Последний день лета - Андрей Михайлович Подшибякин
— Второй вопрос! — быстро вклинилась Ровно. — А почему Танаис был разрушен? Вы же сами сказали, что это был большой город; наверное, его хорошо защищали, и как так получилось, что…
А вот это, подумал Аркаша, действительно интересный вопрос.
— Потому что варвары разрушали города, Ровно! — рявкнула Ольга Васильевна. — Вопросов больше нет?
Надо будет спросить у папы, решил Пух. Если, конечно, тот сможет оторваться от бесконечного мутного съезда народных депутатов по телевизору. И интеллигентных, но всё равно достаточно злобных проклятий в адрес Ельцина.
Аркаша аккуратно повернулся вполоборота к Новенькому, который пересел со своего обычного места на галерке поближе к своему неудавшемуся спасителю.
— Степ, — прошипел Пух. — Как с директрисой прошло?
— Нормально.
Новенький выглядел помятым и грязным, но он всегда выглядел помятым и грязным, — сегодня, правда, облик дополняли распухшая губа и небольшой черный синяк под глазом (Питон осматривал всё это с огромным интересом, не переставая возбужденно втягивать в нос сопли). Час назад школьный фельдшер дал Степе таблетку аспирина, смазал висок йодом, прошипел себе под нос что-то подозрительно похожее на «ебучие подростки» и вернулся к чтению газеты «Аргументы и факты». Фингалы и разбитые лица были в 43-й школе не редкостью.
— Насколько нормально? — не унимался Пух.
— Соседка ей сама сказала. Записка не понадобилась.
— Значит, всё в порядке?
— Петренко! Худородов! — окрысилась историчка.
— Ладно, потом, — Пух поспешно уставился на доску.
Ольга Васильевна продолжила свой монолог о богатом городе, стертом с лица земли дикими ордами; Аркаша знал, что примерно так выглядела вся античная, да и значительная часть современной истории. То, что Танаис находился в нескольких десятках километров от места, где они сейчас сидели, большой роли не играло — древняя трагедия оставалась древней трагедией, и никак не хотела восприниматься иначе. Класс скучал и тихо занимался своими делами.
На перемене Пух догнал Новенького, всё еще пребывающего в зомбиобразном ступоре — дрожащие губы, бледное лицо, покрасневшие глаза, начинающий бледнеть синяк.
— Степа, подожди!
Новенький что-то пробормотал, продолжая смотреть в пространство перед собой.
— Че, гомики, поссорились? — заорал через всю рекреацию Питон, на которого снова никто не обратил внимания.
Пух был очень упрямым мальчиком. Несмотря на отмороженность Новенького, отступаться он был не намерен.
— Степа, нам надо понять, что делать дальше!
Эта фраза почему-то выдернула Новенького из ступора.
— Да что тебе от меня надо?! Отстань! — крикнул он.
— Так ведь… Что завтра-то делать будем?..
— Ничего не делай! Задолбал! Это вообще не твое дело!
— Голубые срутся! — ерничал в отдалении Питон. — Гомосеки!
Аркаша раздраженно схватил Новенького за плечо и потащил вниз по ступенькам с третьего этажа, не переставая шипеть ему в ухо:
— Да?! Не мое дело?! Они сказали, чтобы я тоже приходил! Мы оба с тобой вляпались. И всё из-за тебя, придурок ты неблагодарный!
Он выволок Новенького в залитый солнцем школьный двор и остановился на полушаге и полуслове. Аркаша вдруг понял, что никогда в жизни еще не испытывал такого бешенства. И что, скорее всего, этот несуразный, длинный и зачуханный парень сейчас его ударит.
Вместо этого Новенький впервые за последние четверть часа посмотрел ему в глаза, подумал и после паузы сказал:
— Да, ты прав. Оба попали. Извини, что… Я так…
— Че случилось, лоходромы? Встряли в головняки без меня? Не ссать, дядя Витя всё порешает!
Крюгер вырулил из школьных дверей, оскалился и двинулся в их направлении своей прыгающей походкой. По своему обыкновению, он успел забыть о ссоре с Пухом — и вел себя так, словно Новенький, с которым он не обменялся за последний год и десятью фразами, был его лучшим другом.
— Пара-па-пам-па-пам! Чип и Дейл! Че-то там такое! — фальшиво спел Крюгер на мотив популярного мультфильма Уолта Диснея, после чего захохотал. Как показалось Пуху, несколько истерически.
Новенький снова окуклился, и на Крюгера никак не отреагировал.
— Ладно, поняли, реально, что случилось? — Витя резко оборвал свою арию.
— Ничего, — буркнул Новенький и побрел обратно в сторону школы.
— Погоди, Степа. Давай ему расскажем. Одна голова хорошо, а две лучше!
— Три головы, — поправил Крюгер. — Правда, вы оба дебилы, так что реально получается на двоих как одна голова.
Пух извиняющимся тоном сказал Новенькому:
— Он просто, ну, всегда такой. Надо ему рассказать!
Новенький слабо кивнул, и они пошли по Буденновскому проспекту в сторону цирка. На следующий урок — ОБЖ — можно было опоздать или вовсе не приходить: военрук Сергей Семенович по кличке Эсэс ненавидел собственный предмет, кажется, еще сильнее, чем ученики.
Пух сбивчиво рассказывал Крюгеру о стычке с Сисей; Витя бегал кругами, выкрикивал ругательства и угрозы и блестел очками. К концу короткого рассказа он пришел в натуральное неистовство.
— Ладно, поняли, по натуре хорошо, что рассказали. Что б вы без меня, блять, делали!
— Почему? — вдруг спросил молчавший до того Новенький. — Ты их знаешь?
— Этих не знаю, понял, так других таких же знаю, — неопределенно сказал Крюгер. — Не ссать, я с вами завтра пойду. Ситуация под контролем!
Фраза была подозрительно похожа на цитату из какого-нибудь видеосалонного боевика, но выбора у Пуха не было — Крюгеру необходимо было довериться вопреки всем сомнениям. Если существовала хотя бы мизерная вероятность, что Витя поможет разрешить ситуацию с гопниками, ее необходимо было использовать. А пропадать — так всем вместе! В том, что придется именно пропадать, Аркаша всё сильнее уверялся с каждой минутой. За последние несколько часов он перебрал все возможные варианты развития событий — и ни один из них не мог закончиться ничем хорошим. Как показал опыт мужчины с баллоном, на помощь прохожих и жителей Немецкого дома рассчитывать не приходилось. Не прийти на стрелку? Отпадает: старшаки всё равно их выследят и изобьют. Рассказать родителям? Отпадает: они слишком увлечены Взрослой Хреновней по телевизору — а если бы и не были увлечены, то что бы они сделали? Сися был на голову выше его отца, а Бурый — в два раза шире. Пойти в милицию? Ну уж нет: милиция легко могла доставить куда больше неприятностей, чем районные гопники. Кроме того, ничего ведь еще не произошло — да, их с Новеньким слегка помяли, но дети ведь всё время дерутся… Пух вздохнул. И вздрогнул, потому что Крюгер со всей дури хлопнул его по плечу.
— Не ссы в трусы, Пуханыч! Я порешаю. Пацан сказал — пацан сделал!
Они развернулись и пошли обратно к школе, где уже подходил к концу урок ОБЖ. Питона, следовавшего за ними на небольшом расстоянии, так никто и не заметил.
А слух у Питона был превосходный. Школьный фельдшер всегда ему это говорил.
