Юхан Теорин - Санкта-Психо
Они стоят не двигаясь и смотрят друг на друга – Ян и ночной прохожий. Наконец незнакомец поднимает руку, и Ян различает тонкую веревку.
Собачий поводок.
А вот и собака – из-за мощного ствола старого дуба появляется белый пудель. Хозяин наклоняется и тщательно собирает в мешочек вклад своего любимца в окружающую среду. Потом кивает Яну, и они уходят. Примерный хозяин и симпатичный пудель.
Ян выдыхает.
Что это со мной? Здесь-то точно нет никаких психически больных преступников. Одни собачники.
Автобусы в центр уже не ходят, но ночной воздух так свеж, что он с удовольствием шагает по посадкам. Всего-то четверть часа ходьбы.
В доме почти все окна темные.
Мой дом, думает он, мысленно пытаясь придать этому определению утвердительную интонацию, но получается плохо. Еще долго не получится.
Двумя этажами ниже его квартиры на балконе стоит мужчина и попыхивает трубкой. Это тот самый седой бородач с мешком из прачечной Санкта-Психо. Он посасывает трубку, выпускает густое облако белого дыма и, судя по всему, Яна не замечает. Погружен в свои мысли.
– Добрый вечер.
Бородач кивает, закашливается и кивает еще раз:
– А то!
И все. Странно.
Ян входит в подъезд, останавливается на втором этаже. «В. ЛЕГЕН», – гласит надпись на табличке. Ну что ж, по крайней мере, имя трубокура теперь известно.
Он поднимается к себе, оставляет в холле рюкзак с книгами, надевает пиджак и выходит на площадку.
К «Биллу». Ненадолго. Так, глядишь, и станет понемногу постоянным клиентом. Еще никогда и нигде он не был постоянным клиентом.
14
– За нас! – Лилиан поднимает кружку.
– За нас! – повторяет Ян тихо.
– Выпьем, – еще тише откликается Ханна.
Лилиан одним глотком опустошила полкружки.
– Тебе нравится «У Билла», Ян?
– Очень.
– А что именно?
– Как бы сказать… музыка.
Они говорят теперь очень громко, совсем как дети в «Полянке», – стараются перекричать грохот местных рокеров. «Богемос». Четыре не совсем юных парня в потрескавшихся кожаных куртках. У певца волосы собраны в светлый конский хвост, поет намеренно хриплым баритоном. На помосте, где они разместились со своим оборудованием, очень тесно, но иногда им все же удается сделать несколько танцевальных па, не споткнувшись о кабели. Никто их особенно не слушает, но в конце каждого лота публика щедро аплодирует.
Яну не нравится группа. Он предпочитает шепот Рами про одиночество и тоску, но аплодирует вместе со всеми.
Он поднимает кружку. На этот раз пиво алкогольное, и все пять процентов, один за другим, взлетают из желудка, как ракеты, и с легким приятным хлопком приземляются в голове. Мысли текут свободно и быстро.
Хорошо бы и вправду стать здесь завсегдатаем, но Ян не мастер заводить ресторанные знакомства. Собственно, он раньше никогда и не пытался, но понял это только сегодня, пока проталкивался к бару и не мог заставить себя поглядеть хоть кому-то в глаза. Ему всегда трудно было чувствовать себя непринужденно среди взрослых. С детьми легче.
Как бы то ни было, он заказал вторую кружку и удостоился дружелюбного кивка бармена. И не успел вернуться за столик, к нему подсели невесть откуда взявшиеся коллеги: Ханна с влажными голубыми глазами и рыжая Лилиан.
– Ты один, Ян?
Ян взвесил, не ответить ли цитатой из баллады Алис Рами: «Я одинокая душа, дороги не найти в пустыне ледяной», но передумал. Вместо этого кивнул и улыбнулся. Постарался, чтобы улыбка вышла загадочной.
– Ну вот, у меня опять пусто. – Лилиан удивленно уставилась на свою кружку. – Постерегите место, я схожу еще за одной.
У Яна и Ханны еще полно пива, но Лилиан возвращается с тремя кружками – купила и им тоже.
– Начинаем следующий круг!
Яну не хочется больше пить, но он покорно принимает кружку.
Они сидят за столом и болтают. Сначала о «Богемос» – если верить Лилиан, лучшая группа в городе. Хотя за пределами бара «У Билла» мало кто о них слышал.
– Это хобби, – сообщает Лилиан. – Вообще-то у них другая работа…
– Они работают в Санкта-Патриции, – вставляет Ханна. – Не все… двое.
Лилиан укоризненно смотрит на подругу.
– Разве? – Ян бросил заинтересованный взгляд на музыкантов. – В Патриции?
– Мы их не знаем, – быстро вставляет Лилиан.
Яну сразу стало лучше, он даже настоял, что за следующий круг заплатит он. А после него настала очередь Ханны. Пиво лилось рекой… ничего страшного: завтра у него ночная смена, так что успеет проспаться.
Лилиан пьет больше, чем он и Ханна, вместе взятые, и голова ее клонится все ниже, того и гляди уснет прямо здесь, за столом. Но вдруг внезапно она резко поднимает голову и пристально смотрит на Яна:
– Ян… красавчик Ян, спроси меня знаешь что? Спроси меня, верю ли я в любовь.
– Прошу прощения?
Лилиан медленно качает головой:
– Нет… в любовь я не верю. – Она поднимает правую руку. Три пальца растопырены. – Это мои мужчины. Трое. Первый отнял у меня два года жизни, второй – четыре, а за третьего я вышла замуж, но в прошлом году и это кончилось. И остался у меня брат. Единственный. Было два, а остался один…
Ханна участливо перегнулась над столом и прошептала ей чуть не в ухо:
– Пошли домой, Лилиан…
Лилиан допивает последние капли, со стуком ставит кружку на стол и молча вздыхает.
– О’кей… – наконец произносит она. – Пошли.
«У Билла» вот-вот закроется. «Богемос» ушли, зал быстро пустеет.
– Конечно… пора, – кивает Ян.
Кивает, потом еще раз и еще, никак не может остановиться. Первый раз в жизни он чувствует себя по-настоящему пьяным. Что это я раскивался? Встает из-за стола и понимает, что удерживать равновесие требует некоторых усилий.
– Я одинокая душа, дороги не найти в пустыне ледяной, – произносит он, но ни Лилиан, ни Ханна его не слышат.
Воздух холодный, будто открыли морозильную камеру. Ян ожидал противоположного эффекта, но именно здесь, на улице, он опьянел окончательно. Ноги подкашиваются. Два часа ночи. Поздно, очень поздно. Слава богу, на работу завтра не идти. До девяти вечера можно выспаться.
Лилиан оглядывается. На противоположной стороне улицы стоит такси.
– Это мое! – взвизгивает она, кивает собутыльникам и неверной походкой спешит к машине. – Увидимся!
Ханна провожает ее взглядом:
– Лилиан живет довольно далеко… а где ты живешь, Ян?
– А я близко… Поту сторону железной дороги. Довольно… да. Довольно близко.
– Тогда пошли туда.
– Ко мне?
– До путей. Мне в ту же сторону.
– Хорошо. – Ян мучительно пытается протрезветь.
Через четверть часа они подходят к полотну – совсем близко к центру.
– Ну вот… здесь мы и расстанемся.
Черная вселенная, масляно поблескивающие рельсы.
Ян косится на Ханну. Большие голубые глаза, светлые волосы. Лицо холодноватое, но красивое. Ян смотрит на нее не отрываясь, но никакого влечения не испытывает.
– Что ты сделал в своей жизни по-настоящему плохого?
И это она спрашивает его.
– Плохого? – Уж он-то знает ответ на этот вопрос… – Надо подумать… а ты?
– Много чего.
– Ну да, конечно… назови хотя бы одно.
Она пожимает плечами:
– Неверность. Предавала друзей… это ведь то, о чем мы говорим?
– Наверное…
– Не наверное, а точно… мне было двадцать лет, и я переспала с женихом своей ближайшей подруги. На берегу, в сарайчике для байдарок. Она узнала и разорвала помолвку… но мы опять, типа, подруги.
– Типа?
– Рождественские открытки посылаем друг другу… но это моя проблема.
– В каком смысле?
– В том смысле, что я предаю друзей. – Она посмотрела на него и подмигнула. – Жду, что меня предадут, и на всякий случай предаю первой.
– О’кей… спасибо, что предупредила.
Он улыбнулся – удачно пошутил, но она на улыбку не ответила. Оба замолчали. Ханна очень красивая, но он хочет только спать. Он посмотрел на свой дом – ни одно окно не горит. Все давно спят. Все хорошие люди спят. И звери, и деревья… и дети… и игрушки в садике.
– А ты, Ян?
– Что – я?
– Ты можешь назвать что-то плохое, что ты сделал в своей жизни?
А что он сделал тогда, в «Рыси»? Яну кажется, что он еще пьяней, чем когда они вышли из бара, и слова вылетают помимо его воли:
– Я однажды сделал большую глупость… в моем родном городе. В Нордбру.
– И что ты сделал?
– Работал воспитателем в детском саду, это было мое первое заместительство… и сделал глупость. Потерял ребенка.
Он сравнивает подошвой какую-то неровность на земле.
– Потерял ребенка? В каком смысле?
– В прямом. Взяли детей в лес на прогулку… я и еще одна воспитательница. Группа была слишком большая. И когда вернулись домой, одного мальчика недосчитались. Он остался в лесу, и это была… частично это была моя вина.
– Когда это было?
Ян по-прежнему не поднимает глаз. «Рысь»… он помнит все, как будто это было вчера. Помнит запах елей в лесу. Было холодно… почти так же, как сейчас.
