Владлен Щербаков - УБИТЬ РАБА
Дмитрий потянулся к бутылке, в левом боку кольнуло, поморщившись, наполнил рюмку. Выпил, прочувствовав тепло в груди, подначил:
- Рабовладельцы говоришь? А труд по организации производства, реализации продукции, защите, заботы о здоровье ты не учитываешь?
- Главное для современного рабовладельца, чтобы раб жил в иллюзии абсолютной свободы под защитой государства. Рабовладельцы знают, как управлять людьми, манипулировать их сознанием и мировоззрением. Насилием сдерживать колоссальную человеческую массу слишком сложно, капиталисты сообразили, что лучший раб тот, который наслаждается звоном своих цепей.
Дедушка Маркс как говорил: «предпринимательская деятельность – это труд по организации изъятия и присвоения чужого труда». Капиталист не участвует в производстве, он участвует в перераспределении. Неужели ты думаешь, труд дяди капиталиста или топ-менеджера или депутата настолько ценен, что они могут присваивать себе львиную часть прибавочной стоимости, начислять себе зарплату равную зарплате рабочих целого завода. Честный миллиардер знаешь кто? Нобель! Изобрел динамит, запатентовал и получал дивиденды, а чтобы не прокляли, богатство на ученые премии завещал.
- Так это в европах. – усмехнулся Кабанов. - У нас такое изобретение объявили бы собственностью государства и совесть изобретателя спокойна.
- Еще честные богачи – Билл Гейтс, Стив Джобс. А нашего Алферова разве что шведы обогатили, опять с Нобелевского наследства. Это я к чему – и честно можно палаты каменные нажить, но для этого надо, как минимум, гением в области прикладной науки быть. А про наших олигархов я не уверен, что все среднюю школу закончили. Чтобы торговать гигантом мысли быть не обязательно. Их если переодеть и на ближайший рынок выбросить, никто от торговца шаурмой или охранника-шестерки не отличит.
Жестокую шутку сыграла эволюция общественных формаций. Лишь при первобытнообщинном строе никого нельзя было заставить рабом.
- В рамках своего племени. – сумничал Дмитрий. Он чувствовал себя странно – вроде не пьян, а голову изнутри распирает и в животе будто ежик бегает.
- Да. Повоевав друг с другом, дикари сообразили, что пленного можно съесть не сразу, а сначала заставить его поработать. И, как говориться, понеслось. Рабство-феодализм-капитализм-глобализм. И приходим мы к свободной демократии – рабы сами приходят в рабство, сами себя кормят, поят и сами заставляют себя работать. При этом считают себя свободными и им это нравится.
- Что ж в этом плохого, если нравится?
- Если нравится, ничего. А если деваться некуда? Таксуешь весь день, на тысячу набомбил – уже рад, что можешь пельмени с пивом купить. Это тебе нравится? На заводе люди горбатятся, в поле пашут за еду и водку. Захочешь сам бизнес организовать, одному не вытянуть, нужны связи. А связи в России всегда какие угодно, но не деловые. И чиновнику и банкиру по душе, когда перед ним стелятся. Понравилось, как языком лизнул, даст кредит, шлепнет печать. А после, думаешь, тебе работать честно дадут? Знаешь, как говориться: секрет успеха напрямую связан с честностью и порядочностью – нет у тебя этих качеств – успех гарантирован. Иначе в России не получается. Лично мне это не нравится.
- Так уезжай в европы, никто не держит.
Дмитрий потянулся к бутылке, но на полпути замер, словно на шило животом наткнулся.
- Улицы подметать? Я же тебе говорю – рабство общемировое, только там с человеческим лицом. И то не для всех. – Трайбер привстал с кресла, услужливо наполнил рюмку коньяком.
- Не любишь ты людей, Герман. – скривился Кабанов. В боку снова кольнуло, но уже не как шилом, а будто сюрикен провернулся.
- Если так уж жаждешь свободы, езжай в тайгу, сруби избушку, ставь капканы, лови рыбу, шишки собирай. Будешь абсолютно свободен. А можешь в бочку залезть и бомжевать, как Диоген.
Дмитрий дотянулся до рюмки, удивляясь струящимся со лба каплям пота.
- Я бы так и сделал, если бы не мои болячки. Здоровье – вот без чего нельзя быть свободным. Нас травят консервами, пшеницей с генами скорпиона, подсаживают на кока-колу и алкоголь. Организм дает сбои, сам уже не вылечишься. И здесь тебя в рабство берет государственное здравоохранение. Государственное – это правильно. Специалиста надо выучить, предоставить томографы с рентгенами, ответственность наложить. И опять же государственное – не заинтересованное в продлении жизни нетрудоспособного раба. Поэтому и специалисты такие, и платят им, чтоб озлоблялись и взятки вымогали. А у врача зарплата должна такой быть, чтобы он и работу и людей искренне любил. И готовить их надо с детства, выбирать кого подобрей. Эй, Дмитрий, что с тобой? Ты же зеленый совсем!
Рюмка полетела на пол. Опираясь на подлокотник, Кабанов встал с дивана. Шкаф, стол, Трайбер, телевизор – контуры расплавились. Стены покачнулись, пол встал перед глазами, и наступила темнота.
Геннадий заявился в начале апреля. От него пахло весной и перегаром.
- Вот, пришел тебя проведать. – Генка махнул пакетом, в котором угадывался стандартный набор.
- Телефон отключил, в гости не заезжаешь. Подержи.
Дмитрий молча взял пакет. Противоречивые чувства испытывал он сейчас к другу. Приходу, конечно, рад. Но проблемы со здоровьем заставили иначе взглянуть на дружеское времяпровождение. Каждая встреча с лучшим другом заканчивалась попойкой. Оба понимали, что только первые сто грамм приносят радость и веселье, но все равно пили, пока не начинало двоиться в глазах. Пили, будто соревновались. Только в разных весовых категориях. Генка до сих пор огурцом, а у Димки диета и депрессия.
«Огурец» повесил потрепанную кожаную куртку, снял ботинки. Как обычно, завоняло потом. Дмитрий отметил общую неухоженность в одежде: рубашка мятая, засохшая грязь на джинсах.
Генка поставил на кухонный стол бутылку водки, банку с огурцами, кусок свиной грудинки, консервированного тунца.
- Хлеб нарежь, Митя.
- Сухари у меня только, Гена.
- Натворил чего? – усмехнулся дружок.
- Лучше бы натворил – не так обидно было.
- Что у тебя опять случилось?
Дмитрий рассказал про приступ, про помощь, оказанную Трайбером.
- Вызвал Герман скорую, я не постеснялся, поехал. Когда выводили, я в зеркало посмотрел – лицо зеленое, губы белые, самого трясет. Приехали в восьмую медсанчасть, как я понял, Трайбер там знает кого-то. Мне сразу обезболивающего вкололи, в палату положили, капельницу поставили. Я уж подумал, как бы не прободение какое – это же операция, месяц на кровати со шлангами из брюха. Слава Богу, обошлось. На следующий день Трайбер опять подсуетился, кровь с мочой на анализы у меня сразу взяли, после обеда, по часам в смысле, на ФГС отвезли. Проглотил я проводок в оплетке, точно ужика. Потом живот ультразвуком просмотрели. Вечером меня к врачу отвели. Как я понял, чтобы место в палате не занимать, меня решили с анализами ознакомить, лекарств навыписывать и домой на амбулаторное лечение за свой счет.
- И что у тебя нашли?
- Представь мои выпученные глаза, когда к доктору заходил. После прошлогодних переживаний то. Захожу, чего врать – молюсь про себя. Врач на меня посмотрела и так потихоньку стала диагноз выкладывать. Говорила, знаешь, так: ПОКА ничего страшного, но… и тут стала сыпать своими медицинскими словами: поджелудочная, фиброз, дуоденит, эрозия… В тот момент я ничего не запомнил толком. Потом она мне своими словами говорит, мол, все органы у вас, мужчина, поражены. Алкоголем злоупотребляли, наверно, питались неправильно.
- Пили, ели как все! Что за бред.
- Я примерно так и сказал. Она говорит, у каждого свой потенциал, стрессы на организм сильно влияют, бессонница. Диету мне прописали: кашки первые две недели, сухари, потом курицу. Ни жареного, ни копченого, ни кетчупа с майонезом. О любимых напитках придется забыть. Я тебе рассказывал, что в прошлом году пережил. Не хочу повторения. Жить так скучно, но жить хочется.
- А я выпью! – Генка опрокинул рюмку, подцепил вилкой кусок селедки
- У меня тоже дела неважные. Надька ушла. Думал, как всегда, вернется через неделю-другую, а в это раз, похоже, насовсем.
- Не через неделю, так через месяц вернется.
- Не вернется. По разговору понятно – успокоилась она.
- Опять из-за игры?
- Да. Проиграл я и свой и ее кредит.
- В «Добровольце»?
- Да, будь он не ладен. Ведь поллимона сначала с Фаридом на пару подняли, потом спустили. Я деньги из дома взял, Фарид тоже. Играли двое суток. Снова поднялись, проигрались, поднялись! Это, Митя, такая игра была! Тут даже денег не жалко.
ДЕТЕКТИВ
Трайбер объявился на пятый день. Как и раньше, Дмитрий надеялся, что «раб» одумается, избавит их обоих от дурацкой обязанности. Только в этот раз на третий день почувствовал, боясь признаться в этом, одиночество. Не то благостное чувство, когда, наконец, отстали окружающие и есть время привести мысли в порядок, подумать, пожонглировать мыслями, помечтать. Нет, Дмитрий ощутил прямо таки духовно-материальную потерю. Дело не в прекращении материальной помощи и услуг по дому. В этом плане он беспокоился меньше всего – неожиданно понял, для счастливой жизни не так много и нужно. И это немногое всегда можно заработать собственным трудом. Материальность потери Трайбера и состояла в диффузии его духовного мира в мир Дмитрия. Господин теперь ощущал полноту жизни только с присутствием раба.
