Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
— И что ты можешь предложить — даме своего беспокойного сердца?
— Всякой северной экзотики. Вернее, то, что от неё осталось — после наших с Иннокентием совместных усилий.
— А что конкретно?
— Например, бутерброды с тушёной лосятиной и оленьей вялено-копчёной грудинкой. И сига холодного копчения.
— Наверное, всё это очень вкусно, — смешно наморщила нос девушка. — Только, вот…
— Что такое?
— Как после такой экзотической пищи — целоваться? Изо рта же будет пахнуть. А я зубной щётки не захватила с собой.
— Это да, — охотно согласился Сергей. — Поцелуи, они гораздо важней второго завтрака. Гораздо…. Кстати, видишь, какие у меня здесь удобные и широкие подоконники? Извини, у нас…. Короче говоря, предлагаю задёрнуть шторы. Устроиться на подоконнике. И, понятное дело, немного поцеловаться…
Настойчивые звуки дверного звонка застали их в довольно-таки пикантный момент.
— Милый…, открой…, пожалуйста, — неохотно отстранившись и с трудом переводя дыхание, попросила Оля. — Это Сашенция названивает. Она у нас очень настойчивая…. Только не сразу открывай. Хотя бы минутку выжди. Мне же надо себя в порядок привести. Если, конечно, получится…
— Проходите, уважаемая госпожа корреспондентка, — приоткрыв дверь и вежливо отодвинувшись в сторону, пригласил Сергей. — Уже слегка заждались вас. Кухня, выполняющая нынче функции «главного штаба», располагается с правой стороны по коридору. И обувь снимать не надо, подотру потом. Чай, не граф изнеженный.
— Пройду, понятное дело, — входя в квартиру, насмешливо фыркнула Александра. — Не вопрос, как любит выражаться мой обожаемый муженёк. Впрочем, как и все его «грушные» друзья-приятели…. Слегка заждались? Ха-ха. Свежо предание, да верится с трудом. Небось, головы совсем потеряли, голубки влюблённые. И позабыли обо всём на Свете…. И не смей мне больше «выкать», майор. Терпеть ненавижу — от своих…
«Преображение — на самом высшем уровне», — дисциплинированно доложил внутренний голос, ценящий ярко-выраженный профессионализм. — «И куда только подевалась модно-гламурная барышня, выряженная в полном соответствии с последними веяниями и тенденциями капризной европейской моды? Сейчас перед нами — некая отвязанная революционерка, одетая строго и характерно: чёрная «комиссарская» кожаная тужурка, длинная целомудренная юбка того же цвета, грубые ботинки на ногах и ярко-алая косынка-бандана на голове. А на левом лацкане тужурки закреплён круглый значок — с героической физиономией Эрнесто Че Гевары. Настроилась, ясный пенёк карельской берёзы, окучить-обаять старичков-коммунистов по полной и расширенной программе…».
— Майор Яковлев! — долетел властный голос. — Срочно явится на выволочку!
— Какие-то проблемы? — захлопнув дверь и пройдя на кухню, осторожно поинтересовался Сергей.
— Есть — проблемы, — состроив грозную физиономию, подтвердила супруга Сомова. — Да ещё какие…. Куда, спрашивается, подевалась наша скромная и застенчивая училка истории, а? Взгляд какой-то замутнено-отстранённый. Губы распухшие — как у чистокровной негритянки. Юбочка вся измята. На блузке пуговица отсутствует. А на стройной шее, пардон, свежайший засос пламенеет. Чёрт знает, что такое, короче говоря. Разврат законченный и развратный…. Да, шучу я, шучу, ребятки. Не напрягайтесь вы так. Любовь-морковь — дело такое. Серьёзное и отвязанное, я имею в виду…. Ничего страшного. Пуговичку найдём и пришьём. А после проведения запланированного мероприятия я тебе, Олечка, свою ярко-алую косынку презентую. Повяжешь на шею, и все дела — в плане достойной маскировки…. Вот, майор, держи, — протянула лист бумаги, плотно исписанный убористым почерком. — Это — примерный сценарий предстоящего интервью. Хотя, естественно, я и здоровую импровизацию уважаю…
— Нормальный вариант, — наспех ознакомившись со сценарием, одобрил Сергей. — Только, пожалуй, внесу одно дополнение. Чисто технического плана, так сказать.
Он достал из старомодного резного буфета жестяную коробочку из-под «монпансье» и, откинув крышечку, извлёк из жестянки нечто очень похожее на большую английскую булавку.
— Что это такое? — заинтересовалась Александра.
— Обыкновенный подслушивающий «жучок». Держи, верная подруга моего непосредственного начальника.
— Спасибо, конечно…. А что с ним надо делать?
— Сейчас объясню. Только сперва настрою свой «грушный» телефончик…. Ага, готово. Значится так. Втыкаешь эту «булавку» в кромку лацкана своей революционной куртки. Щёлкаешь ногтем указательного пальца по тёмно-серому шарику, запуская — тем самым — «жучок» в работу. И произносишь какую-либо фразу.
— Воткнула…. Щёлкаю…. Раз-раз-раз…
— Раз-раз-раз, — послушно сдублировал «грушный» мобильник.
— Нормально функционирует, — одобрил Сергей. — Выключается данный прибор, кстати, точно таким же щелчком.
— Нормально функционирует. Выключается данный прибор, кстати, щёлк…
Александра, предварительно удалив бумажной салфеткой помаду с губ, отправилась на пятнадцатый этаж — в гости к Матрёне Ивановне. А Сергей и Ольга разместились на стульях, приставленных к кухонному столику, посередине которого разместился хитрый «грушный» приборчик.
Сергей пристроил на край столешницы стандартный блокнот и шариковую ручку, а после этого шёпотом пояснил:
— Чисто на всякий пожарный случай. Вдруг, информация будет недостаточно ясной и расплывчатой. Или даже частично зашифрованной — на манер ребуса-головоломки. Всякое бывает…. Всё, сидим тихо-тихо. И ждём….
Сперва «мобильник-приёмник» выдал громкий щелчок, потом длинный приглушённый звонок, а затем серию новых щелчков и противный тоненький скрип.
— Дверь в квартиру открывается, — предположила Оля. — Всё, молчу-молчу…
— Ох, Санечка! — восторженно охнул старушечий голос. — Красавица ты наша писанная! Как там сыночек поживает? Как муженёк себя чувствует? Сама-то — как?
— Здравствуйте, Матрёна Ивановна, здравствуйте. Спасибо за заботу. Хорошо всё у меня, лучше — просто-напросто — не бывает. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.
— Вот и ладушки. Заходи, Сашуточка, заходи. Таким гостям я завсегда рада…
Опять тоненько пропели дверные петли, защёлкнулись — почти синхронно — дверные замки.
— Как ты, милочка, сегодня выглядишь — слов нет, — продолжала изливать словесный елей старушка. — Краса и гордость нашего Купчино, образно выражаясь.
— Стараюсь, Матрёна Ивановна, соответствовать высокому званию жены подполковника российской полиции.
— Оно и правильно. И дальше старайся, лапушка…. Познакомься. Это — мой давний товарищ и сослуживец.
— Дмитрий Силыч Потапов, — отрекомендовался скрипучий мужской голос. — Генерал-майор кэгэ…, генерал-майор ФСБ в отставке…. Вы, товарищ корреспондентка, очень хорошо выглядите — правильно и…э-э-э, очень стильно. Хвалю.
— Польщена.
— Являетесь поклонницей товарища Эрнесто Че Гевары?
— Безусловно и всенепременно, — пафосно заявила Александра. — Более того, считаю, что только методы товарища Че являются — на сегодняшний день — единственной возможностью кардинально изменить наш несправедливый Мир. Я реальную вооружённую борьбу имею в виду. На всё остальное (даже вместе взятое), сегодняшние транснациональные корпорации и финансовые олигархи (которые — на самом-то деле — всем и управляют), плевать хотели.
— Весьма похвальное и верное мнение. Весьма…
— Прошу, Санечка, в гостиную, — пригласила Матрёна Ивановна. — Мы там с Силычем скромный стол накрыли. Чайку попьём с пряниками-конфетами-пирожками и черничным вареньем. Вишнёвой наливочки отведаем…
Началось дружеское чаепитие, сопровождаемое долгими и пространными разговорами.
«Обмениваются, балуясь плюшками и прочими сладостями под чаёк, взаимными комплиментами», — принялся старательно анализировать услышанное внутренний голос. — «И это, между нами говоря, правильно. Правильно — для продуктивного разговора, я имею в виду. Чисто «грушный» подход. Чувствуется «школа» уважаемого Павла Андреевича…. Ага, перешли на вишнёвую наливку. И Сашенция — после второй рюмашки — начала активно демонстрировать свою коммунистическую осведомлённость-подкованность. Так и сыплет знаковыми фамилиями: Троцкий, Каменев, Зиновьев, Калинин, Тухачевский, Молотов, Каганович…. А ещё и не менее знаковыми терминами: «эсэровщина», «ревизионизм», «троцкизм», «отход от генеральной линии Партии»…. Поспорили даже слегка — по поводу роли товарища Кагановича в успешной индустриализации СССР. Но достаточно быстро пришли к общему консенсусу. А теперь Александра плавно и умело перевела разговор на биографию генерал-майора в отставке…. Ничего, в принципе, необычного и экстраординарного. Родился в самом начале 1941-го года. Потом отец погиб где-то под Смоленском, а мать умерла от истощения и туберкулёза. Маленького Диму определили в Детский дом, а в 1950-ом году перевели — по ходатайству сослуживцев покойного отца — в Суворовское училище. После Суворовского были другие училища: сперва общевойсковое, а потом, после трёх лет безупречной службы на Дальнем Востоке, специализированное — при КГБ СССР…. Теперь Дмитрий Силыч, соблюдая ведомственную секретность, старательно наводит «тень на плетень», мол: — «Служил, где Родина приказывала. Постепенно рос по Службе и карьерной лестнице. А уже ближе к пенсии, будучи в генеральском звании, был переведён в отечественную пенитенциарную систему[14]. Для её усиления, понятное дело…». Возглавлял несколько лагерей для заключённых, разбросанных по бескрайнему русскому Северу: и под Архангельском, и под Воркутой, и под Кожимом, и под Салехардом…. Ага, братец, внимание. Разговор, ей-ей, принимает интересный оборот…».
