Екатерина Морозова - Обращенные в камень. Разгадка перевала Дятлова
Получается, находятся они от того места довольно далеко, и никаких оснований для страха или паники нет. А этот гад пусть подавится собственным страхом!
От этих мыслей – стало немного легче. Александра решила пройтись вокруг гостиницы – погулять. Плавать в бассейне ей уже не хотелось. Наплавалась с утречка! А вот совершить променад перед обедом, нагулять аппетит – самое оно.
Одевшись потеплее, и повязав шею Лилькиным ярко-оранжевым шарфиком, Александра спустилась вниз. Было искушение постучать в дверь к Лильке и предложить прогуляться ей. Но эта мысль также быстро улетучилась, как и появилась. Сейчас подруга не в том состоянии, чтобы составить ей компанию. Все мысли Лильки крутятся вокруг Вячеслава, и вряд ли она станет думать и говорить о чем-то другом. Быть жилеткой Александра – не хотела, хотя в другое время она с удовольствием утешила бы Лильку. И сделала все, чтобы та поскорее забыла предмет своего прошлого обожания.
Но сейчас эта мысль была ей почему-то неприятна. Спускаясь вниз, Александра никого не встретила. Неужели это письмо так всех напугало, что туристы сидят по своим номерам и носа никуда не кажут. Ну и ну! И это взрослые люди, которые собираются идти не в самый легкий лыжный поход.
На улице было довольно холодно, холоднее, чем в Москве. Здесь уже была настоящая зима, тогда как в Москве она только начиналась.
Тропинки были расчищены от снега, а лавочки – напротив, покрыты настоящими сугробиками с наметенными холмиками.
Александра направилась в сторону леса – туда, где начиналась лыжня. Какое-то мгновение она пожалела, что не взяла с собой лыжи, можно было проехаться немного, посмотреть лес… Рядом с лыжней шла дорожка. Александра пошла по ней, не успела она сделать пройти несколько метров, как послышался шум, кряхтенье, словно небольшой паровозик мчался на всех парах лыжник в низко надвинутой черной шапочке.
– Э-ге-ге, – услышала она. – Посторонитесь! – Она едва успела отпрыгнуть в сторону, как около нее затормозил лыжник. Александра узнала Петра Васильевича по пышным усам.
– Чуть не зашиб, – протянул он. – Вовремя в сторону крюкнулись.
– Как лыжня?
– Отличная. Для меня хорошая. Как для других не знаю.
– Скорее бы в поход, – непонятно почему сказала Александра.
– Торопишься куда? – удивился Петр Васильевич. – Всему свое время.
– А как вы относитесь к письму? – неожиданно спросила Александра.
– Какому письму?
– Которое пришло нам всем на почту?
Петр Васильевич крякнул и ничего не сказал. Напрасно Александра ждала хоть какого-то ответа, опровержения типа, ну балуется чудак, бывает. Но ее сосед по обеденному столику – молчал, а потом взмахнул лыжной палкой в знак прощания и откатил от нее.
Отходить далеко Александра не хотела; решила обойти гостиницу по периметру. Воздух был свежайший, мороз пощипывал, все вокруг было тихо, даже не верилось, что ночью была метель. И мело так, что ничего видно не было.
Она обходила гостиницу, иногда проваливаясь в снег по колено. Там, где стояла сторожка, как окрестила она домик с охранниками, была кирпичная стенка, и так просто к строжке было не приблизиться. На цепи около будки сидела овчарка, поэтому приближаться Александра не рискнула. Она сделала почти полный круг и теперь стояла с той стороны, куда выходили ее окна. Нос уже начал замерзать, она стянула варежку и потерла нос рукой. От неловкого движения варежка упала, – отлетела под ближнюю елку, теперь нужно было наклониться и достать ее оттуда. Нырнув мохнато-пушистую разлапистую ветку, с которой сразу посыпалась легкая россыпь снега, Александра обратила внимание на бычок, лежавший на снегу. Очевидно, кто-то здесь стоял и курил, а потом бросил, даже не втоптав, справедливо решив, что под елку вряд ли полезут, и поэтому можно было не опасаться наследить. И здесь Александра замерла, она вспомнила: перед тем как ложиться спать, она подошла к окну и смотрела на край леса и увидела, как в темноте что-то блеснуло, похожее на стекла бинокля. И еще был темный силуэт. Получается некто стоял и смотрел на ее окна. Или не на ее? В конце концов, сюда выходят окна трех номеров. Но зачем? И кто этот человек? И тут Александре стало страшно, она выбралась из-под елки и быстрым шагов направилась к гостинице.
В номере она с трудом отдышалась, а потом – задумалась. Что делать? Если письмо отправил какой-то псих, выкрав или подсмотрев их электронные адреса, то человек, стоявший около елки – был живой, во плоти, а не какая-то виртуальная реальность. И с кем ей посоветоваться по этому поводу? С Лилькей? Ей сейчас не до чего? С Петром Васильевичем? Станет ли он с ней вообще разговаривать? Со студентом Дмитрием? Смешно? С Татьяной? Та пошлет ее куда подальше. Тоже самое сделает ее сожитель Игорь. Вячеслав? Это вообще отметается на корню. Не сможет она с ним разговаривать. Иннокентий? И здесь Александра решила, что в принципе – это неплохая кандидатура. Он спокоен, рассудителен, не истерит, видно, что мужчина разумный, может быть и правда поделиться с ним своими опасениями.
Иннокентия Александра нашла в бильярдной. Он задумчиво в одиночестве катал шары и при ее появлении кратко кивнул, впрочем, не оставив своего занятия.
– Я хотела с Вами поговорить…. – начала Александра.
– Со мной? – он посмотрел на нее с некоторым удивлением.
«Еще решит, что я к нему клеюсь», с некоторой досадой подумала Александра.
– С вами. Это по делу.
Теперь в его взгляде читалось сомнение.
– Ненадолго. – добавила Александра после краткой паузы.
– Прямо сейчас?
– Да. А что Вы заняты? – спросила Александра, напирая на слово «заняты».
– В общем-то – нет. Я вас слушаю.
– Вы хотите говорить здесь?
– Вас чем-то это место не устраивает?
– Да нет, устраивает, – стушевалась Александра, – но сюда могу заглянуть.
– Тогда – в зал.
Иннокентий с видимым сожалением положил кий на изумрудный бархат бильярдного стола и повернулся к ней.
– Идемте.
И его широкая спина замаячила перед Александрой.
Пока они шли, Александру терзало сомнение. Не сочтет ли Иннокентий ее чокнутой истеричкой, которой всюду мерещится опасность? Может быть, извиниться и уйти в номер. Но тогда ее поведение будет выглядеть еще более странным.
Елка в зале переливалась шарами, гирляндами, тонкие нити, именуемые «дождиком» поблескивали серебром, колыхаясь от малейшего дуновения воздуха.
Они сели на диван.
– Дело в том, что нам всем пришло письмо.
– Я знаю. – кратко сказал Иннокентий.
– Но я еще нашла окурок на снегу, – заторопилась Александра, боясь, что Иннокентий сейчас ее оборвет, поднимется и уйдет. И она опять останется одна со своими страхами и сомнениями.
Выслушав ее, Иннокентий погрузился в молчание.
– Что вы скажете?
Он неопределенно пожал плечами.
– Ну… письмо могли салаги отправить. Балуются уроды всякие. Окурок…. Ну, блин, может быть, охранник стоял и курил.
– А бинокль?
– За жильцами наружку вел. Он должен охранять постояльцев? Должен… И на вашем месте я бы…. девушка, – с расстановкой произнес Иннокентий. – Не поднимал бы на пустом месте панику. В походе главное – выдержка, – и он для убедительности стукнул кулаком по дивану. А вы раньше времени гоните волну. Что же будет дальше? – В его интонации явно слышалось, что такие слабые и трусливые люди, как Александра не годятся для лыжных походов и сильных духом туристов. – Поход еще не начался собственно говоря, а вы паникуете… – он скользнул по ней взглядом, и замолчал. Но и так все было ясно без слов. «Трусиха и паникерша! – Читалось в этом взгляде, сидела бы ты в Москве москвичка и не совалась в суровый уральский край!».
Щеки Александры невольно запылали. Это уже было слишком! Она вздернула голову выше и поднялась с дивана.
– Спасибо!
– За что?
– За то, что выслушали.
– Да вы не думайте, чего там… это я… так. – Иннокентий нахмурился. Было видно, что он переживает за свою внезапную резкость.
Александра вышла из зала, ощущая на своей спине взгляд Иннокентия. Короче, обратиться за помощью не к кому, устало подумала она. Все ведут себя, как ни в чем не бывало. Лилька, понятно, занята своими любовными переживаниями, а остальные не видят ничего опасного в том письме. А насчет окурка, бинокля и что кто-то рассматривал наши окна – Иннокентий тоже решил не брать в голову. А вдруг это и правда, кто-то из охранников… а я мечусь, пытаюсь привлечь внимание к этому фактору. А…. пропади все пропадом.
За обедом в зале чувствовалась напряженность. Лилька выглядела – хуже не бывает, глаза – ввалившиеся, тусклые, вдобавок – бледность, как будто бы она приехала не в край, где воздуха навалом, и можно резать сочными ломтями, а просидела долгое время в подземелье, где не было света, воды, воздуха и всего остального, необходимого для нормальной жизнедеятельности человеческого организма. Александре стало не по себе. Не замечает ли этого Кирилл? Но тот, сидел задумчивый, погруженный в себя. Из-за Лильки? Или чего-то другого?
