Роберт Дугони - Могила моей сестры

– Да, это не в моем духе.

– Просто люди спрашивают про тебя и по-прежнему говорят о случившемся.

– Мне бы не хотелось больше говорить об этом, Санни.

– Извини. Я не хотела тебя расстраивать. Нам не обязательно говорить об этом. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Но Трейси прекрасно знала, почему Санни захотела кофе. Не для того, чтобы поболтать со старой подругой. Причина была та же, по которой столь многие пришли на похороны к семье, которая по тем или иным причинам все же уехала из Седар-Гроува двадцать лет назад. И они пришли не только потому, что Рой Каллоуэй всех известил о похоронах. Поиски Сары и суд дали им что-то, на чем сконцентрировать внимание, но это не вернуло Сару. Это не закрыло вопрос для Санни или других все еще живущих в Седар-Гроуве, как не закрыло для Трейси и ее родителей. Теперь, сидя перед человеком, которому в юности доверяла свои сокровеннейшие мысли и тайны, Трейси не могла решиться сказать Санни, что, может быть, они вот-вот снова оживят тот кошмар.

Глава 19

Трейси заглушила двигатель, и ее пикап бесшумно остановился. Она осмотрела потемневшую улицу, прежде чем выйти под естественный свет полной луны. Прошел год после суда, а она по-прежнему высматривает мелькающие за деревьями и просачивающиеся из-за кустов тени. В детстве Трейси и Сара звали эти невидимые страхи «буки». Тогда сестрам представлялись чудовища, вызванные их же богатой фантазией. Но теперь чудовища были пугающе реальными.

Она взошла на крыльцо и вставила в скважину ключ. Он повернулся со щелчком, и она замерла и прислушалась к звукам в доме. Ничего не услышав, Трейси навалилась на дверь плечом. Обычно дерево за зиму разбухало, и дверь заклинивало в косяке. Но сейчас она легко подалась, Трейси толкнула ее и тихо вошла внутрь.

Включив свет, она так перепугалась, что выронила ключи.

– Боже, ты напугал меня.

В кресле сидел Бен в джинсах и фланелевой рубашке.

– Я тебя напугал? Ты приходишь сюда в такой час, без звонка, без предупреждения, и я тебя напугал?

– Я хотела сказать, что не заметила тебя в кресле. Почему ты сидишь в темноте одетый?

– Ты не видела меня, потому что тебя не было дома. Где ты была, Трейси?

– Работала.

– В час ночи?

– Ты знаешь, что я имела в виду: я работала по делу Сары.

– Какой сюрприз!

– Я устала, – сказала она, не желая снова ввязываться в дебаты.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Она говорила с ним через плечо, выйдя из комнаты.

– Ответила.

– Нет. Ты сказала, чем занималась, а я спрашивал, где ты была.

– Уже поздно, Бен. Поговорим утром.

– Утром меня здесь не будет.

Она снова зашла в комнату. Бен встал, и она заметила, что на нем рабочие ботинки.

– Я ухожу. Я не могу так жить.

Она шагнула к нему.

– Так будет не всегда, Бен. Мне просто нужно еще время.

– Сколько это займет, Трейси?

– Не знаю.

– Вот в этом все и дело.

– Бен…

– Я знаю, где ты была.

– Что ты сделаешь?

– Уйду, Трейси. Вот что люди делают.

– Мою сестру убили.

– Я был там, помнишь? Я был там, каждый день. Я сидел рядом с тобой каждый день суда и сидел во время приговора. Ты просто не замечала.

Она сделала еще несколько шагов к нему.

– Так в этом все дело? Тебе нужно мое внимание?

– Я твой муж, Трейси.

– И потому должен поддерживать меня.

Он двинулся к двери.

– Я собирался уйти утром. Моя машина загружена. Думаю, лучше уйти сейчас, пока мы не наговорили друг другу такого, о чем будем жалеть.

– Бен, уже поздно. Подожди до утра. Мы можем поговорить об этом утром.

Он взялся за ручку двери.

– Что он сказал тебе?

– Что?

– Что тебе сказал Эдмунд Хауз?

Бен провожал ее до тюрьмы.

– Я спрашивала его о его признании в убийстве Сары. Спрашивала про украшения.

– Ты спросила его, он ли убил ее?

– Он ее не убивал, Бен. Показания…

– Суд присяжных приговорил его, Трейси. Суд рассмотрел свидетельства и приговорил его. Почему тебе этого недостаточно?

– Потому что доказательства неправильные. Я это знаю.

– И ты собираешься исправлять это до утра? Что мне сказать тебе еще, чтобы ты прекратила это?

Она дотронулась до его рукава.

– Не ставь меня перед выбором, Бен. Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между тобой и сестрой.

– Я бы никогда этого не сделал. Ты сама это сделала.

Он открыл дверь и вышел.

Она вышла вслед за ним на крыльцо, вдруг испугавшись.

– Я люблю тебя, Бен. У меня нет никого, кроме тебя.

Он остановился и чуть погодя обернулся к ней.

– Есть. И пока ты не оставишь их обоих в покое, для меня нет места. Нет места ни для кого.

Она поспешила за ним, уговаривая:

– Бен, пожалуйста! Мы можем это решить.

Он положил руки ей на плечи.

– Тогда поехали со мной.

– Что?

– Мы можем упаковать твои вещи за час. Поедем со мной.

– Куда?

– Отсюда.

– Но мои родители…

– Они не хотят иметь со мной дела. Даже не разговаривают со мной. И вообще больше ни с кем не разговаривают. Здесь ничего нет.

Она попятилась.

– Я не могу, Бен.

– Не можешь или не хочешь? – Глаза его были полны слез. – Какая-то часть меня всегда будет любить тебя, Трейси. Эту боль мне придется преодолеть. Я не могу этого сделать, живя здесь. И ты не можешь, но ты хочешь понять это сама.

Он залез в кабину и захлопнул дверь. Какое-то мгновение она думала, что он еще может передумать, может открыть дверь и выйти, вернуться к ней. Потом он завел двигатель, в последний раз посмотрел на нее и уехал, оставив ее одну.

Глава 20

Ощутив, как тихо подъехала машина, Трейси инстинктивно положила руку на рукоятку своего «Глока». Машина подъехала к ней и остановилась. В кабине сидел Рой Каллоуэй, высунув локоть из окна.

– Трейси!

– Вы преследуете меня, шериф?

– Насколько я понимаю, ты уехала.

Она посмотрела на стоянку у мотеля.

– Дя, я уехала. В Силвер-Спурс. Что вы здесь делаете?

Каллоуэй поставил машину на тормоз и вылез, оставив двигатель включенным, а дверцу открытой. Из радио на щитке доносились какие-то разговоры.

– Маленькая птичка насвистела мне, что ты разговаривала с людьми в городе.

– Это, кажется, долг вежливости после столь долгой разлуки. А вам какое дело?

– Я хочу знать, о чем ты с ними говорила.

Ей хотелось рассердиться и сказать Каллоуэю, что она уже не девочка, чтобы вестись на его манипуляции. Но это, скорее всего, только затянуло бы их конфронтацию, а она была душевно и физически опустошена. Ей хотелось лишь вернуться на ночь к себе в комнату.

– Не думаю, что это ваше дело, если только вы не собираетесь мне сказать, что разговаривать с людьми в Седар-Гроуве – преступление. – Он стала подниматься по ступеням. – Я устала и хочу принять горячий душ.

– О чем вы говорили с Дэном О’Лири?

– О старых временах, обычная прогулка по улице воспоминаний.

– И все?

– Это все, что вам нужно знать.

– К черту, Трейси. Не будь такой упертой.

Неколебимая твердость, с которой он говорил, заставила ее остановиться и повернуться к нему. Каллоуэй побагровел, что было на него непохоже – она никогда его таким не видела, но, возможно, это потому, что когда она его видела, никто ему не возражал. Вроде бы взяв себя в руки, Каллоуэй сказал:

– Думаешь, ты одна пострадала? Посмотри на всех, кто вчера пришел на похороны почтить ее память. – Он вышел из машины.

– Вы приложили к этому руку, Рой?

– Люди хотят завершения. Им нужно, чтобы с этим было покончено.

– Им или вам?

Он направил на нее палец.

– Я делал свою работу. Ты и остальные должны это понять. Я следовал свидетельским показаниям, Трейси.

– Но не до могилы.

– У нас не было могилы.

– Теперь есть.

– Точно. Мы нашли Сару. Так что пускай мертвые хоронят своих мертвецов.

– Как-то раз вы говорили мне это раньше. Помните? Но я кое-чему научилась, Рой: мертвые не хоронят мертвецов. Это могут лишь живые.

– А теперь вы похоронили Сару, и оставьте ее в покое. Она упокоилась. Она теперь вместе с родителями. Оставь это, Трейси. Просто оставь.