Филипп Ванденберг - Восьмой грех
В этот момент лифт стал подниматься, и снизу раздались жалобный стон и поскрипывание, которые были знакомы ему по прошлому разу.
«Все это для тебя чересчур, — подумал Мальберг. — Очевидно, ты уже не в состоянии отличить мираж от действительности». Он покачал головой, не веря своим глазам. Может, память сыграла с ним злую шутку? Его еще с детства пугали лестницы. Может, эта фобия привела его к такому замешательству, что он перепутал этаж?
Мальберг спустился на пару пролетов ниже. На четвертом этаже было две квартиры, слева и справа. Двери тоже были окрашены в белый цвет, но они выглядели иначе, чем дверь в квартиру Марлены. Мальберг позвонил в одну квартиру. Ни чего. Потом позвонил в другую — там лаем отозвалась собака. Раздались шаги. Открыл пожилой мужчина с растрепан ными волосами. Он с трудом усмирил лающего дога. А когда увидел Мальберга, то тут же захлопнул дверь, прежде чем тот успел сказать хоть слово.
Лукас в оцепенении отправился вниз. Он остановился у двери консьержки и прислушался. По радио за дверью играла классическая музыка. Звонка не было. Он постучал.
Мальберг ожидал увидеть консьержку с короткой стриж кой. Поэтому, когда дверь открылась, он остолбенел. Перед ним стояла пожилая монахиня с унылым строгим лицом, в ко ричневом платье с черной накидкой.
— Вы что-то хотели? — спросила женщина низким хриплым голосом. Очевидно, она устала приветливо общаться с посетителями.
Не в силах что-либо ответить, Мальберг смотрел мимо нее на обстановку комнаты. Насколько он мог заметить, в комнате все было тщательно прибрано.
— Я хотел бы поговорить с консьержкой, — запинаясь, произнес Лукас.
— Консьержкой? Здесь нет никакой консьержки! — ответила женщина и снисходительно добавила: — Сын мой.
Напрасно Мальберг искал на двери табличку с именем.
— Но когда я заходил сюда в последний раз, здесь жила консьержка, полная женщина лет сорока с короткой стрижкой!
Донна сунула руки в рукава платья, что придало ей независимый вид. Прищурив глаза и оглядев незнакомца с головы до ног, она поинтересовалась:
— Когда это было?
— Не так давно, — ответил Лукас и уточнил: — Неделю назад, не больше.
— Вы, должно быть, ошиблись. — Монахиня сдержанно улыбнулась. От нее веяло цинизмом, будто она хотела сказать: «Бедный заплутавший путник».
— А квартира на пятом этаже? Тут я тоже ошибся? — разозлился Мальберг.
Лицо женщины омрачилось, и она сурово ответила:
— Я не знаю, о чем вы говорите, синьор. На пятом этаже этого дома находится чердак. И ничего больше. Вы себя хорошо чувствуете?
Понимая, что над ним издеваются, Мальберг вдруг подумал, что с удовольствием заехал бы этой монахине и сказал бы: «Тупая коза, я видел эту квартиру собственными глазами. Там жила женщина по имени Марлена Аммер. И какая-то сволочь ее убила. А все, что здесь происходит, — просто жалкая инсценировка, организованная для того, чтобы замять дело».
Но он сумел взять себя в руки. Возможно, это всего лишь западня. Возможно, кто-то хочет вывести его из себя, чтобы проверить, насколько он осведомлен. А если за ним следят и в полиции уже знают, что он видел Марлену убитой?
У него не было алиби, да и не могло быть, потому что он зашел в квартиру Марлены сразу после убийства. Мальберг все больше осознавал, в каком опасном положении он находился.
Будто откуда-то издалека послышался голос монахини.
— Вы себя хорошо чувствуете? — повторила она.
— Да, конечно, — ответил Лукас. — Простите за беспокойство. По всей вероятности, я ошибся домом.
Монахиня понимающе кивнула. Мальберг быстро попрощался с ней и исчез.
Добрую четверть часа он ходил взад и вперед по противоположной стороне улицы. При этом он не выпускал из виду подъезд дома № 23 по Виа Гора. Лукас и сам не мог сказать, чего ожидал. Просто он не знал, что делать дальше. В конце концов он решил отправиться обратно в гостиницу.
Когда он переходил Тибр по Понте Систо, зазвонил мобильник.
— Это Катерина. Хорошо, что я до вас дозвонилась. У меня новости!
— У меня тоже! — Мальберг остановился и взглянул с моста на коричнево-зеленую воду.
— Тогда рассказывайте! — нетерпеливо закричала журналистка.
— Я заходил в дом, где жила Марлена.
— И что? Ну говорите же!
— И ничего. Вообще ничего.
— Что, черт возьми, это значит?
— Это значит, что квартиры, в которой жила Марлена, больше нет. Ее как будто никогда и не было, как будто Марлена в этом доме не жила.
— Может, вы ошиблись с адресом? Похоже, этот случай выбил вас из колеи, вы переволновались и поэтому допустили ошибку. Такое вполне могло произойти. Тем более что дома в большинстве районов Рима похожи друг на друга как две капли воды.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, но я узнал этот дом. Я знаю квартиру, где жила Марлена. Я ее видел собственными глазами!
— Когда?
— В день, когда Марлену убили…
После этого наступила бесконечная, как показалось Лукасу, пауза. Наконец Катерина серьезно произнесла:
— Вы имеете в виду, что..
— Да, я видел Марлену. Она лежала мертвая в ванне.
— Это неправда.
— Правда.
— Почему вы об этом ничего не сказали мне?
Мальберг колебался.
— Вы хотите, чтобы я был честен с вами?
— Конечно, — ответила Катерина и, не услышав ответа, спросила: — Вы еще на связи?
— Да. Я не знал, можно ли вам доверять. Извините.
Через секунду Катерина сказала:
— Я понимаю. А что вас заставило изменить свое мнение? — В ее голосе слышалось разочарование.
— Мне кажется, сейчас неподходящее время для признаний. Но как хотите… Я прошу у вас прощения.
— Это необязательно, — оживившись, ответила Катерина, а затем сообщила: — Прокурор разрешил похороны. Я случайно узнала, что они состоятся сегодня в два часа на кладбище Кампо Верано.
— Все происходит на удивление быстро, вы не находите?
— Слишком быстро. Я в любом случае буду там, понаблюдаю издали.
— Вы что, серьезно считаете, что можете увидеть на кладбище убийцу Марлены?
— Нет! Конечно нет! Просто мне интересно, как все будет происходить. Кстати, на похоронах можно познакомиться с интересными людьми.
Лукас уловил в словах Катерины иронию.
— Я бы тоже охотно поприсутствовал, — после паузы сказал Мальберг. Он взглянул на часы. Было около часа дня. — Так где, вы говорите, состоятся похороны?
— На Кампо Верано, у базилики Святого Лаврентия, за городской стеной. Но тогда вам нужно немедленно выезжать. Я буду ждать вас недалеко от главного входа.
Мальбергу пришлось ехать на такси через весь центр, мимо вокзала Стационе Термини, где образовалась пробка. До места он добрался за час.
У кладбища было много народа. Похороны начинались через полчаса. Катерина заметно нервничала. Мальберг не мог понять почему.
— Я хочу вам кое-что показать. — Катерина взяла Мальберга под руку и подвела к табличке, висевшей у главного входа. На ней было написано, где и когда состоятся погребения. — Вы видите? — спросила Катерина, пока Мальберг пытался отыскать имя Марлены в списке.
Мальберг кивнул.
— Вы уверены, что похороны будут именно здесь?
Указательным пальцем журналистка ткнула в надпись:
«14.00, неизвестный, 312 Е».
— Неизвестный? — Мальберг вопросительно взглянул на Катерину. — Почему неизвестный?
— Значит, кто-то заинтересован в том, чтобы похоронить Марлену Аммер тайно. Пойдемте!
Квадрат 312 Е находился в дальнем конце кладбища. Пройдя мимо роскошных фамильных склепов богатых римских семей и мимо множества памятников, они нашли нужное место.
Катерина крепко схватила Мальберга за рукав.
— Вон там!
Метрах в пятидесяти они увидели более десятка одетых в черное людей, собравшихся у открытой могилы. Святой отец в стихаре, в сопровождении двух причетников, куривших ладан, произносил елейную речь. Издалека трудно было разобрать слова.
До Лукаса и Катерины, стоявших за памятником, долетали отдельные фразы:
— Она не была плохим человеком, даже если ее облик говорил обратное… Разве Мария Магдалена, грешница, не была верным спутником Господа нашего?.. Кто из вас без греха, пусть первым бросит камень…
Краем глаза Мальберг заметил, как Катерина достала из сумки фотоаппарат и вставила карту памяти. Потом она навела объектив и, установив корреспондентскую съемку, сделала несколько десятков фотографий.
— Не спрашивайте меня, зачем я это делаю, — прошептала она, предвосхитив вопрос Мальберга.
Лукас внимательно разглядывал людей, провожавших Марлену в последний путь. И вдруг он занервничал. Двое из похоронной процессии бросились ему в глаза.
— Я не пойму, — сказал Лукас. — Я такого еще никогда не видел.
— Будет лучше, если мы уйдем отсюда, прежде чем нас заметят.
