим по шампанскому! Знаешь, что делали из него в прошлом веке богатые наши купцы, старые «новые русские»?

— Читал, что наливали ванны для своих любовниц.

— Вот-вот, но мы, контрразведчики, люди скромные, мы его просто выпьем. Чур, я заказываю вторую бутылку!

На следующее утро Торнвила в срочном порядке пригласили на Лубянку. Обработка подопечного по тюремному госпиталю дала результаты, и у выхода из гостиницы его уже ждала машина.

«А славно они вчера провели вечер с Андреем! Любопытно, что он сейчас даже не помнит на каком языке они разговаривали… На человеческом, это главное».

…………………………………………………

Генерал выглядел очень усталым. И Андрей показался ему крайне озабоченным.

Только на секунду русские коллеги дружелюбно улыбнулись ему, приглашая к большому кабинетному столу. И снова их лица сделались скованными.

Чуть-чуть помолчав, генерал произнес:

— Наша хитрость полностью удалась. Он все раскрыл. Поздравляю, это ваша заслуга, сэр.

Поздравление прозвучало настолько безрадостно, что Торнвил невольно поднял брови. Генерал уловил это движение, но вместо объяснения только угрюмо произнес:

— Да вот, теперь сидим и думаем… — Он побарабанил пальцами по столу. — Кассету с записью мы вам передадим, послушаете там, в Америке, со своим руководством. А сейчас расскажу суть.

Он вдруг посмотрел на Андрея, как будто нуждаясь в помощи, а тот, уже глядя на Торнвила, развел руками:

— Как говорят у нас в России, «Хочешь верь — а хочешь, нет».

— Да, сударь, — кивнув подтвердил генерал, — история такая, что усядьтесь на стуле покрепче. Уселись? Ну так слушайте… — Он сам грузно положил руки на стол, словно тоже нуждаясь в дополнительной опоре. — Этот парень из пятнадцатого века.

— Из какого?!

— Из пятнадцатого, из первой его половины. Нет, он не сумасшедший, — генерал раздраженно повернул головой слева направо, — к сожалению… И он прекрасно знает какое сейчас время — год, число, месяц. Он ничего не путает.

— Тогда как он себя соотносит с тем временем?

— Как с главным временем своей жизни. Он старший стражник в конной охране дворца Императора великих моголов. Что-то вроде командира взвода, по нашим понятиям.

— Сержант, — иронично вздернув брови уточнил Андрей.

— Старший стражник императорского дворца в Дели?

— Да, именно там. А теперешняя его жизнь — лишь новая телесная оболочка.

— Но он, я так понял из ваших слов, вполне адекватно сознает окружающую его новую жизнь?

— Вполне. Как если бы вы попали, например, на остров к дикарям. Адекватное восприятие совсем не помешало бы вам жить, внутренне сообразуясь с нормами, понятиями, ценностями и своего, и нового общества. Возможно, вам пришлось бы надеть юбочку из банановых листьев и проводить с местной публикой вечера у костра, сидя на корточках, возможно вы, даже, обрели бы среди местных женщин подружку, но это не изменило бы вас в том главном, чем вы были. — Генерал внимательно посмотрел на Торнвила. — Я понимаю, такое трудно себе представить, но этот человек оттуда.

— Как все это удалось выяснить?

— О, вы даже не представляете себе, какую огромную роль сыграла подсказка вашего американского профессора. Двое агентов, которые работали вчера с этим человеком, представлялись такими же, как он, людьми той эпохи. Произносили конкретные исторические имена. План дворца отлично знали. Вот это последнее окончательно убедило нашего подопечного, что он среди своих.

— Но как вы на это решились, и когда сумели так лихо подготовить агентов? Нужно ведь было работать по историческим материалам. И сделать все глубоко и тонко.

Генерал снисходительно улыбнулся:

— Пока вы занимались своим делом в тюремном госпитале, мы тут тоже не бездельничали. У нас, я думаю, как и у вас, существует незыблемый принцип: если факты указывают на невероятный ход событий, относись к нему как к реальному. И мы пошли от простого: раз в сознание людей откуда-то попал девиз времен императора Юдуфа, почему туда не могло попасть и что-то еще из того же времени. Что это за время?.. К счастью, не все еще наши историки перебрались на запад. Мы дали задание срочно подготовить исчерпывающую информацию. Время, события, люди. Работали, конечно, и днем и ночью. И когда этот человек, благодаря вам, созрел для дальнейшей раскрутки, мы быстро подготовили двух наших людей. Это очень квалифицированные сотрудники — профессионалы и в актерском мастерстве, и в психологии. Они сориентировались, что называется, на месте.

— Я вами восхищен, генерал!

Умный пожилой человек покивал в ответ головой:

— Вчера вечером, когда вы с Андреем отмечали радостное событие в вашей личной жизни, кстати, душевно вас с этим поздравляю, в это самое время еще один наш банкир отправил себя на тот свет…. да, известным уже способом. По предварительным данным, более четырехсот миллионов долларов будто корова языком слизнула. И видимо для того, чтобы мы не узнали, куда именно ушли эти деньги, он предварительно уложил из пистолета двух своих заместителей.

— В обойме оставались еще три патрона, — сообщил Андрей, — но в себя он не выстрелил.

— Счел это недостойным, ты полагаешь? Избрал тот старый ритуальный уход из жизни?

— Да, Стенли, представляешь какая огромная психическая мотивация для этого нужна. Они совсем не дорожат ни новой своей физической оболочкой, ни нашей системой ценностей… И крупный дополнительный поток денег устремился в их специальную кассу. Два с половиной миллиарда украденных долларов у них в распоряжении. Но это, заметь, только те деньги, о которых мы знаем.