Павел Шмелев - Простые вещи, или Причинение справедливости
Находясь в этом образе (серый однобортный твидовый пиджак от Tommy Hilfiger, демократичная сорочка Etonc с шелковым шейным платком, туфли Baldinini, пальто из верблюжьей шерсти и коричневый кожаный кейс), Лифшиц с удовольствием предъявил израильский (а как же?) паспорт на имя гражданина таки Лифшица внимательному прапорщику в погонах с кантом зеленого цвета. Какая прелесть, боже ж мой, неужели прапорщики еще остались! Завтрашняя беседа с Наташенькой — двадцать лет прошло, но наверняка она очаровательна, как прежде — была ему очень, очень интересна. Старая гвардия опять в строю! Разговор с Максимом озадачил, тот явно что-то недоговаривал, а это была интрига, которой так не хватало в сытой, законопослушной и потому подловатой Европе.
Глава 10
В таком сумасшедшем ритме Наталья не работала еще никогда, даже в лаборатории Лифшица, где еще студенткой увлеклась наукой. Если быть честной, то Максом и немножечко наукой. Но двадцать — не сорок четыре, поэтому чувствовать себя на пятнадцать было удивительно, антинаучно и волшебно! Специально отказавшись от препаратов, стимулирующих деятельность мозга (вот, разве что глицинчик), она за своим организмом наблюдала с изумлением — сон требовался всего часа три в стуки, утомляемость ушла в прошлое, болей не было и в помине. Изменились предпочтения в еде — много рыбы, овощей, зеленого чая. Она похудела! Нет, не так. Она вошла в норму, это раньше она была какая-то опухшая. Ха, вот и чувство юмора вернулось, только вот какая штука — оно странное, посверкивает блестками антрацитовой черноты.
Две недели после выхода из больницы (да что там «выхода» — вылетела пулей и не оглядывалась) Наталья безвылазно сидела в снятой на скорую руку однокомнатной студии (Максим квартиру продал быстро). Выжигающая сознание жажда отмщения в одну из гулких больничных ночей внезапно, щелчком превратилась в четкий и хладнокровный план. План возмездия, так сперва показалось Наталье.
Критический же самоанализ (Наталья трепетно относилась к духовной гигиене) обнажил следующий факт. Наталья Олеговна Сапарова является твердым и последовательным противником глупейшей идеи посмертного воздаяния и убежденным сторонником воздаяния прижизненного. Сейчас она желает причинения справедливости, восстановления баланса добра и зла, равновесия вселенной. Вот такая бухгалтерия.
***
Нестерюк — таракан, и мечтать о победной войне именно с ним (персонально с ним) казалось унизительным. Ненавидимый Нестерюк трансформировался в некий символ зла вроде талантливого актера из ГДР Фрица Дица, который всю свою жизнь в кино играл только Гитлера. Ненавидели Гитлера, а видели — Дица. Парадокс. Эта дурацкая аналогия, угловатость которой была очевидна, Наталью смешила и в то же время наводила на размышления: как может себя чувствовать человек, в котором десятки лет несколько поколений людей узнают чудовище, и это лишь за его профессиональные качества? Вот и Нестерюк — способен, изворотлив, откровенно умен. Мог бы, наверное, стать врачом (не дай бог), учителем (свят, свят!), офицером (может, только полицейским?), наконец. Но он выбрал сладкую плесень государственной службы (и наверняка не случайно, да нет возможности в душу ему заглянуть), стал грибком, питающимся тем, что ему доверили — общественным достоянием. А в ходе трапезы на гарнир он жрал и людей — их судьбы, карьеру, надежду на будущее детей, веру человека в свое государство. В общем, употреблял все, что подворачивалось, перерабатывал в деньги, в личную карьеру, и, наконец, в недоверие, а чаще в ненависть людей к государству.
А государство что ж? Да так же, как в тридцатые, в шестидесятые, и в нулевые, — показывает чудеса престидижитации. Искореним коррупцию! Борьба с хищениями! Объективность и непредвзятость судопроизводства! Жилье ветеранам! Нет цензуре! И тут же нашалившему коррупционеру — годик условно (а миллионы, миллиарды похищенные — запамятовали?). Сайтик же вздорный — прикрыть, а зачем клевещет? Старика-ветерана выдернуть из хаты и запихнуть в новостройку без воды и газа. А вон те помидоры, вино, сметану (из Грузии, Молдавии или Белоруссии) не завозить, что завезли — уничтожить обязательно, это хуже сыпного тифа. Ну, может, через месяц опять разрешим.
Так фокусник, едва прикрывая платочком ушастого кролика, запихивает того в цилиндр, и через мгновение оборачивается кролик то очумевшим голубем, то букетом фальшивых роз. Ничего особенного, привыкли. Похлопали, и разошлись. Ах, нет, минуточку, сейчас не хлопают. Сейчас, сидя в первых рядах, старательно конспектируют речи Лидера (слово «президент» тут не подходит: сегодня президент, завтра премьер) и его Соратников, светлея лицом от блистательной яркости тезисов. Вот, высказал Лидер очевидное: «Коррупция недопустима и разъедает государственность». Так надо же записать обязательно и сразу, пока свежо! Смотрите, какая тонкая, стратегически дальновидная мысль — «искоренить коррупцию»! И, озаренные откровением, первые ряды склоняются, записывают, сурово кивают друг другу этак по-братски, по-апостольски: днями же и начнем, после собрания акционеров и охоты.
Свободное и честное телевидение тоже в стороне не остается (или насмехается так?), показывает старательное чистописание этих мудрых седых мужей. Порою все же проскочит в задних рядах иуда — или спит, или в носу ковыряет. Да ведь под объектив попадают неслучайно, тут расчет тонкий: отщепенец не ко двору пришелся и уж назначен к выбраковке.
Конечно, Наталье, несчетно подбиравшей в подъезде бездомных щенков и котят и в голову не приходило засесть на чердаке с винтовкой. Или с пистолетом Марголина — в подворотне. Между прочим, отличное оружие, легкое, точное, почти бесшумное, да и навык имеется! Но, разумеется — нет. Третье тысячелетие предоставляет инструменты более деликатные и стерильные, волоска с головы этого подонка не упадет, если только сам себе не вырвет. Но уж под одну гребенку с ним пусть пойдет и вся эта камарилья с липкими ручонками, вся чиновничья шушера. Любой, которого рикошетом заденет, — заслужил. Среди них нет матерей-одиночек, детей-инвалидов, больных стариков. Поэтому мстить будем без деликатности, а инструментарий… Что ж, они не оставили ей выбора. Люди, которые непрерывно трясут бутылку теплого шампанского, должны быть готовы к наступлению неприятного события. Кусочек пробкового дерева, ударивший в определенное время и в определенное место, может быть опаснее пули.
***
Фантастически сложный план представлялся почти невыполнимым, слишком много обстоятельств могли помешать его реализации на любом этапе, а еще больше мелочей она просто не в состоянии сейчас предвидеть. Интуиция же подсказывала: давай, девочка, ты справишься, и если не догонишь, то хотя бы согреешься. Склад ума Натальи — ума инженера, исследователя, аналитика — давал пусть призрачную, но надежду.
Десять последних лет она продавала этот ум в проектном институте одной из «дочек» Газпрома. Как на покладистую лошадь, на Сапарову наваливали десятки функций, рассчитанных по меньшей мере на три отдела. Она их изумленно тащила и жрала овес (да, пусть не сено, а отборный овес), так уж устроена вампирская соковыжималка под названием «корпорация с госучастием». Она многому научилась и сейчас была намерена использовать эти навыки. Основные вехи плана (нет, Плана) Наталья продумала, а вот деталями как раз и предстояло заниматься до приезда Абрамыча.
Полученные за квартиру пятьдесят тысяч были лишь каплей в море денег, необходимых для Плана, поэтому отщипнуть от них кусочек в три-четыре тысячи было уже не жалко. Не экономя на ерунде (сейчас важнее скорость), Наталья за два дня заказала с доставкой на дом нужные вещи. Мощный ноутбук Hewlett Packard, десятидюймовый восьмиядерный планшет на процессоре Qualcomm (только «чистый» Android и никаких извращений), неубиваемый смартфон в климатическом исполнении, кое-что по мелочи. Дни и ночи напролет проходили в сборе и анализе информации, чтении форумов, поиске возможных консультантов, переписке с людьми, скрывающимися за странными никами. План корректировался, обрастал подробностями, превращался из красивого — в блистательный, из авантюры — в стройную военную доктрину и увлекал, захватывал, насыщая кровь адреналином. И все же хрупкая эфемерность замысла была очевидна: очень, очень многое зависло не столько от нее, сколько от верности первых шагов к цели. И шаги эти предстояло пройти под руку с Лицфшицем. Если он, конечно, согласится…
Глава 11
— Хорошо, Наташенька, допустим, я соглашусь, а вся эта негоция не представляется технически сложной или нарушающей закон, — Лифшиц, склонив голову набок, выжидающе прищурился.
