Гильермо Мартинес - Долгая смерть Лусианы Б.
Чем больше я думал о Клостере, тем более хитроумными и невероятными казались мне выдвигаемые против него обвинения, однако мне ли не знать, что сюжеты его романов тоже были хитроумными и невероятными от первой до последней страницы, и именно эта характерная избыточность мешала мне окончательно сбросить его со счетов.
Я сложил ксерокопии и вышел из подвала прямо на улицу, решив не подниматься в редакцию к своим прежним товарищам по работе — побоялся, что никого из них там не встречу. В надежде придумать на ходу какой-нибудь разумный предлог или убедительную ложь для звонка Клостеру, я отправился домой пешком. Еще из лифта я услышал у себя в квартире телефон, однако он прозвонил один раз, видимо последний, и замолк. Мне давно никто не звонил, и в уплотнившейся от эха тишине моя обитель показалась особенно одинокой. Правда, никаких иллюзий по поводу звонка я не питал, прекрасно зная, кто это и какой вопрос мне собирались задать. А по поводу серого коврика она права — нужно собраться с силами и сменить его. С этой мыслью я пошел на кухню приготовить кофе, но не успел ополоснуть чашку, как телефон снова зазвонил. Неужели она с утра звонит каждые пять минут? Естественно, это была Лусиана.
— Удалось поговорить с ним?
Вопрос был задан нетерпеливым и в то же время несколько повелительным тоном, словно вырванное у меня вчерашними слезами согласие помочь утром из услуги превратилось в обязанность и теперь я должен дать отчет.
— Нет еще, я ведь даже не знаю его номер и как раз сегодня собирался позвонить своему издателю…
— Я знаю, — прервала она меня, — я тебе скажу.
— Это тот дом, куда ты тогда ходила?
— Нет, после развода ему пришлось переехать.
Интересно, как ей удалось раздобыть новый номер, подумал я. Да и новый адрес она должна была знать, ведь она послала ему письмо. Если Клостер действительно тайком следил за каждым ее шагом, то слежка, по-видимому, была взаимной. Мои размышления прервал голос Лусианы, еще более настойчивый и не оставлявший ни малейшей надежды на промедление:
— Так ты звонишь или нет?
— Честно говоря, я пока не придумал, как это сделать. Я ведь с ним не знаком, и вдруг позвонить и заговорить о таких вещах… Кроме того, я когда-то написал не очень лестную для него статью, и если он ее случайно прочитал, не думаю, что мне удастся произнести хоть слово.
Нагромождая одну отговорку на другую, я все больше чувствовал, что смешон, но Лусиана вовремя прервала меня.
— Есть одна вещь, которую ты можешь сказать, если не придумаешь ничего другого, — неожиданно уныло произнесла она. — Думаю, он уверен, что за это время я окончательно сошла с ума, поэтому ты можешь сказать, что разговаривал со мной, разговор тебя встревожил и теперь ты хочешь побеседовать с ним, так как у тебя создалось впечатление, будто я в полном отчаянии, считаю себя загнанной в угол, могу дойти до точки и предпринять что-нибудь против него. Я и правда тысячу раз думала опередить его, исключительно в целях самозащиты. И я бы это сделала, если бы у меня хватило храбрости или была возможность, как у него, остаться вне подозрений. Когда он услышит, что его жизнь в опасности, он обязательно захочет узнать больше.
Чужая одержимость всегда пугает и раздражает, но я вынужден был признать, что ее идея гораздо лучше тех, которые приходили мне в голову.
— Хорошо, — согласился я, — на крайний случай я буду иметь это в виду.
— Значит, ты позвонишь, прямо сейчас? Ну, пожалуйста. — Голос ее дрогнул. — Я не знаю, сколько у нас времени, но мне кажется, он вот-вот опять что-нибудь предпримет.
— Конечно, позвоню, я ведь обещал. Позвоню, поговорю с ним, и все прояснится.
Я повесил трубку и с раздражением посмотрел на записанный номер, словно его оставил кто-то чужой, не имеющий ко мне ни малейшего отношения. Поскольку ни одной ненужной бумажки под рукой не нашлось, я записал его в блокнот, под перечнем книг, которые собирался прочитать. И тут я понял, как мне следует поступить. Решение оказалось настолько простым, что я даже заулыбался. Ничего лучше не придумаешь. Это единственное, чему Клостер поверит. Я скажу, что собираюсь писать роман.
Глава 5
— Клостер?
— Да?
Глуховатый голос прозвучал неприветливо и немного нетерпеливо, будто звонок пришелся совсем некстати.
— Ваш телефон мне дал Кампари, — сказал я, готовый лгать на каждом шагу, если это будет необходимо, после чего назвал себя и выжидающе замолчал. Я подумал, не слишком ли рискую с самого начала, но на другом конце провода на мое имя никак не отреагировали. — Свои первые два романа я тоже опубликовал у Кампари, — добавил я, не слишком уверенный, что это послужит объяснением.
— Ах да, вы написали «Разочарование».
— «Дезертирство»,[8] — заметил я, несколько уязвленный, и, словно в оправдание, зачем-то произнес: — Это был мой первый роман.
— Ну конечно, «Дезертирство», теперь я вспоминаю. Любопытное название, слишком вызывающее для первого романа. Помню, я пытался угадать, как будет называться второй. «С поджатым хвостом»? Похоже, в то время вы читали одного Лиотара,[9] поэтому вам хотелось всё бросить, ничего как следует не испробовав. Правда, в финале было что-то от «Утраченных иллюзий», или я не прав? Но в любом случае хорошо, что вы написали еще один. Как ни парадоксально, но почему-то все, кто в первом романе провозглашает это самое дезертирство, уход от мира, сетует на препятствия и тупики, потом непременно стремятся написать следующий. В вашем же случае я готов был об заклад побиться, что вы займетесь литературной критикой. И действительно, мне кажется, я видел ваше имя под какой-то рецензией, содержавшей целый набор колкостей. Я уверен, что не ошибся.
Выходит, он читал мою статью? Правда, по его тону с уверенностью ничего нельзя было сказать, но спасибо и на том, что сразу не повесил трубку.
— Да, пару лет я этим занимался, но писать никогда не переставал. Мой второй роман, «Азартные игроки», вышел в один год с вашим «Днем смерти», но, конечно, не пользовался таким успехом. После этого я написал еще два, — заметил я и опять против воли почувствовал себя уязвленным из-за того, что мои книги ему совсем неизвестны.
— Признаюсь, я не очень внимательно слежу за новинками, хотя и следовало бы. Но я рад за вас: из человека, проповедующего отказ от всего, вы превратились в плодовитого писателя. Однако вы наверняка звоните не потому, что хотите поболтать о своих или моих книгах.
— Как раз поэтому, — сказал я. — Дело в том, что я собираюсь писать роман на основе одной реальной истории…
— Реальной? — насмешливо перебил он. — Какие перемены! А я-то думал, вы презираете реальность и интересуетесь только рискованными лингвистическими экспериментами.
— Вы совершенно правы, — согласился я, решив смиренно переносить его выпады. — Новый роман будет сильно отличаться от написанных до сих пор, но мне хотелось бы изложить рассказанную мне историю очень точно, почти как хронику или репортаж. Правда, она настолько невероятна, что все равно никто не поверит в ее реальность, кроме, разумеется, действующих персонажей. Потому я вам и звоню, — заключил я и замолчал, ожидая его реакции.
— А я один из действующих персонажей? — Голос его звучал весело, но слегка недоверчиво.
— Я бы сказал, вы главный герой.
На другом конце провода повисло молчание, словно Клостер что-то почувствовал и готовился сменить игру.
— Понятно, — наконец произнес он. — Но чем же ваша история?
— О череде необъяснимых смертей, происходящих вокруг одного человека.
— Так это криминальная история? Пытаетесь вторгнуться на мою территорию? Но я не понимаю, — продолжил он после небольшой паузы, — как я могу быть ее героем. Или я следующая жертва? — Теперь его тон был наигранно встревоженным. — Я знаю, многие писатели вашего поколения мечтают увидеть меня в гробу, но я всегда полагал, что они желают этого исключительно в метафорическом смысле и не собираются переходить к прямым действиям.
— Нет-нет, вы не жертва, скорее вы тот, кто стоит за этими смертями. Во всяком случае, так считает человек, который мне эту историю рассказал. — И я назвал полное имя Лусианы.
В ответ Клостер сухо и неприятно хохотнул:
— Я ждал, когда же вы наконец его произнесете. Леди Шалот[10] опять взялась за свое, но спасибо и на том, что теперь она выбирает более приличных посланников, а то в последний раз ко мне приходил полицейский. Удивляюсь, что кто-то вообще ее слушает. А вы с ней как-то связаны, да?
— Я не видел ее десять лет и пока не знаю, насколько верю в эту историю, но тем не менее готов написать о ней. Естественно, мне не хотелось бы приниматься за работу, не познакомившись с вашей версией.
