Джордж Грин - Воронье
Но забывать не надо — я должен убить и мужа тоже. Когда он войдет на кухню, то остановится потрясенный, видя свою несчастную умирающую жену. И я должен выстрелить в него тоже. Может, сначала стоит отвести их обоих в какую-то другую комнату. Где потемнее. Скажем, на чердак. Или в подвал. Но зачем? Чего ради утруждаться. Ну, там более приватная обстановка, чем на кухне. Но это же ничего не дает, верно? Совершенно не важно, в какой комнате я убью их обоих. Так ведь? Как-то трудно размышлять на эту тему».
Он поехал обратно в город. По дуге проехал мимо дома Нелл и Альфреда, вернулся на Глочестер-стрит и взял вправо. Ограничение скорости было 25 миль в час. Он не превышал ее. Ему хотелось ехать еще медленнее; он предпочел бы скорость велосипеда или молочного фургона. Но таким образом он привлекал бы слишком много внимания. Так что он держался строго в пределах лимита, и мрачные кварталы города неторопливо открывались по обе стороны от него. Он пересек Ли-стрит и увидел магазин, который предлагал древние карты, огнестрельное оружие, мечи. Он подъехал к нему.
«Хладнокровный убийца, слуга тьмы — меня должны притягивать такие места».
Лицо владельца магазина напоминало мятую спутниковую тарелку, которая только что получила сигнал. Он позволил Ромео в одиночку бродить среди выкладки товаров, рассматривать лезвия мечей и ряды тусклых старинных пуль. Хозяин изо всех сил старался вызвать у него интерес. Наконец нашелся предмет, который привлек внимание Ромео: сломанная кавалерийская сабля на стене. Она ему понравилась именно тем, что была сломана. Он рассмотрел ее издалека, а владелец вынырнул из своих глубин космоса и сказал:
— Революционная война. Французское изделие из золингеновской стали, но с клеймом американского двойного орла. Я предполагаю, что сломать ее мог Лафайет или кто-то из его людей. Хотите посмотреть поближе?
— Будьте любезны.
Владелец снял ее со стены и вручил ему.
— Сколько?
— Ну, не будь она сломана, десять тысяч. Но в таком виде три тысячи восемьсот. Цена включает и ножны.
Ромео прикинул, не проще ли будет совершить убийство с ее помощью, а не из 22-го калибра? Вот было бы классно. Прикосновение полированной стали придавало ему уверенность. Кроме того, в момент удара он не будет стоять в отдалении, что потребует от него мужества. Так почему бы и нет? Если только он не потратил все деньги с карточки.
С карточкой все было в порядке. Ромео отнес саблю в машину и устроил ее в багажнике, обернув газетами и рубашкой.
Затем он снова двинулся в путь. Но в этот раз вонь была настолько невыносимой и стойкой, что он понял: ее источник где-то здесь. В машине. Не в городе, не в воздухе, а именно в этой машине. В том антикварном магазине не было никакого гнусного запаха. «Должно быть, он идет из машины… или он у меня в мозгу».
Ромео пересек 17-ю трассу и завернул на небольшую площадку в зарослях. На ней больше никого не было, только он один. Он вылез и обошел машину. Прошелся по дощатой дорожке, уходящей в заросли. Она кончалась на берегу ручья. Он постоял, глядя на чаек. В лицо ему дул легкий теплый ветерок. Он сделал глубокий вдох.
Нет, тут ничем не воняло. Пахло солоноватым илом, и все.
Он вернулся к «соколу», и густая вонь снова обволокла его. Он открыл дверцу и порылся под сиденьем. Старые кофейные чашки, квитанции дорожных сборов. Карта «Цинциннати, включая юго-западное Огайо», которой минул год. Но ничего, что могло бы быть источником такой вони.
Он присел на корточки. В этой загадке надо разобраться.
Затем, встав, он медленно обошел машину, принюхиваясь на ходу. Пригнувшись, он снова втянул воздух. Лег на землю. Теперь он был прикрыт от палящего солнца бампером, но асфальт был горячим, как плита.
Извиваясь, он залез под шасси и посмотрел вверх.
Прямо над ним, глядя на него, торчало какое-то животное. Понять, что это за порода, было невозможно. Оно почти разложилось, и глаза едва не вываливались из орбит, сохранив выражение испуга, которое застыло в них две ночи назад, когда внезапно появился яркий свет фар. Сухие лапки оно держало перед мордочкой, и они напоминали сломанные спички. «О Иисусе, а Шон был уверен, что все в порядке. Шон сказал, что животному повезло. Но ты все время ехал вместе со мной. Как мой спутник. Или это я был твоим спутником? И кто знает, как ты ухитрился застрять там? Наверно, подпрыгнул в неподходящий момент, обо что-то ударился и, скорее всего, какое-то время еще жил, не так ли? И наверно, ты висел, застрявший, здесь всю дорогу, весь путь до Джорджии, глядя, как под тобой бежит шоссе, как мелькают белые линии, и понимал, что к тебе никто не проявит жалости в этом жутком родео так далеко от дома».
Ромео попытался заглянуть в глаза животного, но едва не задохнулся от удушливого запаха. На трупе уже размножались личинки. С него достаточно. Он выполз из-под машины и остался лежать на солнце, переводя дыхание.
Он добрался до автомойки самообслуживания и пустил в ход длинный шланг с мыльной струей, чтобы убрать из-под машины это существо. Тушка мягко шлепнулась на асфальт. Один бок животного был вмят, но остался гладким — может, его прижало к колесу? Ромео засунул его в черный пластиковый мешок для мусора и плотно завязал. Он использовал насос, чтобы смыть останки, а потом, поскольку все равно оказался тут, решил основательно почистить машину — тщательно и внимательно, снаружи и внутри. С мылом, горячим воском, а затем пропылесосить. Когда он закончил свои труды, машина по-прежнему выглядела как подержанный шкаф на колесах — но как она теперь сияла!
Добравшись до магазина инструментов, он купил складную лопату и отъехал в сторону от своей патрульной трассы в поисках подходящего места, чтобы захоронить эту бедную душу. Ему хотелось, чтобы оттуда открывался вид на траву и деревья, на звезды и луну. Верно ведь? «И раз уж удар молнии убил тебя, позволь мне найти для тебя достойное место последнего упокоения, где я могу похоронить тебя, а потом встать на колено и попросить прощения за то, что обрек тебя на такую гнусную судьбу. А когда я двинусь дальше, буду надеяться, что ты не станешь являться мне в ночных кошмарах, где и без того хватает всякого-разного».
БАРРИС наконец сдался. Он боролся с искушением весь день, но наконец перестал сопротивляться и проехал мимо бунгало Нелл — просто чтобы взглянуть на нее.
Он глянул через окно кухни, где она сидела, кормя своих котов. У нее был такой домашний вид, что ему пришло в голову — может, она вообще не покинет Брунсвик. Несмотря на эти неожиданные деньги. Действительно — ты думаешь о них, почему бы и ей не думать? Она провела тут всю жизнь. Она не собирается расставаться с одной почвой, в которой все ее корни, и отправляться, скажем, во Францию. Это ей не свойственно.
Эти размышления привели его к неожиданной и счастливой мысли. Может, джекпот пойдет ему на пользу. Может, он приведет Нелл в его объятия.
Потому что после того, как вокруг нее начнут крутиться жулики и авантюристы, может, она оценит единственного человека, который всегда будет заботиться о ней? Единственного человека, которому она сможет доверять. «И деньги, которые я заработаю или не заработаю, или мой чин в департаменте полиции, тугодум я или нет, лысый или нет — все это не будет иметь значения, так ведь?»
Если бы только Нелл прислушалась к голосу сердца.
От 17-й трассы он повернул на север, следуя вокруг города своим обычным путем против часовой стрелки. Солнечный свет стал меркнуть, он посмотрел вдаль и увидел, как к западу движется череда черных штормовых облаков. Их тень легла на болотистые заросли. Он прикинул, что стоит ожидать дождя. Он взял вправо к Риверсайд-Роуд, которая длинной полосой тянулась через заросли к кварталу зажиточных домов.
Там не стоит патрулировать слишком долго. В этом районе живет кое-кто из городских уполномоченных.
На травянистой обочине стояла коричневая «тойота-сокол». 1991 или 1992 года. Номер сообщал, что она из Огайо. Белый мужчина вытаскивал из багажника черный мешок для мусора.
Баррис подъехал сзади. Парень повернулся. Худощавый, темноволосый. В поведении чувствуется застенчивость. Но у него дружелюбное лицо.
Баррис сказал по радио:
— Я сорок третий, слышите меня?
Роуз, которая, наверно, как всегда, полировала ногти, пробормотала:
— Валяй.
— Проехал поворот на Риверсайд. Есть ли данные на «сокол» 1991 или 1992 года, из Огайо, номер JBX-681?
Парень стоял, глядя на него и держа мешок так, словно в нем была коробка для завтрака, — хороший мальчик, стоит и терпеливо ждет. Баррис сомневался, что данные о номере придут слишком скоро, так что он вылез из машины и подошел.
— Добрый день, сэр.
— Добрый день.
— Могу ли я спросить, что в этом мешке?
— Животное, которое я нашел.
— Живое?
