Марк Олден - Демон
Пенни отступил от лестницы и остановился спиной к стене — он слышал, как Софи вернулась в дом, схватила последний чемодан и выбежала к фургону, оставив дверь особняка открытой. Дверцы фургона захлопнулись, он отъехал. Это все к вопросу о том, можно ли доверять слухачам.
В гостиной он сел в кресло, еще теплое после Софи, и разложил на столике предметы из атташе-кейса.
Первый предмет.
Номер «Интернэшнл Геральд Трибюн», сложенный на третьей странице, заметка из трех параграфов обведена красным.
Следующий — целый клад. Черная книжица Грека с телефонными номерами и адресами, для слухача серьезная потеря.
Далее три дешевых блокнота, такие должны стоить не больше девяноста центов каждый.
Отложив блокноты, Пенни пролистал черную книжечку, отыскивая имя некой вашингтонской проститутки по вызову. Вот она, Андреа Паган. Если живешь в Вашингтоне и следишь за слухами, то обязательно знаешь Андреа. Она считалась сейчас первой, и с ней желали провести время многие конгрессмены, адмиралы в отставке, влиятельные лоббисты и крупные чиновники. Девятнадцать лет, получерная-полуфилиппинка и очень страстная, с богоданным талантом к извращениям.
Интересно, что подумал бы Грек, если б узнал, что как раз из-за его последней сексуальной встречи с Андреа Фрэн Маклис знает о прослушивании. В тот раз Аристотель Беллас по рассеянности оставил копии сенаторских записей. А проститутка показала их другому клиенту, представителю от Северной Каролины. К счастью, представитель был другом Фрэн Маклис и к тому же нуждался в ее голосе по табачному законопроекту. Сенатор получила предупреждение, а представитель — столь нужный ему голос. И хотя Грек свои ленты вернул, кошка уже выскочила из мешка — благодаря Андреа Паган.
Материал в «Интернэшнл Геральд Трибюн».
Пенни хотел обсудить это с Софи, раз уж говорилось о человеке, которого он знал. Заметка была о Серже Кутэне, с которым произошел удар несколько недель назад и которому, очевидно, становилось все хуже. Пенни познакомился с ним через Жоржа Канкаля, тот иногда работал у Кутэна телохранителем во время заграничных поездок. Коневодческая ферма Кутэна располагалась сразу к югу от земли Пенни и Канкаля, и порой французский промышленник приглашал их смотреть бега из своей ложи в Довиле. Там Пенни увидел и Ханако, прекрасную невесту Кутэна из Японии.
Ханако и ее глаза невероятной красоты… Когда Жорж Канкаль сообщил Пенни по телефону о несчастье с Кутэном, у него получалось, что и она является частью загадки. В ту ночь, когда у Кутэна произошло кровоизлияние в мозг, она исчезла и с тех пор ее не видели. Каких-либо признаков похищения не было. Она взяла свою сумочку и паспорт, но оставила дорогую одежду, украшения и новую «БМВ», подарок Кутэна к помолвке. Загадка.
Какой мерзкий гад, думал Пенни, уничтожил бесценного жеребенка Кутэна и повесил тельце на дверь конюшни? Ответ на это стоил денег: семья Кутэна назначила вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту преступника или преступников. Пенни и Канкаль были бы счастливы раскрыть преступление, не из-за денег, а для самого Кутэна, он им нравился. Подозрение пало на охранников фермы, а почему бы и нет? Признаков вторжения не нашли, а преступник точно знал, где держат жеребенка. К тому же еще генератор, который разрушили в ту ночь, отключив тем самым всю сигнализацию. Даже Канкаль считал, что работал кто-то изнутри, хотя и он никак не мог связать это с исчезновением Ханако.
Пенни решил, что Аристотель Беллас знает что-то о жеребенке и Ханако. Иначе стал бы он носить эту газетную заметку? Грек зарабатывает на жизнь сбором информации, это и хобби, и жгучий интерес к чужим секретам. Собранная, информация служила валютой или оружием. Пенни собирался найти Грека и взять за жабры — пусть говорит, зачем носил эту заметку. И что означает буква "О", написанная рядом с заметкой красным и подчеркнутая.
Блокноты.
Первый неинтересен. Пенни быстро его просмотрел — только записи о ценных бумагах и сходные вещи.
Второй блокнот.
Поинтереснее. И посвящен полностью Уоррену Ганису. Целые страницы дат: телефонные разговоры между Ганисом и Огюстом Карлайнером — значит, Грек действительно прослушивал телефоны Карлайнера. Рядом с некоторыми из дат опять же была буква "О", всегда подчеркнутая, а иногда с восклицательным знаком. Почти весь блокнот был посвящен определенному периоду в жизни Ганиса, периоду с 1941 по 1945 годы. Не раз упоминалось имя Ясуды Гэннаи. Есть о чем подумать.
Третий блокнот.
Сначала название — «Мудзин», потом имена: Ясуда Гэннаи, Рэйко Гэннаи, Хандзо Гэннаи и Тэцу Окухара. Последние два имени ничего Пенни не говорили, а второе он знал. Жена Ясуды Гэннаи, Императрица, она считалась властью за троном в «Мудзин».
Пенни уже собирался перевернуть страницу, когда заметил еще одно имя, оно было торопливо нацарапано легким карандашом, как бы невзначай. Элен Силкс. Иисусе. Грек знает. Сукин сын знает. Пенни очень посочувствовал сенатору и счел это еще одной причиной для того, чтобы отловить Грека поскорее и отнять у него ленты. Тут Пенни рассмотрел заодно и худший из возможных сценариев: что если Элен Силкс — подсадка «Мудзин» к Фрэн Маклис. Если это правда…
Ему и думать не хотелось о том, что он обязан все рассказать сенатору. Ничего странного, что Аристотель Беллас хочет вернуть свой атташе-кейс. Этого блокнота и лент хватило бы, чтобы выбить Фрэн Маклис из сенатской гонки в будущем году.
Следующая страница. Н-ну… Телефонные разговоры между Огюстом Карлайнером и Элен Силкс. Между Элен Силкс и Уорреном Ганисом. Между Элен Силкс и Рэйко Гэннаи, с пометкой, что эти последние разговоры велись на японском. И опять буква "О" рядом с некоторыми из дат, обязательно округленная и подчеркнутая. Шифр ли это какой-нибудь, знали, конечно, только Грек и Софи. Пенни малейшего понятия не имел, что это такое.
Следующая страница.
Шок.
Имя Эдварда Пенни плюс его адреса и телефоны в Вашингтоне, Аризоне и Нормандии. Внизу страницы — опять имя Пенни, здесь вместе с именем Акико Сяка. Под ее — слово Они. Подчеркнута. Не буква "О" на этот раз, а имя целиком. Все три имени были обведены соединявшим их кружком.
Пенни откинулся назад в кресле, закрыл глаза. Он вдруг почувствовал себя ужасно усталым, затошнило, к горлу подкатила желчь. Он подрагивал, будто от холода, ладони увлажнились Сердце колотилось быстрее. Дышать стало трудно. Он вспомнил огонь, обжегший его тело в Центральной Америке, пытки, которые вынес там. Вспомнил Они, по чьей вине все это с ним произошло. Они — человек, которого боятся сейчас Аристотель Беллас и Софи. Который чуть не погубил Эдварда Пенни и сейчас угрожает ему вновь. Угрожает не только ему, но и Акико.
Долго сидел Пенни обмякший в кресле, смотрел в стену остекленевшими глазами и отдавался чувству зла. Он сжал кулаки, чтобы руки не дрожали.
Глава 4
Уоррен Ганис раздраженно поморщился, услышав жужжание интеркома: потревожили спокойное утро с его коллекцией азиатского искусства. Сегодня у него впервые появилась возможность изучить свое новейшее приобретение, масляную картину магараджи и его жены индийского художника девятнадцатого века Рави Варма. За последние три года Ганис истратил почти двадцать пять миллионов долларов на азиатское искусство, почти все эти ценности были ввезены в страну контрабандным путем.
Он еще подержал Варма в руках, чуть склонив и подставляя солнцу в окнах его квартиры на Пятой авеню, потом отставил картину и поднял трубку интеркома. Звонил Хори Васэда. Васэда был его ассистентом и, среди прочего, вел дела с ворами и грабителями, которые продавали Ганису дальневосточные шедевры. Сегодня утром Васэда должен был вылететь в Таиланд за цейлонскими скульптурами и корейскими свитками, но несколько минут назад ему позвонил оттуда человек, укравший эти произведения искусства. Вор, бывший американский солдат, живший в Бангкоке, потребовал больше денег — или сделки не будет. Васэда спросил — заплатим ему или отступим?
— Заплати ему, конечно, — решил Ганис. Он говорил по-японски.
Васэда был очень не согласен.
— Заплатить ему? Но он требует еще тридцать тысяч, иначе, говорит, обратится к другому покупателю. У нас была договоренность с этим червем, а он хочет изменить правила в последнюю минуту. Я не люблю, когда из меня делают дурака. Если станет известно, что на нас можно давить, то…
— Я знаю, знаю. Но мне нужно то, что есть у него. Все очень просто.
— Мерзавец повторяет «не будет финансов, не будет романсов» и смеется. Мне хочется вырвать ему глаза, закрыть маской его дурацкую рожу — и пусть танцует в клетке рядом с нашей подругой Ханако.
Ханако. Уоррен Ганис ее знал. Он видел ее в прошлом марте, когда в Токио устраивали прием для служащих «Мудзин». Вид у Ханако был скучающий, хотя она усердно притворялась, будто все происходящее ее интересует. Ганис подумал, что она одна из самых красивых женщин на приеме, но потом решил, что она не в его вкусе — слишком легковесная и переменчивая, муж, наверное, ею недоволен. Васэда, любивший мрачное и болезненное, показывал ему полароидные снимки Ханако: голая, в лисьей маске, она танцует в бамбуковой клетке. А для Уоррена Ганиса эта картина символизировала разрушенное произведение искусства, он на такие вещи смотреть не любил. С другой стороны, только безмозглая райская птичка вроде Ханако могла подумать, что ей удастся сбежать от Императрицы.
