Альбина Нурисламова - Вычеркнутая из жизни
– Кирюха, ты чего там застряла? Идем скорее!
– А виноград? Давай с него начнем. Потом опять сюда возвращаться, что ли?
– Погоди, а зачем нам виноград? – удивился Саша. – Ты собралась его покупать?
– Собралась. И ты, между прочим, тоже, – досадливо ответила Кира, помахивая списком.
– Я?! Ты в своем уме? – На лице у мужа было написано неподдельное изумление и что-то еще, кроме него. Возмущение? Киру кольнуло – неужели снова?.. Она быстро уткнулась в бумажку с перечнем продуктов и пробежала глазами. Потом еще раз. Винограда в списке не было.
Саша недовольно пыхтел рядом, и Кира неожиданно почувствовала, что злится на него.
– И как? – ехидно произнес муж. – Убедилась?
– Убедилась, – огрызнулась она.
Саша абсолютно не виноват в происходящем, это очевидно. Но откуда взялся этот сарказм? Допустим, твоя жена ошиблась. Это что, так ужасно?
– Между прочим, можно запомнить за столько лет, что у меня аллергия на виноград. Я и вино не могу пить, начинаю задыхаться, – обиженно заметил Саша.
Так вот в чем дело. Кира застыла с открытым ртом, чувствуя себя круглой дурой. Сашка прав: нормальная жена не может не помнить такие вещи. Но ведь она и не забыла! Этой аллергии у Саши никогда не было! И вообще никакой аллергии, ни на что!
Кира точно знала, что они с мужем любили иногда выпить хорошего вина. Ясно помнила, что вчера было решено взять к столу несколько гроздочек темного винограда. Мало того, дома, в баре, дожидались две бутылки дорогого французского красного! Шампанское в этот раз решили не покупать: Кире хватило выпитого на корпоративной вечеринке, она на игристый напиток смотреть без тошноты не могла.
Саша и Кира стояли друг напротив друга и не знали, что сказать.
– Извини, – выдавила Кира, – я должна была помнить.
– Ладно, Кирюх, забудь. С кем не бывает, – улыбнулся отходчивый Сашка, – пойдем дальше? А то все разберут и нам ничего не останется.
Дома Кира украдкой заглянула в бар. Как и следовало ожидать, вина там не оказалось. Высилась бутылка дорогой водки, которую, кстати, требовалось поставить в холодильник.
Настроение было испорчено. Кире хотелось забиться в какую-нибудь нору, побыть одной, в тишине. Но это невозможно: под Новый год люди стремятся общаться, поздравляют друг друга, радуются празднику. Телефоны не умолкают. Нужно отвечать, что-то говорить, делать вид, будто ей тоже весело и хорошо. На это уходили все силы. Вешая в очередной раз трубку, Кира каждый раз становилась все мрачнее.
Саша видел это и не понимал, в чем дело. Эпизоду в магазине он не придал никакого значения: забыла и забыла, закрутилась. Тогда что? Саша понятия не имел, что происходит.
Ближе к вечеру Кира немного успокоилась. Приняла ванну, подремала. Уговорила себя расслабиться и не нервничать. Не тут-то было. Последней каплей неудавшегося праздника стал новогодний концерт. На экране телевизора то и дело мелькали лица звезд и звездочек, которые пели не свои песни и шутили не свои шутки.
Каждый раз, замечая несоответствие, Кира следила за реакцией мужа. Комментировать что-либо вслух опасалась. Но Саша воспринимал как должное все то, что шокировало Киру. Его ничего не удивляло. Мир, в котором Кира уже чувствовала себя лишней, для него был родным и правильным.
Кира старательно ела и пила, надеясь, что вкусная еда и хмель притупят нарастающий страх. Не помогало. В итоге она не выдержала и заявила, что хочет спать. Саша покорно выключил телевизор и помог убрать со стола.
Потом они долго лежали в темноте, делая вид, что спят. Им было плохо: каждому по-своему, каждому в отдельности. Они словно вращались на разных орбитах, были далеко, и не могли подарить друг другу утешение. Что-то разделяло их – пожалуй, впервые в жизни. Кира вспомнила слова, вычитанные ею давным-давно в «Триумфальной арке»: мы приходим в этот мир одни и уходим одни. «И проживаем свою земную жизнь тоже, похоже, в глухонемом одиночестве», – горько добавила про себя Кира.
– Как встретишь новый год, так его и проведешь, – некстати произнес Саша.
И Кира заплакала. Рыдала долго, некрасиво, отчаянно, захлебываясь и икая. Но и слезы не сумели их объединить, потому что Кира не могла объяснить мужу, в чем причина ее несчастья.
Глава 8
Пятого января Сашу вызвали на работу. Кира включила музыку погромче, надела старые шорты, выцветшую футболку, убрала под косынку волосы и принялась священнодействовать: приблизительно раз в три-четыре месяца она устраивала «капитальную уборку». Это было нечто вроде ритуала, помощники здесь только мешали, поэтому мужа она обычно выпроваживала за порог.
Оставшись одна, Кира с головой погружалась в процесс: энергично перетряхивала содержимое шкафов, выгребала хлам с антресолей, перебирала книги и журналы, возилась с цветами, драила зеркала, светильники, мебель и плитку в ванной. В прихожей стояли большие полиэтиленовые мешки, в которые Кира безжалостно отправляла то, что им с Сашкой уже не понадобится.
Настроение было отличное. После уборки она собиралась приготовить вкусный ужин: в раковине размораживалась курица, которую Кира планировала запечь целиком в духовке, как любит Саша. Пусть придет домой и обрадуется: чистота, красота, отличная еда.
После кошмарной новогодней ночи Кире казалось, что все пошло кувырком. Но Сашка – золото, а не муж! – не дал пропасть. Первого января, после обеда, буквально силком стащил с дивана и повез кататься на коньках.
Каток оказался почти пустым: народ отсыпался. Кира с Сашей взяли напрокат коньки, вышли на лед. Она каталась плоховато, зато он держался на льду отлично. Уже через десять минут Кира забыла про свои огорчения: поначалу изо всех сил старалась не упасть, потом освоилась и стала получать удовольствие. Любовалась Сашиными пируэтами, сама выписывала корявые кренделя, падала, хохотала. Сашка взял ее на закорки, как маленькую, и прокатил целый круг, совсем как папа когда-то в детстве.
Вволю накатавшись, пошли в кафе. Аппетит был зверский, и Кира с Сашей смели со стола все, что заказали, но им показалось мало. Пришлось покупать еще мороженое и горячий шоколад. Саша смотрел на жену смеющимися глазами, и она чувствовала, что все хорошо, все отлично. И не может быть по-другому, если они вместе.
Был уже вечер, когда вернулись домой. Телевизор, не сговариваясь, не включали. Вместе пошли в ванную, потом в постель. Может быть, сегодня у меня получится забеременеть, думала счастливая Кира, обнимая Сашу. В такой идеальный день, когда все настолько хорошо, это просто обязано случиться!
Утром они собрались и поехали к родителям Киры. Трасса была почти пустая, ехали не спеша, и постепенно Кира задремала под журчание магнитолы. Саша искоса поглядывал на спящую жену, слегка улыбался и, точно так же, как она ночью, надеялся, что все плохое позади.
Родители Киры постарались устроить детям образцово-показательный отдых. В программе было все: шашлыки, баня, катание на лыжах (правда, от этого Кира категорически отказалась, как ее ни уговаривали), игра в снежки и сооружение снежной бабы во дворе, вкуснейшая домашняя еда в неимоверных количествах, вечерние посиделки у камина.
В свете последних событий Кира опасалась очередных «провалов», но ничего страшного не случилось. По приезду она, затаив испуг, всматривалась в лица родителей, сестры, племянниц, но никаких пугающих перемен не нашла, и от сердца отлегло. Пребывая в благодушном настроении, помогала матери на кухне, болтала с Анечкой и Катей, секретничала с Иришей.
Почему мы так живем: не понимая своего счастья, не осознавая его? «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». Вот сейчас все идет как обычно, и она радуется каждой секунде этого обыденного счастья. Каких-то полгода назад восприняла бы все как должное, не заметила, как это хорошо: быть рядом с родными людьми, говорить с ними, шутить, смеяться, хлопотать по дому. Даже картошку чистить и огурцы кружочками резать – и то радость.
Они вместе садились за стол, «одной большой семьей», как любила говорить мама. Папа ничего не говорил, улыбаясь своей обычной, чуть отрешенной улыбкой.
«В сущности, я плохо его знаю, – неожиданно подумала Кира во время одного из ужинов. – Мы с Иркой привыкли воспринимать маму с папой как единое неделимое целое. Причем папа – это какая-то теневая, невидимая сторона. Он умный, образованный, наблюдательный, с широким кругозором и отличной памятью. Но так можно сказать и про совершенно постороннего человека. Или про коллегу на работе. Такая характеристика ни на шаг не приближает к пониманию глубинной сути личности. Есть ли у отца тайные страхи? Невысказанные желания? Или, например, можно ли назвать папу добрым человеком?»
Кира глубоко задумалась и решила, что, скорее, нет. Мягким, уступчивым, сговорчивым, доброжелательным – без сомнения. Но добрым? Для этого нужно чуть больше любить людей, понимать или пытаться понять их, проявлять к ним интерес.
