Марк Олден - Власть
Однако с тех пор мальчик потерял покой. Видно было, что он страдает. По ночам он стал плохо спать, метался и ворочался на кровати, иногда вскрикивал и просыпался весь в поту. ДиПалме и Джан стало трудно с ним общаться: он все время молчал и заговаривал только тогда, когда к нему обращались.
Встревоженный ДиПалма опасался, что в нем может снова проснуться чужой. Если это произойдет, что тогда?
Тодд и Джан. ДиПалма любил их обоих. Но обоих отнимает у него судьба, заставляя ДиПалму остро почувствовать свое бессилие.
* * *Помещичий дом. Поднявшись на второй этаж, ДиПалма вошел в просторную комнату и подумал, что Грег, как всегда, сумел добиться для себя привилегий. Акулий Глаз не позволил поместить себя в какой-нибудь вонючий барак на острове, где свидетели пользовались общей кухней и ванной, спали на двухъярусных койках и нюхали чужое дерьмо. Ему с самого начала создали первоклассные условия, и теперь он жил в здании, где раньше проживали офицеры береговой охраны.
Держа в руке пальто и шляпу, ДиПалма остановился спиной к двери и оглядел комнату. Комната действительно была уютной и удобной. Низкий деревянный потолок, стулья с резными спинками, шкафчики вишневого дерева, на стенах – вышитые изречения. В углу, на натертом дубовом полу светится электрический обогреватель. На небольшом сосновом столике возле кровати с пологом стоит коротковолновый радиоприемник «сони», настроенный на станцию, круглосуточно передающую последние известия. Позади ДиПалмы, в коридоре, кто-то запер дверь. Он остался один на один с Грегори Ван Рутеном.
Коп-мошенник стоял у окна и пристально смотрел на круглые, красного песчаника, стены соседнего замка Уильямс. Это был стройный мужчина лет тридцати пяти, чуть выше шести футов, с редеющими каштановыми волосами и красивым, полногубым лицом, глядя на которое, можно было подумать, что он не способен на ложь. Как обычно, он вырядился в дорогие шмотки. В этот день на нем были кашемировый свитер цвета бронзы, желтый шелковый шарф, черные брюки и черные кожаные туфли. На пальцах обеих рук блестели золотые кольца, на запястье левой руки красовались золотые часы «роллекс». Вот так же он мог стоять на веранде своего дома на побережье в Малибу, размышляя над тем, чем ему лучше заняться: идти на пляж загорать или заказать витражное стекло для своего гаража.
Курящий одну сигарету за другой, небритый ван Рутен нервно постукивал указательным пальцем по подоконнику и смотрел на чаек, летавших над проливом Батермилк, – водным путем, отделяющим Губернаторский остров от Бруклина. Наконец он прицелился указательным пальцем в чаек и произнес: «Бах, бах». Затем он повернулся к ДиПалме и улыбнулся.
Улыбка его осталась прежней, подумал ДиПалма. Человек, который однажды пытался убить ДиПалму, по-прежнему кокетливо обнажал свои ослепительно белые зубы. Но сам ван Рутен изменился с тех пор, как ДиПалма видел его последний раз. Он прибавил в весе. Загар сошел, лицо округлилось, и под дорогим свитером ДиПалма заметил появившееся брюшко. Рука, державшая сигарету, слегка дрожала, на лбу пролегли хмурые складки. Он слышал звук шагов и с большим трудом удерживался от того, чтобы не повернуться.
Никто из них не протянул руки для пожатия.
Ван Рутен кашлянул и сказал:
– Ба, кто к нам пришел. Сам буддист из «дзен» пожаловал. Ты еще не оставил дикого мира боевых искусств? Я сказал ребятам на дверях о твоей трости, о том, что ты можешь с ней натворить. Я не боюсь, что ты можешь раскроить мне череп или еще что. Просто чувствую себя лучше, зная, что они забрали твою маленькую игрушку. Ощущаю душевный покой, понимаешь?
Почти закрыв глаза, ДиПалма склонил голову набок.
– Ты будешь говорить мне о Джан?
– Ой-ой, началось. Его величество ДиПалма. Взгляд, который способен заставить преступников наделать в штаны и почаще посылать письма мамам. Беда с тобой, Фрэнк. Ты как безопасный секс или костюм-тройка: абсолютно предсказуем.
– Ты сказал, она в опасности.
– Остынь, гроза преступников. Следующий паром в Манхэттен будет не раньше, чем через час. Я тебя долго не задержу. Может, выпьешь что-нибудь? Дьюарс, Реми Мартен. Ах, да, ты же не пьешь. У тебя слабый желудок с тех пор, как тебя чуть не прикончили в Гонконге.
ДиПалма повернулся и посмотрел на дверь. Да, он собирался уходить. Нужно уйти, пока он не совершил какого-нибудь бессмысленного и опрометчивого поступка, например, не выколол ван Рутену глаза.
Ван Рутен сказал:
– Я тебе не врал. Джан действительно в опасности. А теперь остынь. Ты меня не перевариваешь, и я тебя тоже. Вряд ли наши чувства друг к другу изменятся. Но выслушай меня, прежде чем уйдешь. Я думаю, ты можешь сделать это ради Джан.
Хриплым шепотом ДиПалма произнес:
– Не надо, говорить мне, что я должен делать ради своей жены, ладно?
Поникший ван Рутен закивал головой: большой даго не треплется, когда разговаривает с тобой таким тоном. Кто-кто, а Фрэнк ДиПалма был специалистом по части нанесения телесных повреждений. Он же, синьор ДиПалма умел как никто разгадывать его маленькие хитрости. Ван Рутену придется постараться объяснить большому даго, почему возникла необходимость в их встрече. С другой стороны, можно ли быть откровенным с человеком, с женой которого ты спал?
ДиПалма сказал:
– Может, ты прекратишь свою муру и наконец скажешь, зачем позвал меня сюда?
Ну что ж, подумал ван Рутен и посмотрел на полосатый половик под ногами.
– Не выношу, когда ты умничаешь, – сказал ДиПалма. – Джан действительно в опасности?
Ван Рутен кивнул:
– К сожалению, да. И ты прав, ты мне действительно нужен. Нужен для меня самого. Я поклялся, что никогда не буду просить тебя об услуге, но сейчас у меня нет другого выбора.
Он взглянул на дверь справа от себя. ДиПалма тоже посмотрел на нее. Через секунду ван Рутен подошел к двери и открыл ее. Дверь вела в небольшую тесную ванную с полом, покрытым ромбовидным черным и белым кафелем. Раз уж я пришел сюда, подумал ДиПалма, то почему бы и не войти? Он направился к ванной.
Они вошли в ванную, ван Рутен запер дверь и спустил воду в туалете. Затем жуликоватый коп открыл кран над раковиной и над ванной. В заключение он несколько раз подпрыгнул и приземлился на всю ступню – простой и быстрый способ вывести из строя подслушивающие устройства.
Ван Рутен бросил сигарету в унитаз, опустил крышку и сел.
– Они говорит, моя комната не прослушивается. Так я им и поверил. Извините, я никому не доверяю, кроме себя. О'кей, давай поговорим о Джан.
Он уставился в пол, покусывая ноготь большого пальца.
– Я слышал, вы с ней больше не живете. Она ушла от тебя. Если тебе интересно, то между нами тоже все кончено. По ее инициативе. Вторая женщина, которая бросила меня за последнее время. Конечно, ты можешь подумать, что я морочу тебе голову, но дело не в этом. Дело в том, что есть люди, которые полагают, что Джан знает о Линь Пао то, чего не должна знать.
ДиПалма нацелил указательный палец на ван Рутена.
– Ты хочешь сказать, что Линь Пао может убить ее из-за тебя. Я хочу знать, черт возьми, что такого ты ей рассказал, что теперь ей угрожает опасность?
Не поднимая глаз от пола, ван Рутен сказал:
– Ничего. Ровным счетом ничего. Зачем я должен был что-то ей рассказывать. К сожалению, некоторые считают иначе. Послушай, я сейчас так откровенен с тобой, потому что не хочу всю оставшуюся жизнь прятаться от тебя. Я тебя знаю. Если с Джан что-то случится, ты решишь, что виноват я, и мне крышка. Знаю, что куда бы меня не переселили, ты найдешь меня и прикончишь. Клянусь тебе, я не лгу. Первый раз в жизни я говорю с тобой от чистого сердца.
ДиПалма сказал:
– Ты неисправимый лжец.
– Прошу тебя, дай мне шанс. Выслушай меня прежде, чем начнешь ломать мне ребра. Для начала скажу, что за ней охотится не Линь Пао, а один из его приятелей. Тот, кто не хочет, чтобы люди знали, что они с Линь Пао закадычные друзья.
– Назови имя.
Ван Рутен улыбнулся ДиПалме.
– Это будет нелегко, приятель. Имя этого человека стоит первым в списке "А". Кстати, он американец, а не китаец. Тароко сказала мне, что они с Пао знакомы очень, очень давно. Хотела меня удивить. Я, конечно, удивился, но не очень. Понимаешь? Я отличный сыщик, ты это знаешь. Я сам навел справки о друзьях Пао. Этот человек опасен. Очень опасен. Ты должен заняться им, потому что только такой человек, как ты, может дать ему настоящий бой. Кто бы ты ни был, приятель, ты прежде всего хороший коп. Не важно, что ты уже не работаешь в полиции. Мы с тобой знаем, что коп всегда остается копом.
Продолжая улыбаться, ван Рутен скрестил на груди руки и принялся качаться взад и вперед на унитазе.
– Ах, приятель, это будет замечательно. Возьми его за шкирку. Кстати, приглядись повнимательнее к пуэрториканцу, что стоит внизу на дверях. К этому безмозглому сукиному сыну по имени Чакон. Приятель Пао платит ему, чтобы он наблюдал за мной. Это значит, Чакона можно купить. Боже, ну и урод же он. Как глядишь на него, так сразу вспоминаешь, что некоторые люди занимаются скотоложеством.
