Роберт Ладлэм - Иллюзии «Скорпионов»
— Здравствуй, Анни, — произнес падроне со слабой улыбкой, выказывая всю, какую мог, радость. — У тебя был удачный день, моя единственная дочь?
— Я так и не попала в банк, — отрывисто ответила Бажарат.
— Очень жаль. А почему? Как бы я ни любил тебя, дитя мое, я не могу допустить, чтобы какие-либо суммы были переведены тебе с моих счетов. Это слишком опасно, но мои друзья на Средиземноморье смогут снабдить тебя всем необходимым.
— Деньги меня не слишком беспокоят, — сказала Амайя, — я могу завтра вернуться в банк и получить их. Меня тревожит другое: американцы, англичане и французы знают о том, что я нахожусь на островах!
— Конечно, знают, Анни! Мне ведь было известно о твоем приезде, и как ты думаешь откуда?
— Я предполагала, что от финансистов из долины Бекаа.
— А разве я не говорил тебе о Втором бюро, МИ-6 и даже об американцах?
— Простите меня, падроне, но в вас часто говорит кинозвезда, склонная к преувеличениям.
— Великолепно! — рассмеялся инвалид, заливаясь на все лады. — Но это не совсем верно. Американцы у меня на содержании, и они проинформировали меня о поступившем к ним сообщении, что ты находишься здесь. Но в каком месте, на каком острове? Это им неизвестно. Никто не знает, как ты выглядишь, а я должен признать, что ты мастерски меняешь внешность. Так в чем же здесь опасность?
— Вы помните человека по фамилии Хоторн?
— О да, конечно. Выгнанный со службы офицер военно-морской разведки США. Помнится, он был женат на женщине, которая служила и американцам и русским. Ты выяснила, кто он такой, и подстроила знакомство с ним, а потом развлекалась с ним несколько месяцев, когда приходила в себя после ранения. Ты думала, что сможешь что-то почерпнуть из его опыта.
— Я мало чему ценному научилась у него, но сейчас он снова в деле и охотится за Бажарат. Я встретила его сегодня и провела с ним несколько часов.
— Как это удивительно, дочь моя, — произнес падроне, внимательно разглядывая лицо Бажарат. — Какая радость для тебя. Ты была очень счастливой женщиной в те месяцы, о которых я упоминал.
— Надо максимально пользоваться подвернувшимися удовольствиями, отец мой. Он был для меня незнакомым инструментом, в котором было что-то, что могло мне пригодиться.
— Инструментом, который разбудил в тебе музыку, так ведь?
— Вздор!
— Но ты тогда пела и прыгала, как ребенок, которым никогда не была.
— Ваша кинематографическая память все преувеличивает. Просто у меня заживали раны, вот и все... Он здесь, понимаете? Он отправится на Сабу и будет искать меня там!
— О да, я вспомнил. Воображаемый старый дядюшка из Франции, да?
— Его нужно убить, падроне!
— А почему ты сегодня сама не убила его?
— У меня не было возможности, меня видели с ним и могли схватить.
— Еще более удивительно, — тихо произнес старый итальянец. — Обычно Бажарат всегда сама создавала такие возможности.
— Остановите его, мой единственный отец! Убейте его!
— Очень хорошо, дочь моя. Сердце не всегда может быть каменным... Ты говоришь, Саба? Меньше часа хода для нашей лодки. — Падроне поднял голову. — Скоцци! — крикнул он, призывая одного из своих охранников.
Яхты, совершавшие рейсы с туристами, обычно не заходили на Сабу, но Хоторн несколько раз бывал там. На всех островах радушно встречали капитанов чартерных линий, и Тайрел рассчитывал на это.
Он нанял гидроплан, на котором прилетел в самую тихую гавань острова. Хоторну хотелось получить всю возможную информацию, и ему охотно сообщали ее, но все это было не то.
Никто из моряков не знал старика-француза, проживающего вместе со служанкой, и никто не встречал женщину, похожую по описанию на Доминик. Но как они могли не знать ее! Высокая, эффектная белокурая женщина, которая так часто приезжает сюда навестить своего дядю? Это было очень странно, ведь портовые мальчишки обычно знали все, что происходит на острове, особенно в районе порта. Сюда приходили лодки с провизией, которую доставляли местным жителям. Торговцы традиционно знали все дороги, ведущие к домам покупателей, особенно на таком острове, как Саба. Но, с другой стороны, Доминик называла дядю «ужасным отшельником», а на острове была взлетная полоса и несколько скромных магазинчиков; их могли снабжать продуктами по воздуху. Может быть, для старика и служанки этого было вполне достаточно.
Тайрел отправился в почтовое отделение, где заносчивый служащий ответил ему: «Ты несешь чушь, парень! У нас нет почтового ящика для старика или женщины, говорящих по-французски».
Эта информация была еще более странной, чем та, которую он получил в порту. Тогда, давно, Доминик рассказывала ему, что дядя получает «приличную пенсию» от своей бывшей фирмы, которая перечисляется ему ежемесячно. Единственным объяснением здесь опять же могла быть взлетная полоса. Почта на островах работала нерегулярно, и вполне возможно, что Париж отправлял своему бывшему адвокату пенсию по воздуху с Мартиники. Это было бы проще и надежнее.
Тайрел быстро выяснил у клерка на почте, где можно взять напрокат мопед — самое популярное средство передвижения на острове Саба. Все решалось довольно просто. У клерка в задней комнате стояло несколько мопедов, которые он давал напрокат. Он заставил Тайрела оставить большой гало? и водительские права, а также подписать бумагу, снимавшую с него ответственность за ремонт мопеда по вине арендатора.
Почти три часа Хоторн колесил по дорогам и холмам от дома к дому, от коттеджа к коттеджу, от хижины к хижине, где его неизменно встречали хмурые жители с оружием или собаками. Исключение составила последняя встреча — с бывшим англиканским священником. Тайрелу сразу было предложено выпить рома, умыться и почистить запылившуюся одежду. Тайрел поблагодарил его, но отказался, сославшись на спешку, и принялся расспрашивать старика.
— Мне очень жаль, молодой человек, но на этом острове нет таких людей.
— Это точно?
— Да-да — уверенно ответил священник. — У меня есть слабость: в моменты просветления я испытываю потребность в служении Господу, что и делаю. Как апостол Петр, я хожу от дома к дому, неся людям слово Божье. Понимаю, что ко мне вполне справедливо относятся как к выжившему из ума старику, но в эти моменты я чувствую очищение и могу заверить вас, что нахожусь в полном разуме. За последние два года, с тех пор как я живу здесь, я посетил каждый дом, богатых и бедных, черных и белых, по одному, по два, а то и по три раза. На Сабе нет людей, которых вы описали. Вы уверены, что не хотите рому? Это все, что я могу предложить, все, что могу себе позволить. Я выращиваю лаймы и манго, их сок хорошо смешивать с ромом.
— Нет, благодарю вас, святой отец, я очень спешу.
— Я думаю; что вам совсем не хочется благодарить меня. Я разочаровал вас? Это чувствуется по вашему напряженному голосу.
— Простите, я просто расстроен.
— А кто из нас не расстроен, молодой человек?
Хоторн вернул мопед на почту, получив назад свои права и половину залога, и отправился в гавань, где оставил гидроплан.
Самолета там не было.
Тайрел ускорил шаг, перейдя, в конце концов, на бег. Ему надо было вернуться на Горду... Где же этот чертов гидроплан? Он ведь был привязан к причалу, летчик и портовые мальчишки заверили его, что самолет будет ожидать его возвращения.
Потом он заметил прибитую к стойке записку, написанную местами с ошибками: «ОСТОРОЖНО. Идет ремонт опоры. Нельзя причаливать до устранения повреждения».
Боже мой, но ведь было уже около шести вечера, темнело, а под водой видимость вообще была как ночью. В таких условиях никто не занимается ремонтом опоры. Пирс может рухнуть и похоронить под собой водолаза, а с помощью фонарей предупредить его будет невозможно, потому что он не увидит света. Тайрел побежал к мастерской, расположенной справа от пирса. Конвейерный подъемник и тяжелые лебедки были спущены к воде, но возле них никого не было. Сумасшествие! Неужели люди в это время работают под водой без страховки, без медицинского и кислородного оборудования? А вдруг несчастный случай? Выбежав из мастерской, Тайрел спустился к ступенькам пирса. Взглянув на небо, он увидел, что солнце закрыли тучи. Как можно работать в это время? Ему приходилось ремонтировать корпуса яхт примерно в таких же условиях, но только со страховкой, он был обвязан тросом, его готовы были вытащить при малейшей опасности. Тайрел поднялся по ступеньках и осторожно пошел по пирсу. Солнце окончательно затянули облака, теперь уже темные, дождевые.
Его первым побуждением было поднять водолазов на поверхность, со всей строгостью бывшего военного отругать их за глупость и разогнать по домам.
Однако с каждый шагом его решимость таяла, не видно было ни шлангов, ни пузырей на поверхности темной воды. Никого не было ни на пирсе, ни под ним.
Внезапно на вышках вспыхнули прожектора и замигали маяки, и в этот самый момент Тайрел почувствовал обжигающий удар в левое плечо и одновременно услышал громкий звук выстрела. Он зажал рану и бросился с пирса в воду, и уже погружаясь, услышал дробную автоматную очередь. Сам не зная почему, Тайрел позволил страху управлять своими действиями. Он проплыл под водой, насколько хватило дыхания, держа курс к стоявшей в отдалении яхте. Дважды он всплывал на поверхность, чтобы выдохнуть и снова набрать в легкие воздуха. Вдруг его руки коснулись деревянного корпуса яхты. Тайрел снова набрал воздуха, нырнул и поплыл под яхтой. Подтянувшись на планшир противоположного борта, он бросил взгляд на пирс, полуосвещенный светом прожекторов. Убийцы присели на корточки в конце пирса, внимательно вглядываясь в воду.
