Эрик Ластбадер - Сирены
Ее снова затрясло.
— Не может быть... — Однако приступ бессильного гнева уже прошел, и она произнесла эту фразу совсем тихо, словно благословение. «О, Крис, — подумала она с тоской, — ты только-только начал новую жизнь. Я не могу поверить в случившееся. Мое сердце бьется, а твое нет. Может ли кто-нибудь объяснить это?» Она прижалась к Бонстилу, опять уткнувшись головой в сухожилие на его плече.
— Дайна, — его голос звучал нежно, успокаивающе, — мне необходимо знать, что произошло. Мои люди следовали за вами, но они упустили «Харлей».
Она вспомнила вкус земли во рту, пыль и песок, набившиеся ей в горло, ее содранное и ушибленное плечо, боль, пронизывающую все тело, струящуюся из царапины на голове кровь, мешающую ей видеть. Однако видение, запечатленное в ее сознании, не исчезало: метеор, уносящийся прочь от земли, покоряющий воздушное пространство за мгновение до того, как дернуться и развалиться. И затем пламя, и непрекращающийся крик. Ее крик.
Она откинулась на подушку. Слезы ручьями катились по ее лицу. Она посмотрела Бонстилу в глаза.
— Прежде скажи мне, где я.
— Ты в палате неотложной помощи в больнице Санта-Моника. У тебя несколько поверхностных ран, худшая из которых чуть ниже правого глаза, масса ссадин и царапин, парочка ушибленных ребер и плечо, которое, если верить словам врача, будет болеть месяц или около этого. Он также запрещает тебе пока заниматься акробатикой и кувыркаться. — Он улыбнулся, однако Дайна заметила напряжение, проглядывавшее сквозь эту улыбку.
Неподалеку зазвонил телефон, и кто-то пошел брать трубку.
— Итак, что же произошло?
— Лейтенант, это вас.
— Я мигом, — сказал Бонстил, направляясь к аппарату. Молодой доктор с чуть желтоватой кожей и пышными усами, придававшими ему сходство с морским львом, дотронулся кончиками пальцев до щеки Дайны.
— Здесь всего лишь два шва, — заметил он. — Вы что-нибудь чувствуете? — Она покачала головой, и он продолжил ощупывать рану. — Через некоторое время вы начнете чувствовать боль в этом месте. Так должно быть, поэтому вы не волнуйтесь. — Он принялся теребить усы. — Вам очень повезло, мисс Уитней. Всего дюйм влево, и был бы задет важный нерв. — Он улыбнулся. — Все рентгеновские снимки дали отрицательный результат.
Закончив говорить по телефону, Бонстил подошел и сел на кровать рядом с ней. Дождавшись, пока доктор выйдет, он сказал:
— Расскажи мне все по порядку.
Дайна поведала ему все, что смогла вспомнить до того момента, когда боль вновь вспыхнула в ее груди, и черный дым повалился в голубую высь...
— ... не торопись, — предостерег он ее. — Сделай передышку. — Когда ее дыхание успокоилось, он добавил. — Ты сказала, что чувствовала какую-то тень, надвигающуюся слева за несколько мгновений до аварии. Ты знаешь, что это было? Ты разглядела ее?
— Грузовик... или легковая машина, но достаточно высокая.
— В это время вы уже летели сломя голову, верно? Скорость перевалила за сотню.[25] Ветровое стекло разбилось. На такой скорости это могло произойти из-за чего угодно, например, от удара камня, брошенного из машины, едущей впереди. Черт! — Он посмотрел на Дайну. — Это все? Ты не можешь вспомнить хоть что-нибудь еще, мельчайшую деталь... или какое-то впечатление, ощущение?
— Нет. Я... Постой, я помню... сразу после того, как разлетелось стекло, голова Криса качнулась назад и вправо.
— Ты хочешь сказать, он повернул голову?
— Нет-нет. Это скорей походило... не знаю, это всего лишь мое впечатление. Это выглядело так, точно что-то с силой развернуло его голову, как бы толкнув его. — Дайна закрыла глаза, вновь почувствовав приступ тошноты, и подумала: «О, боже, о, боже! Я не верю, что больше никогда не увижу его».
— Может, что-нибудь еще. Дайна?
— Нет, я... — Господи, как же можно быть такой бестолковой? — Да, Крис сказал мне что-то, когда... мы ехали по шоссе. — Она крепко задумалась на целую минуту, чтобы пробиться к воспоминаниям сквозь отвратительную вонь и ощущение непреодолимого ужаса. — Он сказал: «Этот ублюдок сделает нас только так».
Бонстил так близко наклонился над Дайной, что она почувствовала на лице его горячее дыхание.
— Кто этот ублюдок, Дайна? Кто это был? Найджел?
— Я не знаю.
— Дайна!
Его окрик пронзил ее голову, как стрела со стальным наконечником, и Дайна зажмурилась. Ее кишки свернулись в клубок. Она зарыдала, но без слез, и, обхватив себя за плечи руками, мысленно повторяла: «Рубенс, Рубенс, Рубенс, где ты?»
— Хватит с нее, — услышала она тихий голос и сообразила, что молодой врач вернулся.
— Послушайте, вы, если ключ к разгадке у нее в голове...
— Ее голова, — хладнокровно перебил Бонстила доктор, — совершенно не годится сейчас для подобного допроса. Ей необходимо отдохнуть. Я настаиваю на этом, лейтенант.
— Ладно, доктор. Ладно. Будет ли мне позволено поговорить с ней еще одну минуту? Ей больше не придется отвечать на вопросы.
— Валяйте.
Бонстил опять повернулся к ней, и она увидела на его лице обеспокоенное выражение.
— Прости, что я давил на тебя, — тихо промолвил он, — все дело в том, что теперь этот черный ящик наконец-то приоткрылся. Вчера поздно вечером моя ставка на Чарли By все-таки оправдала себя. Он вывел нас на один склад. Двести пятьдесят ящиков с оружием. Знаешь, что мы обнаружили там? М-15, полуавтоматические винтовки, автоматы. — Его глаза лихорадочно блестели. Он был похож на охотничью собаку, спущенную с поводка. — Ты понимаешь? Теперь это не одни домыслы. Груз дожидается следующего рейса лайнера «Хартбитс».
— А что с Чарли? — Ее тревожило обещание, данное ею Мейеру и самому Чарли By.
Бонстил пожал плечами и усмехнулся.
— Понятия не имею. Это была досадная оплошность: несмотря на целую кучу наших ребят вокруг того места, он умудрился слинять. Естественно, теперь я совершенно не представляю, где он может быть.
Дайна слабо улыбнулась.
— Спасибо, Бобби.
— Теперь послушай меня. Дайна. — Его лицо вмиг посерьезнело. — Я должен вернуться на место аварии... если конечно это была авария.
Она вцепилась в его руку.
— Что ты имеешь в виду?
— Однажды, если ты помнишь, на жизнь Криса уже покушались. Возможно, это дорожное происшествие произошло благодаря чей-то помощи.
— Лейтенант, я не хочу, чтобы вы пугали мою пациентку.
— Послушайте, док, у этой леди есть право знать, в какой ситуации она очутилась. Положение может быть весьма серьезным.
— Может быть, весьма вероятно. Я должен попросить вас, лейтенант, немедленно уйти. Подобные разговоры сейчас не могут принести мисс Уитней ничего хорошего.
— Дайна, я оставляю с тобой охрану... одного из своих людей. Ты помнишь Эндрюса?
— Да.
— Он хороший парень. Он останется с тобой до моего возвращения.
Она молча кивнула и отвернулась, вновь охваченная ужасом при воспоминании о страшном вое, резком, пронзительном скрежете раскаленного металла о гудрон, когда великолепное, но вышедшее из-под контроля машина пересекла шоссе, и, о, господи! «Крис, прости меня». И сквозь все это проступал ее собственный голос, доносившийся откуда-то издалека: «Быстрей. Давай, Крис! Быстрее!» Какая-то мысль молнией вспыхнула в ее мозгу. Что-то насчет этого «быстрее». Что это было? Ее голова гудела, и Дайна подумала: «Я хочу домой».
Врач был решительно настроен против этого, но он не мог удержать ее, и в конце концов Эндрюс отвез ее домой.
* * *День угасал в сентиментальном великолепии лучей заходящего солнца. Позади она слышала шум машин на 16 стрит и, повернув голову, увидела сверкающую гладь океана, белые паруса, устремляющиеся к берегу. Нестерпимый блеск слепил ее, вызывая резь в глазах, и она отвернулась.
Ее слуха достигли печальные крики чаек, то и дело заглушаемые жужжанием автомобильных моторов. Где-то плакал ребенок, и слышалась испанская речь: короткие, гневные фразы, похожие на молниеносные комбинации ударов в боксерском поединке.
Она не помнила ровным счетом ничего о том, как они добирались домой, как Эндрюс открывал дверь. Должно быть он занес ее внутрь на руках, словно новобрачную после венчания, потому что придя в себя, она обнаружила, что находится в собственной спальне. Все было как обычно; не хватало лишь Рубенса, лежащего возле нее. Перевернувшись на живот, она погладила кончиками пальцев место, где он должен был бы находиться, и заплакала.
— Мисс Уитней, могу ли я чем-нибудь...
— Просто поговорите со мной. Эндрюс замолчал на мгновение, видимо раздумывая, что бы такое сказать.
— Вы вели себя мужественно в тот день, — промолвил он наконец.
— В какой тот день?
— Когда поехали вместе с Брафманом и мной в Санта-Моника побеседовать с лейтенантом.
— О, да, — тихо отозвалась она. — С вами все в порядке?
— Мэм?
— Бобб сказал, ваш... шурин? Да, шурин погиб тогда.
