Джек Хиггинс - Орел приземлился
Радл взял одну из русских папирос, Хофер поднес ему зажигалку.
– Принести вам что-нибудь, господин полковник? – спросил он, и в голосе его было сочувствие, но осторожно выраженное.
– Нет, благодарю, Карл. Ступайте домой. Увидимся утром.
– Господин полковник, – Хофер щелкнул каблуками, но замешкался.
Радл сказал:
– Ступайте, Карл, вы молодец, благодарю вас.
Хофер вышел. Радл провел рукой по лицу. Пустая глазница горела, отрезанная рука болела. Иногда он чувствовал, что, когда его собирали врачи, они неправильно завели его. Поразительно, до чего он был разочарован. Просто испытывал чувство настоящей личной потери.
– Может, это и к лучшему, – тихо сказал он. – Я начал относиться к этому проклятому делу слишком серьезно.
Он сел, открыл папку с донесениями Джоанны Грей и принялся читать. Затем начал разворачивать военно-топографическую карту, но остановился. Хватит с него на сегодня этого малюсенького кабинета, хватит с него абвера. Из-под стола он вытащил портфель, сунул туда папки и карту, снял с вешалки за дверью свое кожаное пальто.
Для налета англичан было еще слишком рано, и когда он вышел из главного подъезда, город казался неестественно тихим. Радл решил воспользоваться кратковременной тишиной и пройтись пешком домой в свою маленькую квартирку, вместо того чтобы вызывать служебную машину. Голова у него раскалывалась, и моросивший легкий дождик был по-настоящему освежающим. Он сошел с крыльца, ответил на приветствие часового и прошел под затемненным фонарем у входа. Где-то невдалеке на улице тронулась машина и остановилась возле него.
Это был черный закрытый «мерседес», такой же черный, как форма двух гестаповцев, которые вышли из машины и ждали. Когда Радл увидел род войск того из них, кто стоял ближе к нему, сердце его замерло: сотрудник личного штата рейхсфюрера СС Гиммлера.
На молодом человеке была шляпа с опущенными полями и черное кожаное пальто. В улыбке – какое-то беспощадное очарование, свойственное лишь абсолютно неискренним людям.
– Полковник Радл? Так рад, что мы застали вас. Рейхсфюрер свидетельствует свое почтение. Если бы вы нашли удобным для себя уделить ему немного времени, он был бы вам благодарен. – Молодой человек ловко взял портфель из руки Радла. – Разрешите мне его нести.
Радл облизал сухие губы и с трудом улыбнулся:
– Конечно же, – сказал он и сел на заднее сиденье «мерседеса».
Молодой человек сел рядом, второй – впереди, и они поехали. Радл заметил, что тот, который не вел машину, держал на коленях пулемет Эрма. Он глубоко вздохнул, чтобы справиться со страхом, поднимавшимся внутри.
– Сигарету, господин полковник?
– Благодарю, – сказал Радл. – Кстати, куда мы едем?
– На Принц-Альбрехтштрассе. – Молодой человек поднес ему огонь и улыбнулся: – В штаб гестапо.
Глава 4
Когда Радла ввели в кабинет на втором этаже, он увидел Гиммлера, сидевшего за большим письменным столом, на котором лежала стопка папок. На нем была полная форма рейхсфюрера СС – настоящий дьявол в черном при приглушенном свете, а когда он поднял голову, его взгляд за серебряным пенсне был холодным и бесстрастным.
Молодой человек в черном кожаном пальто отдал нацистское приветствие и поставил портфель на стол.
– По вашему приказанию, господин рейхсфюрер.
– Благодарю, Россман, – ответил Гиммлер. – Подождите в приемной. Вы мне можете понадобиться.
Россман вышел. Радл ждал, пока Гиммлер очень аккуратно складывал папки на одной стороне стола, как бы расчищая место для боя. Гиммлер подвинул к себе портфель и задумчиво посмотрел на него. Как ни странно, но к Радлу вернулось присутствие духа и черный юмор, который спасал его во многих случаях.
– Даже приговоренный к смерти имеет право на последнюю сигарету, господин рейхсфюрер.
Гиммлер широко улыбнулся, что было для него необычно, учитывая, как часто он высказывал отвращение к табаку.
– Почему бы нет? – Он махнул рукой. – Мне говорили, что вы храбрец, господин полковник. Вы заслужили свой «Рыцарский крест» во время Зимней кампании?
– Точно, господин рейхсфюрер. – Радл вытащил одной рукой свой портсигар и ловко открыл его.
– И с тех пор работаете у адмирала Канариса?
Радл ждал, куря папиросу и пытаясь растянуть ее. Гиммлер снова уставился на его портфель. В полутьме комната выглядела очень приятно. В камине ярко горел огонь, над ним в золотой раме был портрет фюрера с дарственной надписью. Гиммлер сказал:
– Не многое происходит на Тирпиц-Уфер в эти дни, о чем бы я не знал. Это вас удивляет? Например, я знаю, что двадцать второго числа сего месяца вам показали очередное донесение агента абвера в Англии, некоей миссис Джоанны Грей, в котором фигурировало магическое имя Уинстона Черчилля.
– Господин рейхсфюрер, не знаю, что и сказать, – проговорил Радл.
– И что еще более интересно, вы приказали перевести весь ее архив из первого отдела к вам и освободили капитана Мейера, который на протяжении многих лет держал связь с этой леди, от его обязанностей. – Гиммлер положил руку на портфель. – Послушайте, господин полковник, мы вышли из того возраста, когда играют в игры. Вы знаете, о чем я говорю. Итак, что вы можете рассказать мне?
Макс Радл был реалистом и понимал, что выбора у него не было. Он сказал:
– В портфеле рейхсфюрер найдет все, что можно узнать, кроме одной вещи.
– Протокола суда военного трибунала над подполковником Куртом Штайнером из парашютного полка? – Гиммлер взял верхнюю папку из стопки на столе и передал ее Радлу. – Справедливый обмен. Предлагаю вам прочесть это в другой комнат те. – Он открыл портфель и начал вынимать содержимое. – Я пришлю за вами, когда вы понадобитесь.
Радл поднял было руку, но последние остатки собственного достоинства превратили это движение в четкое, хотя и обычное приветствие. Он повернулся кругом, открыл дверь и вышел в приемную.
Россман, развалившись в кресле, читал журнал вермахта «Сигнал». Он удивленно посмотрел на Радла:
– Уже уходите?
– Настолько не повезло. – Радл бросил папку на низкий журнальный столик и начал расстегивать ремень. – Похоже, мне придется кое-что почитать.
Россман дружески улыбнулся:
– Посмотрю, может, раздобуду нам кофе. Мне кажется, что вы у нас пробудете довольно долго.
Он вышел. Радл закурил папиросу, сел и начал читать.
* * *Окончательное уничтожение варшавского гетто и сравнивание его с землей было назначено на 19 апреля. День рождения Гитлера был 20-го, и Гиммлер надеялся, что эта добрая весть будет хорошим подарком. К сожалению, когда командующий операцией оберфюрер СС фон Заммерн-Франкенегг и его люди вошли в гетто, их выгнала оттуда еврейская боевая дружина под командованием Мордухая Аниелевича.
Гиммлер немедленно сместил командующего и назначил бригадефюрера СС, генерал-майора полиции Юргена Штроопа, который, объединив усилия СС и предателей польской и украинской национальностей, серьезно взялся за дело, поставив целью не оставить камня на камне и ни одного живого еврея. И все для того лишь, чтобы лично отрапортовать Гиммлеру, что варшавского гетто больше не существует. На выполнение этой задачи ему потребовалось двадцать восемь дней.
Штайнер со своими людьми прибыл в Варшаву утром тринадцатого дня на санитарном поезде, направлявшемся в Берлин с ранеными на Восточном фронте. В Варшаве пришлось задержаться на час-два, в зависимости от того, сколько времени потребуется для ремонта вышедшей из строя системы охлаждения паровоза, и по всему составу объявили в мегафон приказ, что выходить за пределы станции запрещается. Чтобы обеспечить исполнение приказа, у выходов поставили военных полицейских.
Большинство людей Штайнера оставались в вагонах, но сам он вышел размяться. Риттер Нойманн присоединился к нему. Сапоги Штайнера прохудились до дыр, его кожаная куртка решительно видела лучшие дни. На нем было грязное белое кашне и пилотка такого образца, который можно было встретить среди унтер-офицеров, но отнюдь не офицеров.
Военный полицейский, охранявший главный вход, преградил им винтовкой путь и грубо сказал:
– Приказ слышали? Назад!
– Похоже, они держат нас под присмотром по какой-то причине, господин полковник, – сказал Нойманн.
У военного полицейского отвалилась челюсть, и он быстро встал по стойке «смирно».
– Прошу прощения у господина полковника. Я не разобрался.
Сразу раздались быстрые шаги, и грубый голос потребовал:
– Шульц, что тут происходит?
Штайнер и Нойманн не обратили на него внимания и пошли дальше. Над городом висел черный дым, вдалеке гремела артиллерия и раздавались звуки стрельбы. Рука на плече Штайнера крутанула его, и он оказался лицом к лицу с майором безукоризненно сидящей форме. На шее у него висела на цепи медная табличка военной полиции. Штайнер вздохнул и сдвинул белый шарф, выставив не только петлицы, по которым был виден его чин, но и «Рыцарский крест» с «Дубовыми листьями».
