Уоррен Мерфи - На линии огня
Режиссер подождал, когда звукооператор повернется и кивнет ему головой, давая понять, что запись звука установлена на нужном уровне, и скомандовал:
— Приготовились!
Римо видел, как Джерати ссутулился от напряжения. Затем он повернулся к режиссеру и пожаловался:
— Костюм жмет. И зачем только понадобилось на меня его надевать?
— Потому что он создает необходимый образ человека из толпы.
— Черта с два! Другие вон ходят в костюмах от Пьера Кардена. А я чем хуже?
— Те, кто ходят в костюмах от Кардена, не пьют пиво «Банко», — парировал режиссер.
— Да его вообще никто не пьет, — сказал Джерати.
— Ну, ладно. Давайте заканчивать съемку и убираться отсюда.
Джерати снова повернулся к стойке и начал говорить бармену о жесточайшей дискриминации испаноязычного населения в Сент-Луисе. Вид у бармена был скучный.
Режиссер подождал, когда звукооператор подаст сигнал, и скомандовал:
— Начали!
Джерати медленно отвернулся от бармена и посмотрел в камеру с таким удивлением, будто не знал, откуда она тут взялась.
— Привет, — сказал он. — Я Джоуи Джерати. — Сделав паузу, он посмотрел на режиссера. — А когда я получу чек? Мой агент сказал, что мне необходимо удостовериться в том, что мне выдадут чек.
— Он здесь, у меня, — сказал режиссер. — Так сделаем мы, наконец, эту чертову съемку?!
— Ну, ладно, — сказал Джерати.
Они приготовились, и, когда режиссер скомандовал:
«Пошел!». Джерати снова с притворным испугом посмотрел в камеру и снова проговорил:
— Привет. Я Джоуи Джерати, но я не актер, я журналист. Я с друзьями нахожусь в баре «У Перчки».
Он махнул рукой, указывая через плечо на двух исполнителей, стоявших у него за спиной, которые заученно улыбались в камеру, делая вид, будто слушают Джерати.
— Я устроил эту съемку, потому что мне заплатили. А еще для того, чтобы вы больше узнали о пиве.
Псевдоклиенты, как им полагалось по сценарию, засмеялись. Бармен попытался изобразить улыбку, и Римо заметил, что у того недостает двух передних зубов.
— Итак, скажу вам прямо, — продолжал Джерати, глядя в камеру, — как я всегда это делал.
Он поднял стакан и обмакнул губы в пиво. Римо видел, что они плотно сжаты. Джерати протянул руку и взял со стойки банку.
— Пиво «Банко» — хорошее пиво. Вот что я вам скажу. — Он посмотрел через плечо режиссера на девушку, которая держала карточку с репликами. — Это пиво на весь вечер. Это пиво для друзей. Так что, если вы проводите весь вечер с друзьями, пейте пиво «Банко». Скажите «Банко» — и вы выиграете!
Бармен засмеялся; то же сделали и двое псевдоклиентов, когда Джерати повернулся к стойке и снова поднес стакан с пивом к своим плотно сжатым губам.
— Все! — крикнул режиссер. — Конец!
— Слава Богу! — отозвался Джерати и выплеснул пиво через стоику. — Терпеть не могу это пойло. Моча лошадиная.
И махнул рукой бармену.
— Перчки, налей, как всегда!
Перчки плеснул на донышко коньячного бокала бренди «Курвуазье» и поставил бокал перед Джерати. Тот поболтал в бокале бренди, понюхал и сказал:
— Хвала Иисусу, что человеку есть еще что выпить!
Сделав маленький глоток, он крикнул режиссеру:
— Не забудьте про чек!
И, обращаясь к бармену:
— Перчки, я сделаю тебя знаменитостью.
— Ты сделаешь меня банкротом, — отозвался Перчки.
— Мои статьи сделают тебя знаменитостью.
— Знаменитость такого не потерпит, Джоуи. Ты притащил сюда людей, которые ничего не купили. Они просто проторчали тут, пялясь на киношников. Ты что, не мог привести мне полтора десятка таких, кто пьет пиво?
— Единственное место, где можно сразу найти полтора десятка таких, кто пьет пиво, — это тюрьма, — отвечал Джерати. — К тому же те, кто пьет пиво, потеют: Я пошел переодеваться.
И он решительно двинулся к туалету. Съемочная группа, собрав оборудование, двинулась к выходу. Римо направился к стойке. Проходя мимо двух исполнителей, участвовавших в этой съемке, он услыхал, как женщина сказала:
— Этот Джерати просто свинья!
Римо стал у стойки и, когда появился бармен, заказал пиво.
— Так это и есть Джоуи Джерати? — спросил он.
Перчки кивнул.
— Частый клиент?
— Не-а. Я его тут сроду не видел, и вдруг он стал писать про мой бар. Он его в телефонном справочнике нашел. Написал раз, потом еще, я пригласил его зайти. К счастью, заходил он не часто, я об этом ничуть не жалею.
— Почему так?
— Потому что ко мне сюда ходит рабочий люд. И если он будет ошиваться тут в своих модных французских костюмах и лакированных штиблетах да хлебать бренди, — да еще, прости, Господи, из бокала, — да начнет болтать про произвол полиции, гражданские права и все такое прочее, мои добрые клиенты в один прекрасный день засунут его в плевательницу.
— А что за люди, о которых он пишет? — спросил Римо. — Кто такой этот Арнольд Безспичкин?
— Да он все это сочиняет! Но я вот что скажу. Некоторым нравится такая трепотня, вы в любой день можете найти подобную статейку. У меня здесь таких ребят целая дюжина отирается. Сразу видно, что все прогорели на торговле рубашками. Сидят тут и зыркают по сторонам: ждут, что к ним подойдет этот самый поджигатель и предложит свои услуги. А выпить закажут кот наплакал.
— Ну, и к кому-нибудь подходил такой поджигатель?
— Не знаю, — ответил Перчки. — Иногда наведываются ребята в полосатых костюмчиках. Но это не постоянные клиенты. И тут бывают такие разговоры, о которых я и знать не хочу.
В бар вернулся Джоуи Джерати, одетый в легкий серый, слегка приталенный клетчатый пиджак и брюки прямого покроя из такого же материала. Лацканы его пиджака тютелька в тютельку соответствовали тому, что рекомендовал как последний крик моды сезона «Джентльменский ежеквартальник». Галстук его имел внизу ширину два дюйма, в отличие от трехдюймовых, какие носили на прошлой неделе.
Взглянув на Римо, он спросил:
— Что вы думаете по поводу распространения влияния ислама?
— Ничего плохого, — ответил Римо, — пока это не сделает цветных чересчур наглыми.
Джерати посмотрел на свой бокал.
— Этого и следовало ожидать. В таком месте.
— А что вы об этом думаете? — спросил Римо.
— Я думаю, что за ним наше будущее, — ответил Джерати.
— И все мы попадем прямиком в пятнадцатый век, — заметил Римо.
— Нельзя судить, какой характер приобретет движение после революции, когда революция стоит только на полпути.
— Если люди поедают друг друга, то можно не сомневаться в том, что они не станут вегетарианцами.
— Вы расист, — сказал Джерати и сделал маленький глоток.
— Отнюдь нет, — ответил Римо. — Просто я предпочитаю иметь возможность отличать одного жулика от другого. А если все начнут звать друг друга Мустафа, я запутаюсь.
— Расист, — сказал Джерати.
— А кто из нас не такой?
— Верно. Все мы такие. Как вас зовут?
— Римо.
— Фамилию не надо. Я не люблю фамилий.
— А как насчет Арнольда Безспичкина? — спросил Римо. — У него есть фамилия?
Джерати, казалось, насторожился.
— Естественно. А кому это нужно?
— Да я просто поинтересовался. Он сюда заходит?
— Естественно, — ответил Джерати.
— Познакомьте меня с ним.
— Ну, если он придет. И если я буду здесь. Но я сейчас ухожу, а его пока что-то нет.
И Римо понял, что бармен был прав. Этот Арнольд Безспичкин — всего лишь плод фантазии Джерати.
Оставив пять долларов на чай, Римо поставил пиво на столик. Бармен сказал правду. В течение получаса, несмотря на то, что еще не настал полдень, бар заполнили какие-то нервные люди, которые, заказав себе виски «Чивас» со льдом и не притрагиваясь к напитку, сидели и глазели друг на друга да бросали взгляды на дверь, когда та открывалась. Добрая половина из них была в париках, да и остальным это нисколько бы не помешало. И Римо подумал, что, видимо, между падением розничных цен и потерей волосяного покрова существует какая-то зависимость. Вероятно, каждый месяц, получив счета, по которым предстояло платить, они сильно скребли свои затылки.
В бар вошел мужчина. Волосы у него были свои, но костюм выглядел так, будто его взяли напрокат. Человек окинул взглядом сидящих за столиками.
Те тотчас же, что тебе проститутки в гонолулском борделе, устремили на него полные томительного ожидания взгляды.
Римо встал и подошел к нему.
— Нам нужно поговорить, — тихо произнес Римо.
— Чего ради?
— Потому что, если ты откажешься, я тебе шары выколю, — сказал Римо и, взяв парня за правый локоть двумя пальцами, сжал.
— У-у-у! Ну, если так надо...
— Идем.
Они сели за столик, и Римо отпустил его локоть. Парень запустил руку в свою темную шевелюру и спросил:
— Что тебе нужно?
— Для начала внесем в дело ясность, — сказал Римо. — Во-первых, я не легавый. Во-вторых, как я понял, тебе кое-что известно о пожарах по заказу. И в третьих, я хочу, чтобы ты мне об этом рассказал.
