Ю Несбё - Нетопырь
— Вы у нас впервые? — спросила она. Как будто ее хрустальная лавка стала для посетителей местом регулярных паломничеств. Хотя как знать, может, так оно и было.
— О, как я вам завидую! — сказала она, услышав ответ. — Вам еще только предстоит познакомиться с «Хрустальным храмом»!
Стоящая рядом женщина застонала от восторга.
— Проходите сюда. Направо — наше великолепное вегетарианское кафе, в котором вам подадут самые удивительные блюда. После просим в хрустально-каменный чертог. That's where the real action is! Now go, go! [23]
И она на прощание помахала им рукой. После такого предисловия велико же было их разочарование, когда выяснилось, что кафе, в сущности, самое обычное: там подавали кофе, чай, бутерброды и салаты с йогуртом. В так называемом хрустально-каменном чертоге в замысловатом освещении красовались сверкающие куски хрусталя, фигурки Будды в позе лотоса, зеленые и синие кварцы и просто булыжники. Комнату наполняли тонкий аромат благовоний, переливы свирели и журчание воды. Бутик показался Харри весьма милым, но несколько простоватым, и дух от него никоим образом не захватывало. Разве что от цен.
— Хе-хе, — усмехнулся Эндрю, изучив пару ценников. — Гениальная женщина.
Он кивнул в сторону посетителей: по большей части люди средних лет с несредними доходами.
— Дети цветов выросли. И доходы их выросли вместе с ними. Но душой они все еще где-то в астрале.
Они вернулись в первую комнату. Встречавшая их женщина по-прежнему обаятельно улыбалась. Она взяла Харри за руку и прижала к его ладони сине-зеленый камень.
— Вы Козерог, верно? Положите этот камень под подушку — он очистит вашу комнату от любых видов негативной энергии. Вообще-то он стоит шестьдесят долларов, но, понимая, насколько он вам необходим, я отдам его за пятьдесят.
Она повернулась к Эндрю:
— А вы, наверное, Лев?
— Э, нет, мэм, я полицейский. — Он быстро показал ей значок.
Женщина побледнела и испуганно посмотрела на него:
— Какой кошмар! Надеюсь, я не сделала ничего дурного?
— На моей памяти — нет, мэм. Полагаю, вы — Маргарет Доусон, ранее Уайт? Если да, могли бы мы переговорить с вами в отдельной комнате?
Маргарет Доусон быстро собралась с мыслями и, приказав одной из своих служащих подменить ее за кассой, отвела Харри и Эндрю в сад, где они уселись за белый деревянный столик. Между деревьями Харри увидел сетку, которую поначалу принял за невод, но при ближайшем рассмотрении она оказалась огромной паутиной.
— Кажется, будет дождь, — сказала миссис Доусон, потирая руки.
Эндрю кашлянул.
Она прикусила нижнюю губу:
— Извините, констебль. Я так волнуюсь.
— Все в порядке, мэм. Ну и сеточка у вас.
— Ах, эта! Это сетка Билли, нашего паука-птицееда. Лежит сейчас, наверное, где-нибудь и спит.
Харри поежился и поджал ноги:
— Птицеед? Вы хотите сказать, что он ест… птиц?
Эндрю улыбнулся.
— Харри — из Норвегии. Там такие большие пауки — диковинка.
— Ну я могу вас утешить: большие не опасны, — сказала Маргарет Доусон. — А вот малюсенький проказник, которого мы называем « redback», [24]ядовит. Но он предпочитает города, где можно, так сказать, затеряться в толпе. В темных подвалах и сырых углах.
— Кажется, я таких знаю, — заметил Эндрю. — Но вернемся к делу, мэм. Это касается вашего сына.
Вот когда миссис Доусон действительно побледнела:
— Эванса?
Эндрю посмотрел на коллегу.
— Насколько мы знаем, миссис Доусон, раньше у него проблем с полицией не было, — сказал Харри.
— Нет. Нет, конечно, не было. Слава Богу.
— Собственно говоря, к вам мы заехали, потому что ваше заведение как раз по пути в Брисбен. Мы подумали, вдруг вам известно что-нибудь об Ингер Холтер.
Она повторила про себя имя, будто пробуя его на вкус. Потом покачала головой:
— У Эванса было не так много девушек. А тех, что были, он привозил сюда, чтобы познакомить со мной. После того как родился сын — у него с… той проклятой девчонкой, имя которой я, кажется, забыла, — я запретила… я сказала, по-моему, он должен подождать. Пока не найдет подходящую.
— Почему он должен подождать? — спросил Харри.
— Потому что я так сказала.
— А почему вы так сказали, мэм?
— Потому что… потому что так будет лучше, — она посмотрела в сторону магазина, давая понять, что ей дорого время, — и потому что Эванс — очень ранимый мальчик. В его жизни было много негативной энергии, и ему нужна женщина, на которую он сможет целиком и полностью положиться. А не эти потаскухи… которым лишь бы вскружить моему мальчику голову.
Ее глаза затуманились.
— Вы часто видитесь с сыном? — спросил Эндрю.
— Эванс приезжает сюда, как только у него выдается время. Ему здесь спокойно. Бедненький, он так много работает. Вы пробовали травы, которые он продает? Иногда он привозит их мне — я завариваю их с чаем и кофе.
Эндрю снова кашлянул. Уголком глаза Харри заметил какое-то шевеление между деревьями.
— Нам уже пора уходить, мэм. Последний вопрос.
— Да?
Похоже, Эндрю что-то попало в горло — он все кашлял и кашлял. Паутина начала раскачиваться.
— Миссис Доусон, у вас всегда были такие светлые волосы?
В Сидней они вернулись уже поздно вечером. Харри чувствовал себя настолько измотанным, что мечтал лишь о том, чтобы поскорей вернуться в свой номер и завалиться спать.
— Пропустим по стаканчику? — предложил Эндрю.
— Нет, спасибо, — отказался Харри.
— В «Олбери»?
— Ну, это уже почти работа.
— Именно.
Когда они вошли, Биргитта улыбнулась. После очередного посетителя она направилась к ним. Ее глаза были прикованы к Харри.
— Привет, — сказала она.
Харри понял, что сейчас хочет просто упасть в ее объятия и уснуть.
— Именем закона, два двойных джина с тоником, — потребовал Эндрю.
— Я бы лучше выпил грейпфрутового сока, — сказал Харри.
Она принесла заказ и склонилась над стойкой.
— Tack så mycket för i går, [25]— прошептала она Харри.
Харри узрел у нее за спиной свое отражение с идиотской улыбкой.
— Эй, там! Хватит вашей скандинавской воркотни! Пока за выпивку плачу я, будьте добры говорить по-английски, — строго посмотрел на них Эндрю. — А сейчас, молодые люди, я вам кое-что расскажу. Любовь — бо́льшая тайна, чем смерть. — Театральная пауза. — Дядя Эндрю расскажет вам древнюю австралийскую легенду, а именно историю об огромном змее Буббуре и Валле.
Они пододвинулись ближе, и Эндрю с довольным видом причмокнул, зажигая сигару.
— Жил-был на свете молодой воин по имени Валла, который очень сильно любил девушку по имени Муура. А она — его. Валла прошел племенной обряд посвящения и теперь был мужчиной, а значит, мог выбрать себе в жены любую женщину племени при условии, что она не замужем и тоже его любит. А Муура его любила. Валла очень не хотел расставаться с любимой, но по традиции он должен был отправиться на охоту, чтобы принести добычу в дар родителям невесты. Только так свадьба могла состояться. В одно прекрасное утро, когда на листьях еще лежала роса, отправился Валла в путь, воткнув в волосы белые перья какаду, которые дала ему Муура.
Пока Валлы не было, Муура отправилась собирать мед для праздника. А между тем его было не так-то легко найти, и ей пришлось уйти от стоянки дальше обычного. И пришла она в долину валунов. Над долиной распростерлась удивительная тишина: не было слышно ни птиц, ни насекомых. Она уже хотела идти дальше, как вдруг увидела гнездо, а в нем — крупные яйца. «Надо взять их с собой к празднику», — подумала она и протянула к ним руку.
В то же мгновение она услышала, как по камням кто-то ползет, и не успела Муура ни шагу ступить, ни рта раскрыть, как огромная коричнево-желтая змея обвила ей живот. Муура пыталась освободиться, но у нее никак не получалось, змея начала душить ее. Девушка посмотрела в небо и попробовала выкрикнуть имя Валлы, но у нее не хватило воздуха. А змея все душила и душила ее и в конце концов выжала всю жизнь из Мууры и переломала ей все кости. Потом змея уползла туда, откуда и приползла, — в тень, где ее невозможно было разглядеть, потому что все цвета сливались в один в игре солнечных лучей меж деревьями и камнями долины.
Лишь два дня спустя изломанное тело Мууры нашли в долине валунов. Родители девушки были безутешны. Мать плакала и спрашивала мужа, что они скажут Валле, когда тот вернется домой.
