Николь Жамэ - Тайна острова Химер
Только здесь он ошибался — Райан задумал этот план не для того, чтобы отыскать сокровища затонувших кораблей. Как и все, кто никогда не был любим, ПМ не способен был представить, что его брат действовал так, чтобы отомстить за единственную в его жизни женщину — Мэри Салливан — и найти свою дочь Мари.
Мари — идеальная приманка.
ПМ было наплевать на ее свадьбу, но он знал, что у Райана не оставалось ничего, кроме дочери, что он был без ума от нее. Будь он жив, ничто не помешало бы ему прибыть на ее бракосочетание. ПМ решил, что у него все карты на руках, все условия для появления брата: свадьба, угроза жизни его дочери и сокровище Алой Королевы.
При этой мысли он оживился. Сложив все вырезки из газет, все написанное об изысканиях Франсуа Марешаля и его исчезновении, ПМ развернул досье Алой Королевы и углубился в него, ища отрывок, который хотел проверить.
Легенда гласила, что пятеро пасынков Даны наконец-то поняли, что их ужасная мачеха вознамерилась их ограбить ради своего собственного сына. Дреста. Они пожаловались королю, который для их спокойствия согласился отныне хранить королевскую казну в месте, известном им одним. Суверен вручил каждому из сыновей отдельный ключ, так что для открытия казны все ключи должны быть объединены. Но получилось так, что первый принц погиб, упав с лошади…
На этом он прервал чтение, посмотрел на окно…
Алиса была лишь первой жертвой.
Позвякивание ложечек в изящных кофейных чашечках становилось назойливым — настолько тяжелым было молчание в гостиной.
Обед прошел не лучшим образом.
Жюльетта дулась со вчерашнего дня, потому что Ронан вел себя как последний идиот. Она была убеждена, что он позволял Жилль заигрывать с ним, не понимая, что хитрая девушка-подросток пользовалась его сочувствием забавы ради.
Они с Жилль обменялись колкими замечаниями, а Мари, желая потушить ссору, вмешалась совсем некстати. В результате Жилль вылила на нее всю желчь, беззастенчиво осыпав ее оскорблениями.
Лукас строго попросил девушку извиниться перед Мари, а это задело Фрэнка.
— Извиниться? За что? Как только вы поселились под нашей крышей, начался хаос! Алиса мертва, мы не может шагу ступить отсюда. В чем вы нас подозреваете? Что мы убили ее?
Жилль была уязвлена: неужели их подозревают в убийстве члена семьи?
Неосторожное замечание Жюльетты добавило масла в огонь.
— Кажется, ты говорила Ронану, что ненавидела свою мать…
— Паршивка! Если хочешь знать, у меня-то уж железное алиби! Я была с Ронаном до трех часов утра! Бен, скажи ей! — повернулась она к молодому человеку, на погрустневшем и покрасневшем лице которого и так читался ответ.
Не дожидаясь продолжения, Фрэнк, не мешкая, исчез, отправившись к Вивиан. Марк Ферсен быстро поднялся к Элен, которая почти не покидала их комнаты.
В салон перешли только Луиза, Эдвард, Мари и Лукас.
Чтобы оживить беседу, Мари попыталась вступиться за свою кузину: Жюльетта выросла без особого тепла в строгом родовом замке. Любовь к Ронану была для нее всем, и подозрение, отныне повисшее над их отношениями, было для нее непереносимым.
Эдвард раздраженно передернулся и мрачно кивнул. Что может быть хуже подозрения? Его самого шокировало, что Мари могла подумать, будто кто-то из членов семьи хочет ее убить. Ему не понятно, как могла она вообразить такое после того, как все настаивали на ее приезде в Киллмор и согласились поделиться с ней наследством…
Лукас перебил его, увидев, что жена оказалась в затруднительном положении:
— Допустим, что записка, адресованная Мари, означает, что у Салливанов есть какая-то тайна. Если бы Алиса в это не верила, она бы не постаралась сойти за Мари.
Вновь воцарилось молчание, еще более тягостное.
Упавшая духом Мари подумала: как просто было бы бросить все это и уехать с Лукасом заниматься расследованием дел, которые их лично не затрагивают. И тем не менее, несмотря на все неприятности, в ней твердо угнездилось желание узнать правду. Она знала по себе, что чем непонятнее тайна, тем она разрушительнее, ядовитее, губительнее для тех, кого касается, тем больше разъедает тех, кто ею владеет. А сейчас даже атмосфера гостиной отравлена ею.
— Эдвард, — решилась она, — я слишком страдала от ужасов, порождаемых тайной. Алиса уже стала ее жертвой, и мы лишь хотим, чтобы их больше не было. Если кто-нибудь из вас хоть что-то знает, надо сказать.
Послышался усталый, но твердый голос Луизы:
— Она права. Надо им сказать ради Келли.
7
Дору вдруг затошнило. Разговор в гостиной доходил до нее по каминной трубе.
Она испуганно взглянула на слуг и приказала им убираться.
Оставшись одна, она живо поставила тарелку, задрожавшую в ее руках, но ее испуг превратился в страх после того, что она услышала.
Луиза тяжело дышала: дорого обошлось ей признание. Она даже не старалась скрыть своего презрения.
Том, самый младший из ее пасынков, бездельник, для которого нет ничего святого, переспал с молоденькой горничной Дорой. В результате родилась девочка, бастард.
— Значит, в Келли кровь Салливанов? — не удержалась Мари. — Как у меня?
До полицейских сразу дошло чувство вопиющей несправедливости, которое испытала Келли, видя, как всеми признана незаконнорожденная дочь Мэри, как ее ублажают, как ее восстановили в правах наследования, тогда как к ней самой, законной носительнице фамилии Салливанов, относятся как к слуге.
Мари подумала, что эта тайна отчасти объясняет смысл подсунутой ей записки. Она продолжила рассуждать вслух:
— В таком случае все свидетельствует против Келли. Она вымыла лошадь, чтобы уничтожить следы, она утверждала, что в копытах застряла красная глина, чтобы направить нас на ложный след на полуострове, у нее нет настоящего алиби, и к тому же она якобы ничего не слышала, хотя живет как раз над конюшней. А теперь обнаружилась и серьезная побудительная причина: ревность.
— Надо было мне прогнать Дору, — выдохнула Луиза.
Лукас признал, что следует построже допросить Келли и что она должна найти весьма веские аргументы, чтобы ее не обвинили в убийстве.
Дверь с грохотом распахнулась. Подобно фурии, в гостиную ворвалась Дора.
— Келли здесь ни при чем! — истерично завопила она. — Она никогда не знала, что Том Салливан ее отец! Никогда!
Сохранив хладнокровие, не обращая внимания на нервный срыв экономки, обычно такой бесстрастной, Мари тут же перешла в наступление: как Дора может доказать невиновность Келли?
Лукас повторил вопрос более спокойно: ему, мол, понятно, что экономка хочет защитить свою дочь, но какие у нее есть для этого аргументы?
Дора была похожа на загнанного зверя. Ее пронзительные глазки перебегали с одного из присутствующих на другого, она отчаянно пыталась найти выход из положения. Наконец, испустив крик яростной беспомощности, полная решимости, она повернулась к Луизе.
Ее ненависть, приумноженная годами молчания и послушания, вылилась на старую даму. Дора кричала, что у нее нет больше сил выносить презрительное безразличие Салливанов! Всю жизнь она преданно служила им, а взамен получала лишь высокомерие и обиды! И если она и сносила все это молча, то только ради того, чтобы у Келли была крыша над головой чтобы ее дочь получила хоть какое-то образование. Но ни разу Луиза не обратила внимания на маленькую Келли, на свою собственную внучку! Почему Мари удостоилась ее нежности и благодеяний, хотя тоже была бастардом, как и ее дочь?
— Это я сунула под дверь записку, чтобы заманить Мари в конюшню, — задыхалась Дора. — Я хотела ее убить! Убить ее! Ее! Не Алису! Клянусь вам, не Алису…
Выбившись из сил, Дора покачнулась. Эдвард и Лукас подхватили ее, довели до стула, на который она рухнула, не переставая повторять, что не хотела убивать Алису.
Лукас опустился перед ней на корточки и продолжил спрашивать:
— А красное платье, лошадь, глина на копытах… к чему вся эта инсценировка?
Почти теряя сознание, Дора пролепетала, что она все устроила так, чтобы это как можно больше было связано с легендой, что Келли здесь совсем ни при чем, совсем, пусть оставят бедняжку в покое…
— Я любил эту женщину, — пробормотал Ангус. Подавленный, он с трудом поднял глаза на бледную, осунувшуюся, со свисавшими в беспорядке волосами Дору, которая, как автомат, ставила закорючки под признаниями в виновности.
Они были ровесниками, и Ангус знал Дору с очень давних пор. Сейчас, видя эту высохшую служанку, трудно было представить, что когда-то она была очаровательной девушкой. Но так было. Жандарм долго сожалел, что она даже не захотела его слушать, когда он сделал ей предложение. Он знал, что она беременна, но не желал знать, какой подонок оставил ее в таком состоянии. Он мечтал, что она согласится стать его женой, а он будет отцом ребенку, которого она вынашивала.
