Я — ярость - Делайла Доусон

Элла не особенно удивляется бабушкиному поступку, но все же: насколько черствым должен быть человек, чтоб просто так бросить собственного ребенка на растерзание волкам?

И Бруклин все еще там, с этой старой сукой. Эллу пробирает дрожь, когда она представляет, как Бруки просыпается посреди ночи от кошмара, а над ней нависает мрачная бабушка, уперев руки в бока, поджав губы, с таким лицом, будто она съела лимон, и выговаривает ей, что хорошие девочки не кричат по ночам.

Ладно, это не то, о чем сейчас стоит думать.

Мама наконец-то нашла ее объявление и все объяснила. Бабушка вычеркнула ее из списка гостей. Она вернулась домой, чтобы во всем разобраться. Джинни предложила хорошую идею, как заработать, и мама ухватилась за возможность сделать прививку и вернуться к своим девочкам.

А потом с Джинни случилось…

Знать — одно дело, и совсем другое — услышать это из первых уст.

У Эллы гора спадает с плеч от понимания, что мама не игнорировала ее безумные сообщения по какой-то темной, ужасной причине, а просто потеряла телефон несколько недель назад, и машину, и все вещи. Эллу терзает любопытство: возможно, какой-нибудь офицер полиции сидит перед столом, на котором лежат конфискованные телефоны, держит их заряженными и регулярно проверяет новые сообщения, которые могут помочь арестовать владельцев. В таком случае он получил целый спектр эмоций Эллы, потому что в последние несколько недель она изливала в этих сообщениях все свои страхи и разочарования, каждую минуту надеясь получить ответ, который бы все изменил.

И вот ей наконец-то ответили.

Она немедленно строчит сообщение на номер, который мама оставила в письме. Руки дрожат, а большие пальцы немеют, как язык после вычистки корневого канала.

Милая мама,

все в порядке, теперь я все понимаю.

Я уже еду к тебе, буду через двадцать минут.

Пожалуйста, напиши, как тебя найти. Очень скучаю. Нам надо вернуть Бруки.

Люблю тебя,

Несколько минут она пялится на телефон, водит по экрану большим пальцем, чтобы он не гас, надеется сразу же получить ответ. Но ответа нет. Она бросает взгляд на часы в автомобиле, как будто они обладают какой-то магией, не свойственной часам на телефоне. Конечно, ничего не меняется. Шоу вот-вот начнется, и, наверное, маме надо драться. Может, она уже переоделась и не держит при себе телефон. В конце концов, наряд у нее довольно скудный. Всего несколько месяцев назад Элла бы действительно волновалась оттого, что мама демонстрирует всему миру свои бедра и грудь, но сейчас ей плевать, во что мама одета и как глупо она себя ведет, — ей просто хочется, чтоб ее крепко обняли эти надежные, уверенные руки. Много лет назад Элла сказала маме, что не любит обниматься, но в глубине души она мечтала об этом.

Она тратит еще пять минут на бессмысленное разглядывание телефона, желая, чтоб на нее волшебным образом свалился ответ, позволивший решить все ее проблемы. «Конечно, моя дорогая дочь, вот секретный пароль, встретимся в моем шикарном туристическом автобусе, и все будет хорошо».

Когда пять минут истекают, она снова неохотно открывает приложение с навигатором, ставит телефон в подстаканник и заводит машину, посматривая в зеркало заднего вида и сворачивая на «медленную» полосу. Позади нет отсветов фар, а значит никаких больше кровожадных придурков, и Элла выжимает почти предельную скорость. Если до этого казалось, что она бежит от чего-то, то теперь, напротив, она едет к чему-то. Вопреки здравому смыслу, она продолжает поглядывать на телефон, молясь, чтоб уведомление об имейле или сообщении перекрыло карту, на которой проложен маршрут до ближайшего к шоу дома.

Примерно минут через десять телефон снова жужжит, и сердце опять замирает. Машина виляет, когда она отпускает руль одной рукой, чтоб дотянуться до телефона. Элла смотрит в зеркала заднего вида и замедляется, пытаясь посмотреть, что там на экране.

«ВАЖНО» — вот все, что она успевает увидеть, прежде чем сообщение пропадает.

— Черт, — бормочет Элла, во второй раз съезжая с шоссе. Гравий отвратительно шуршит под колесами, будто пытается оттолкнуть ее. Как только машина останавливается, она дрожащими руками хватает телефон и лезет в сообщения. Но это не мама. Это Хейден.

Подумать только, она о нем и думать забыла.

**ВАЖНО**

Я собираюсь покончить с собой.

Элла, я точно сделаю это. Мир был слишком жесток, и я знаю, что я не идеален, но я не заслужил такого. Я думал, тебе не все равно, но теперь ясно, что ты просто очередная мелкая самонадеянная сучка. Я открыл тебе свое сердце, а ты даже не снизошла до ответа.

— Господи, он возомнил себя Гамлетом? — бормочет под нос Элла. Она почти уверена, что любой, кто начинает длинное письмо со слов «ВАЖНО» и «Я собираюсь покончить с собой», вовсе не намерен это делать. Почти наверняка.

Ни единого сообщения в ответ, а я писал тебе все, что было у меня на уме. Это значит, что ты ничего не стоишь и что ты виновата во всем, что со мной случилось. Я даже не рассказывал тебе о худшем, о том, что они делали со мной на карантине, о том, что вытворяли парни постарше после наступления темноты, когда охранники думали, что мы спим. Ты себе и представить такого не можешь. Я подвергался таким вещам, о которых и сам не мог даже

И все.

Слава богу, конец сообщения.

Но телефон жужжит снова, и ей приходит остаток его длинного письма.

подумать. Я считал, что могу открыться тебе. Могу верить. Думал, ты особенная. Ты единственный человек, с которым я общался в тот адский период. Я взломал систему, лишь бы написать тебе! Но нет, ты заносчивая и холодная, ледяная королева, у тебя нет сердца, и ты даже не отвечаешь мне. Так что я сделаю это, и это будет твоя вина.

— Неожиданный