Хенри Лоуренс - Золотой медальон
Хосе умолк и долго лежал, уставившись в потолок. По мере того как он размышлял, суровое выражение его лица постепенно смягчалось, он все больше успокаивался и наконец стал прежним Хосе. Ведь Рид-то в его руках, а портфель, наверно, у Ратмана. Разве он не согласится выменять своего друга на портфель?
Хосе встал и направился к ближайшему входу в пещеры.
— Как там гринго? Ничего?
Услышав чей-то утвердительный ответ, довольный Хосе спустился в город и через час разыскал Ратмана в одном из кафе. Журналист встретил креола холодно; после недавних событий он, видимо, решил, что не во всем и не всегда ему можно доверять.
— Я кое-что слышал, сеньор, — начал Хосе после обмена приветствиями.
— Что же именно? — с деланным безразличием поинтересовался Ратман.
Хосе постарался напустить на себя важный вид.
— Что у вас украли друга, которого я в свое время вызволил из «Санта-Розы».
— Верно. А что еще?
На лице Хосе появилась гримаса разочарования. Ратману, несомненно, известно что-то такое, чего он, Хосе, пока не знает. Он попытался выиграть время.
— Я многое слышу, сеньор.
— Например?
— Очень многое.
— Так, так… Ты случайно не беседовал кое о чем с сеньором Кортом?
Хосе развел руками.
— Сеньор Корт? Кто это?
— Но тебе же известно о каждом, кто приезжает в Лиму.
— Да… возможно. Возможно, я припомню сеньора Корта. Но это неважно.
— А четыре тысячи солей?
— Что вы, сеньор? Я могу только мечтать о такой огромной сумме. Я же бедняк…
— Так я тебе и поверил.
Хосе наморщил лоб.
— Но жить-то мне нужно, сеньор! Это все понимают. Вот почему один человек явился ко мне с предложением. Этот подлец знает, где находится ваш друг, и…
— Еще бы ему не знать! — усмехнулся Ратман, неприязненно взглянув на Хосе.
— …и он сказал мне: «Ты друг сеньора Ратмана, а ему хочется снова увидеть своего друга — живого и невредимого».
— Продолжай.
— Этот мерзавец даже не требует никакого выкупа за вашего друга.
Ратман изумленно уставился на Хосе.
— Что за дьявольщина! Что же тогда нужно твоему «другу»?
Хосе заерзал на стуле, и официант, решив, что его зовут, подошел к столику. Ратман заказал кофе на двоих и, когда официант ушел, спросил:
— Ну так что?
— Сеньор, у вас есть портфель, который захватил с собой ваш друг, когда я привез его к вам. В нем нет ничего ценного.
— Да?
— Уверяю вас, сеньор, совершенно ничего! И все же, представьте себе, мерзавец, похитивший вашего приятеля, готов обменять его на портфель.
Ратман задумался. Он уже не сомневался, что Рид в руках Хосе и что Хосе ведет переговоры и с той и с другой стороной, преследуя лишь собственную выгоду. Значит, еще не все потеряно, еще можно изменить в свою пользу ход событий. Ратман решил попытаться.
— Видишь ли, портфель принадлежит не мне, и Рид очень расстроится, если обнаружит, что его нет.
— Но портфель принадлежит не сеньору Риду, а сеньору Каппелману. Кроме того, если сеньор Рид умрет…
— Ну хорошо, передай своим друзьям, что если они доставят мне сеньора Рида, я отдам им портфель.
— Нет, сеньор, так не пойдет. Сначала отдайте портфель.
— Ну уж нет! Хочешь оставить меня в дураках?
— Разве мы не друзья?
— Хосе, до сих пор ты не подводил меня только потому, что это было тебе невыгодно.
— Как угодно. Вы обижаете меня.
— Жаль, но ничего не поделаешь… Доставь мне сеньора Рида, и портфель твой. Даю тебе слово.
Хосе грызли сомнения, но он все больше склонялся к мысли, что Ратман говорит искренне. Да и вообще, зачем ему Рид? При определенных обстоятельствах он даже может стать серьезной помехой. С другой стороны, нельзя упускать возможности раздобыть портфель.
— Ладно, сеньор. Сегодня в двенадцать ночи.
Хосе допил кофе, поклонился и ушел.
— И сегодня в двенадцать я докажу тебе, дружище, как это рискованно — служить и вашим и нашим, — пробормотал Ратман.
8
Полная, темноволосая перуанка принесла Риду обед, пачку английских сигарет и чашку кофе. При слабом свете свечи Рид не мог рассмотреть, что за еду поставила перед ним девушка, но на вкус определил, что блюдо было мясное. Потом он занялся фруктами. Утолив голод, Рид почувствовал себя несколько лучше, закурил и принялся размышлять. Ему осточертел Хосе с его махинациями, больше он не испытывал ни малейшего желания быть лишь «темой» для сенсационной газетной статьи. Нет, надо бежать и добраться до английского посольства.
Но как?
Наброситься на девушку, когда та придет убирать посуду? Или…
Он попытался припомнить все истории о побегах из заключения, все, что слышал или читал об этом, и пришел к выводу, что беглецам часто помогал счастливый случай.
Рид взял свечу и обследовал тоннель, но не обнаружил ничего такого, что могло бы ему помочь или натолкнуть на какую-то мысль, и, усталый и раздраженный, побрел к своей соломенной постели. Ему уже стало казаться, что он никогда не сможет вернуться к прежней, такой интересной и налаженной жизни. Он стал пешкой в темной, непонятной игре каких-то неведомых ему сил… Надо что-то предпринимать, но что? Здесь его навещает только Хосе. Хотя… А девушка? Почему бы не попытаться…
В тоннеле замерцал приближающийся огонек свечи, и вскоре в пещеру вошла девушка. Она улыбалась, показывая красивые, ровные зубы.
— Вы поели, сеньор?
— Да, спасибо.
Она собрала посуду, но уходить не спешила.
— Сеньор хорошо поел?
— Да.
— Сеньору, вероятно, скучно?
— Нет, мне не скучно.
— Сеньор Хосе еще не скоро вернется.
— Я знаю.
— Если сеньор пожелает, я могу пока побыть здесь, поболтать с ним. Сеньор выглядит таким одиноким и несчастным.
Рид долго смотрел на девушку.
— Послушай, — заговорил он после паузы. — Мне надо уйти отсюда. Могу я рассчитывать на твою помощь?
— Почему уйти?
— Я не могу здесь оставаться.
— Но сеньор Хосе считает, что только здесь вам ничего не грозит.
— К дьяволу твоего Хосе! Я пойду в английское посольство, а дальше увидим.
Девушка покачала головой.
— Сеньор Хосе — умный человек, и если бы он считал, что вам действительно будет лучше в вашем посольстве, ему бы ничего не стоило самому отвести вас туда.
— Возможно. А возможно, и нет.
— И потом, мне ведь здорово попадет, когда вернется Хосе и не застанет вас тут.
— Знаю, и потому не хочу тебя подводить. — Рид на минуту задумался. — Вот как мы сделаем. Когда ты будешь проходить по основному тоннелю, который ведет к выходу, наклоняй свечу в тех местах, где от него ответвляются другие тоннели.
— Мне надо только наклонять свечу?
— Только.
Девушка помолчала.
— Что ж, с каждым может произойти неприятность. Кто знает, не случится ли и со мной что-нибудь похожее. А теперь мне надо идти. Возможно, мы еще встретимся.
— Все возможно в жизни… Да, постой! Если я выберусь отсюда, как мне найти английское посольство?
— Английское посольство? Не знаю, сеньор. Я не имею дел с посольствами.
— Но…
— Вы можете спросить у кого-нибудь, как только выберетесь отсюда.
— Рискованно.
— Почему? Разве вы преступник?
— Нет, но…
— Вот и спрашивайте, как честный человек.
— Придется.
Девушка уже повернулась, чтобы уйти, но Рид снова окликнул ее:
— Сеньорита!
— Да?
— Как тебя зовут? Я еще не знаю твоего имени.
— Зачем оно вам? Иногда это бывает опасно. — Чуть помедлив, она добавила: — Мария. Меня зовут Марией. Это не настоящее имя, но все знают меня как Марию… До свиданья, сеньор.
Мария ушла, прежде чем Рид успел что-нибудь сказать. Он зажег свечу, углубился в тоннель и вскоре подошел к первому ответвлению. Наклонившись почти к самому полу, он увидел пятно стеарина, на некотором расстоянии еще одно, потом еще и еще. Минут через пять перед ним открылся выход из тоннеля, освещенный слабым светом луны. Рид потушил свечу и крадучись направился на этот свет. Уже в самую последнюю минуту он обнаружил, что возможность его бегства не исключалась: у выхода стоял и курил какой-то человек. Но теперь ничто не заставило бы Рида отступить. Выждав, когда неизвестный повернулся к нему спиной, Рид бесшумно подкрался и с силой ударил его кулаком по голове…
Вдали виднелось зарево огней Лимы. Рид благополучно миновал трущобы, расположенные в этом районе города, и примерно через час уже стоял на Хирон де ла Юнион и бодро махал рукой водителю попутного грузовика, который подвез его сюда. Отряхнув пыль и кое-как приведя себя в порядок, он вспомнил совет Марии, расспросил нескольких прохожих и в конце концов оказался перед дверью британского посольства. Он назвал себя швейцару и стал ждать. Вскоре швейцар вернулся, провел Рида к одному из кабинетов и, открыв дверь, доложил:
