Анри Лёвенбрюк - Бритва Оккама
Поздно ночью Лола разложила диван-кровать, и они молча легли спать. Она долго гладила его по голове, словно баюкала, потом поцеловала в лоб. Ари перевернулся на живот и обнял ее одной рукой. Нежно провел тыльной стороной ладони по бархатистой коже на ее подтянутом животе. У нее были безупречные, как у спортсменки, брюшные мышцы. Он понимал, что эти ласки неуместны и опасны. И все равно они ни к чему не приведут. А главное, он ведет себя как отъявленный эгоист. Но он ничего не мог с собой поделать. Ему так нравилось чувствовать тело Лолы под своими пальцами. Ее чистота, нежность, запах — все притягивало его как магнит. Ладонь Ари медленно скользнула к ее маленьким грудям, крепким и шелковистым, но она сразу перехватила его запястье.
— Прекрати.
Он тут же убрал руку и коснулся ее щеки.
— Извини, — прошептал он.
— Давай спи уже.
Он закрыл глаза и провалился в сон.
23
III. И да явится суша.
Движения стали ритуалом. Словно я постепенно постигаю смысл овладевшей мной церемонии. Все не случайно.
Я бережно храню разжиженные мозги, которые добываю раз за разом. В них — сама сущность опустошенных мной людей. Во имя пустоты я приношу в жертву их души. Эти люди — воплощение того, чему суждено сгинуть, всего, что должно раствориться перед Ними.
Третий — квадрат нашей матери. Теперь мне открывается тайное значение страниц. Мы выбрали правильную последовательность, мы не ошиблись. И пустота проступит.
24
Ари проснулся оттого, что со стуком закрылась входная дверь.
Он сел в постели и увидел, что Лола ушла, очевидно, на работу. Ари взглянул на часы. Было чуть больше девяти. На низком столике, который они вчера отодвинули в сторону, он заметил клочок бумаги:
Я в «Пасс-Мюрай». Если хочешь, заходи, пообедаем вместе. Захлопни за собой дверь. Я тебя обожаю. Целую.
Он проверил, не звонил ли ему ночью Эммануэль Моран. Но пропущенных вызовов не было. Похоже, его друг из контрразведки пока не напал на след подозреваемого. Наверное, тот выбросил свой мобильный.
Ари поднялся, сварил себе кофе в крошечной кухне, потом оделся и прибрал в квартире. Закончив, он достал записную книжку и позвонил на работу Ирис Мишот.
— Ари? Это ты? Я уже знаю про типа, который залез к тебе в квартиру. Я так тебе сочувствую! Как ты, держишься?..
— Спасибо. Не беспокойся за меня. Можешь оказать мне услугу? Депьер отправил меня в отпуск. В Леваллуа я персона нон грата…
— Да, я в курсе. Ты опять подставился? Ладно, что я могу для тебя сделать?
— Мне нужны сведения о типе, которого я… который ко мне забрался.
Он по буквам прочитал фамилию в своей записной книжке.
— Не знаю, поможет ли тебе это, но у него на предплечье татуировка в виде черного солнца.
— Записала. Я перезвоню минут через пятнадцать, идет?
— Отлично.
Он отсоединился и принялся рыться в книжном шкафу. Нашел две иллюстрированные энциклопедии и положил их на столик. Просмотрел все статьи, относящиеся к средневековой астрономии: вдруг попадется картинка, похожая на ту, что прислал Поль.
В первой же энциклопедии он наткнулся на портреты великих астрономов: Коперника, Браге, Кеплера… Потом увидел телескоп, изобретенный Галилеем. Но ничего похожего на тот рисунок. Ари открыл вторую энциклопедию и на первой же странице статьи, посвященной мусульманской астрономии, обнаружил очень похожую фотографию. Прочел подпись: «Персидская астролябия. XIII век». Точно. Так вот как называется этот прибор. Астролябия. Он продолжил поиски.
С этим инструментом было также связано арабское слово «альмукантарат», обозначающее «круги небесной сферы», то есть двойную плоскую проекцию, позволявшую представить движение звезд. И хотя астролябия появилась еще в Древней Греции, именно мусульманские астрономы способствовали ее широкому распространению. Если верить пояснениям, которые прочитал Ари, этот прибор позволял и обучать астрономии, и вычислять время по солнцу или звездам.
Он рассмотрел разные изображения астролябии, чтобы выбрать то, которое больше всего походило на рисунок с ксерокопии Поля. Но точно такого же среди них не нашлось. У всех на дисках были арабские надписи, а на его астролябии — только шкалы и лунные фазы.
Ари сделал несколько пометок в блокноте. Он не знал, куда приведет его это открытие, но теперь он хотя бы чувствовал, что продвигается.
Тут завибрировал его мобильный. Он ждал звонка от Ирис или Морана, но на экране высветился другой номер. Снова звонил комиссар Буватье. Он поспешил ответить.
— Ари! Ваш друг — не первая жертва! Накануне, двадцатого января, точно так же был убит другой человек.
— Как вышло, что вы только сейчас об этом узнали?
— Убийство произошло не во Франции, а в Лозанне. Судя по всему, обмен информацией между французской и швейцарской полицией оставляет желать лучшего.
— Кто жертва?
— Кристиан Константен. Университетский препод лет шестидесяти, чуть-чуть не дотянул до пенсии…
— А что он преподавал?
— Историю искусств.
Ари записывал.
— Вы мне не говорили, чем занимался тот, которого убили в Шартре…
— Владел предприятием, занимающимся реставрацией старинных зданий.
Ари педантично занес информацию в записную книжку.
— Кристиан Константен убит двадцатого января в Лозанне, Поль Казо — двадцать первого в Реймсе, а Сильвен Ле Пеш — двадцать третьего в Шартре. За четыре дня — три убийства в разных местах. Наш убийца, если он действует в одиночку, заядлый путешественник… Трое мужчин в возрасте от пятидесяти до шестидесяти, двое из них — преподаватели, и все трое так или иначе связаны с искусством или архитектурой.
— Да, — согласился комиссар. — Это не бог весть что, но, возможно, у нас уже есть набросок психологического портрета убийцы.
— К сожалению, этого мало, чтобы сузить поле поиска вероятных будущих жертв…
— Готов поспорить, он на этом не остановится. Учитывая, за какой короткий срок были совершены три первых убийства, приходится ожидать, что список пополнится в ближайшие дни.
— А у Версальского управления судебной полиции есть хоть какой-нибудь след?
— Насколько я знаю, нет.
— Как насчет Моны Сафран?
— В квартире Поля Казо полно ее отпечатков, но это еще ничего не значит. Наверняка они намерены сравнить результаты экспертизы всех трех мест преступления, но на это потребуется время. К тому же информацию из них приходится вытягивать клещами. Честно говоря, они, похоже, увязли в этом расследовании. Зато я попробовал составить психологический портрет убийцы с помощью коллеги-криминалиста.
— А я думал, дело у вас забрали…
— Ну, Маккензи, кому-то надо делать дело, раз начальству на все наплевать!
У Ари вырвался смешок.
— Он сейчас со мной, — продолжал комиссар. — У него интересная гипотеза. Если хотите, он готов поделиться с вами… Разумеется, это строго между нами.
— Само собой.
— Передаю ему трубку.
Ари перевернул страницу в записной книжке.
— Здравствуйте, майор.
Не похоже, чтобы его собеседник собирался представиться.
— Как вы уже знаете от комиссара Буватье, мы с ним вместе работали над психологическим портретом убийцы. Но это всего лишь гипотеза. Вам, конечно, известно, что пока это можно делать лишь очень приблизительно.
— Слушаю вас.
— Исходя из материалов, которыми мы сейчас располагаем, я склонен предположить, что мы имеем дело с вполне определенным психологическим типом. Тем, что в наше время называют преступником-извращенцем нарциссического типа.
— Что вы имеете в виду?
— В психопатологии этот термин применяют к человеку, страдающему выраженной формой нарциссизма и нравственной извращенности. Крайняя степень этой патологии нередко приводит к совершению преступлений. Такой профиль довольно часто встречается у серийных убийц.
— И чем он характеризуется? — спросил Ари, продолжая строчить в записной книжке.
— Учтите, пока это всего лишь теория, мы вынуждены обобщать. Но это дает хоть какое-то представление о психологии человека, которого вы ищите.
— Не беспокойтесь, я все понимаю.
— Так вот, для подобных извращенцев характерно полное отсутствие нравственности и сострадания, а следовательно, они совершенно нечувствительны к чужой боли. Как правило, такой человек склонен к формированию ложной личности. Он испытывает постоянную неудовлетворенность собственной личностью и стремится создать образ самого себя, который бы отвечал его ожиданиям. Выдумывает для себя личность того, кем ему хотелось бы быть. Очень часто это свойственно людям, которым не удалось реализовать себя в зрелом возрасте. Отсюда крайняя зависть и потребность разрушать чужое счастье.
