Майкл Смит - Слуга смерти
Конец дня она провела на улицах и в конторах, а также у телефона, пытаясь получить хоть какую-то информацию о результатах экспертизы. Впрочем, пользы от нее оказалось немного. Пижама была куплена в «Уолмарте» — один из самых худших вариантов, когда пытаешься проследить историю какого-либо предмета. Диск, извлеченный изо рта женщины, до сих пор анализировали; фотографию ее лица раздали детективам и патрульным, которые показывали ее прохожим в разных частях города. Впрочем, поиски могли продолжаться бесконечно. Женщина, когда-то симпатичная, теперь мертвая. Таких полно.
Вернувшись домой, она обнаружила на автоответчике сообщение и нажала на кнопку, думая, что, возможно, это Зандт с более конструктивным ответом на ее вопрос. Но оказалось, что звонила ее подруга Мередит, с которой они вместе учились в колледже. Нина не помнила, что именно они обсуждали по телефону в последний раз, но, судя по нынешнему звонку, речь шла о том, что прошел уже по крайней мере год с тех пор, как их небольшая компания старых друзей собиралась вместе.
Мерри жила в Долине и обзавелась мужем и тремя маленькими детьми без особых усилий, будто выиграв еженедельный конкурс. Теперь ее постоянно заботили проблемы, которые Нина считала тривиальными, непонятными или попросту несущественными, а ее прическа становилась все более неизменной. Скоро, подумала Нина, уже невозможно будет, глядя на нее, вспомнить те времена, когда они вовсю веселились на вечеринках в заставленных книгами домах преподавателей. Казалось, будто та девушка исчезла навсегда, оставшись в далеком прошлом и прислав вместо себя нынешнюю Мередит Джексон. Впрочем, и у нее, вероятно, вызывала такое же недоумение сама Нина, которая, с ее точки зрения, не хотела понимать, в чем состоит предназначение женщины. Нина знала, что дружеские отношения стоит поддерживать, но порой удивлялась, почему ей докучают. Возможно, Мередит нравилось иметь среди знакомых агента ФБР. Возможно, Нине нравилось верить, что у нее до сих пор остались какие-то связи с реальностью, что кроме постоянно окружавших ее убийц, письменных столов, мужчин в штатском и поздних вечеров существуют и те, кому не нужно от нее ничего, кроме дружеской беседы, поддержки и улыбки.
Она так и не смогла заставить себя позвонить и вместо этого пошла на веранду, чтобы немного посидеть и подумать. В конечном счете оказалось, что она размышляет о том, насколько велика разница между ею, Мерри и молодой женщиной, обнаруженной сегодня утром в «Найтсе», и насколько велики должны быть перемены в жизни, чтобы жизнь эта завершилась в мотеле, среди облаков сигаретного дыма и незнакомых мужчин, явившихся, чтобы задокументировать твои последние мгновения под разговоры о последних спортивных событиях и замечания о твоих собственных сиськах.
Джон Зандт, который работал в отделе убийств полиции Лос-Анджелеса до того, как «Мальчик на посылках» похитил его дочь, давным-давно поделился с ней своими замечаниями о том, насколько быстро жизнь девочки-подростка в Голливуде может переместиться из пункта А в пункт Б, затем из Б в пункт В, а из В — в холодильник морга. Они сами не знают, насколько легко и быстро это может произойти. На это требуются вовсе не годы, лишь месяцы, иногда недели. Подобное может случиться и за одну ночь. Вечером ты еще всеми любимый и избалованный ребенок, а на следующее мрачное утро ты уже лишилась всего, что так и не научилась в себе ценить. Все думают, будто ты звезда, но на самом деле ты всего лишь пушечное мясо, которое ждет своей очереди пережить предательство друзей, любовников и судьбы.
Нина вернулась в дом и налила себе стакан вина. Пятнадцать минут спустя она уже спала. Проснулась она неожиданно, услышав телефонный звонок. Вскочила с кресла, чувствуя, что опоздала: похоже, телефон звонил уже давно, не в силах проникнуть в сон, где какой-то старик преследовал ее в темной комнате.
По дороге она умудрилась налететь на стеклянную дверь и кухонный стол и уже готова была обругать Зандта. Но на этот раз звонил не Джон, а Монро.
— Приезжайте, — с ходу сказал он. — Мы кое-что нашли.
Нина встретилась с Монро в кабинете Дуга Олбрича, лейтенанта специального отдела номер один — подразделения, занимавшегося тяжкими преступлениями. Дуг был высок и строен, с коротко подстриженными волосами.
— Привет, Дуг.
— Привет, Нина. Как дела?
— Все так же. Собственно говоря, я довольно давно уже не общалась с Джоном, но, в любом случае, не думаю, что в наших отношениях что-либо может измениться.
— Понял. Ладно, об этом позже.
Перед Олбричем лежала небольшая стопка бумаг и еще что-то в прозрачном пластиковом пакете. За другим столом в глубине помещения беседовали трое полицейских. Ближе к двери сидел худой негр в рубашке с длинными рукавами, который был Нине смутно знаком.
— Нина, это Винсент, — сказал Олбрич.
Тем временем Монро принес ей чашку кофе. Нина с благодарностью ее взяла.
— Помню, — ответила она. — Лабораторная крыса, так?
Монро нахмурился, но техник весело ухмыльнулся.
— Винс Уокер — вундеркинд в области высоких технологий.
— Моя любимая область, — устало сказала Нина. — И что вы нам можете продемонстрировать, Винс?
— Вот это, — ответил Олбрич, подталкивая к ней пакет. — И то, что на нем было.
Извлеченный изо рта и очищенный от крови, предмет выглядел вполне обыденно. Два дюйма на четыре с половиной, четверть дюйма толщиной. Вдоль одного края — ряд позолоченных контактов, другой край — плоский. С верхней стороны на металлической пластине имелись две наклейки, когда-то белые, но теперь приобретшие неровный бледно-коричневый цвет. Снизу — узкие зеленые дорожки на печатной плате. Примерно на трети длины виднелся небольшой кружок, видимо, точка, вокруг которой вращался диск во время работы. Наклейка на нем гласила: «В случае повреждения наклейки гарантийному обслуживанию не подлежит». Интересно, подумала Нина, сохраняется ли гарантия на диск, извлеченный изо рта мертвой женщины?
— Жесткий диск, — кивнула она.
У мужчин был такой вид, словно каждый пытался поставить добытые сведения в заслугу исключительно себе.
— Верно, — ответил Винс. — «Тошиба» эм-ка четыре тысячи триста девять. Объем чуть больше четырех гигабайт, по нынешним стандартам маловато, и, судя по серийному номеру, он изготовлен почти два года назад.
— Нам также удалось выяснить, что диск был установлен в компьютер, собранный в Японии и ввезенный в США в середине две тысячи второго года, — перебил его Монро. — Сейчас мы пытаемся проследить его путь. Возможно, это скажет нам о том, кто та женщина, а может быть, и нет.
— Наши люди до сих пор опрашивают прохожих, показывая им фотографии жертвы, — добавил Олбрич.
Нина уже встречалась с ним несколько раз, когда Зандт еще работал в отделе убийств, и тогда он произвел на нее впечатление самого неприметного из всех детективов, которых она когда-либо знала.
— Нам известно, что в день смерти она почти не ела, зато много пила. Два часа назад я вызвал из «Найтса» троих детективов, чтобы они еще раз прошлись по местным барам и клубам. В первый раз ничего выяснить не удалось, но…
— А в самом номере — никаких следов убийцы?
Он пожал плечами.
— Никаких отпечатков, никаких волокон, на жертве — тоже ничего. Ребята чуть ли не воздух профильтровали.
— Так что насчет диска?
— Он оказался пуст, — ответил Олбрич, — за исключением двух файлов.
— Двух файлов, — повторил техник, перехватывая инициативу. — Тот, который больше, — музыкальный фрагмент в формате МРЗ, на семь мегабайт.
— Agnus Dei из «Реквиема» Форе, — сказал Монро. — Судя по всему, вещь хорошо известная. Мы пытаемся выяснить, что это конкретно за запись, и, естественно, попытаемся проследить недавние продажи компакт-дисков, но вряд ли в этом направлении стоит на что-то рассчитывать. В конце концов, музыку могли просто скачать из Интернета.
— И? — устало спросила Нина.
— Вы уже спрашивали меня о том, откуда он мог появиться, — сказал Монро. — Вы говорили, что у него могло быть прошлое. Похоже, что вы правы.
Он подтолкнул к ней пачку листов.
— Читайте.
«„Сон — прекрасен. Смерть — еще прекраснее. Вообще не родиться — самое настоящее чудо“.
Его мать не позволяла бабушке курить в доме, и потому старая леди порой пребывала в дурном расположении духа, а иногда требовала, чтобы ее вынесли на крыльцо. Там ее и оставляли, независимо от того, насколько холодной или дождливой была погода. Мать никогда не помогала ей вернуться в дом и запрещала делать это ему. И не дай бог было ее ослушаться. Бабушка оставалась на улице, пока ее дочь, смилостивившись, не забирала ее обратно, без особой нежности.
В один из таких дней, столь холодный, что с крыши свисали сосульки, он спросил ее, какой смысл торчать на крыльце, если в доме уютно и тепло.
