Алексей Яковлев - «Прощание славянки»
Он произнес это уверенно и мрачно, и я поразился его спокойной вере. Неужели Белый Медведь верит в загробную жизнь?…
— Тост остается прежним. Твое здоровье, советник. Ты у меня единственный свидетель остался по делу о пропавшем гарнитуре. Пока он не найдется, можешь считать свою жизнь в безопасности. Излагай свои мысли вслух.
Мы выпили, и я прочитал наизусть:
— «Из вереска напиток забыт давным-давно, а был он слаще меда, пьянее чем вино…»
— Что-то знакомое? — улыбнулся Константин.
— «Вересковый мед». Маршак. «Сказки, песни и загадки»…
— Актуальное название, — хмыкнул Константин.
— Враги просят пиктов открыть им тайну волшебного напитка…
— Ну да! — вспомнил Константин. — И дедушка убивает своего внучка, чтобы он не открыл тайну. Так что ли?
— Примерно, — кивнул я.— Не кажется ли тебе, Костя, что Мангуст убил Адика, чтобы он не выдал тебе тайну? Извини, что опять с тобой на «ты»…
Константин подумал и махнул рукой.
— Какая там тайна, Славик. Мелкая афера. Кидалово. Адик и с меня денежки получил, и с покупателя. Мне-то он так мои деньги и не вернул.
— Он же хотел отдать?…
— Я сам не взял. Я мебель назад требовал, а не деньги. Вот Адик и решил слинять с моими деньгами… Все просто, как соленый огурец.
Теперь я задумался.
— Зачем же его Мангуст убил?
— Спецназовские штучки,— объяснил Константин.— Убил, чтобы самому слинять. Все очень хитро придумал, ждал в сортире, пока мы труп обнаружим. Нас на труп отвлек и слинял…
Я не поверил, зная собачью преданность Мангуста:
— Ты же говоришь, что линять ему незачем… Все равно найдут…
— А кто такой Мангуст? Он, конечно, хищник. Но кто тебе сказал, что ума у хищника больше, чем у человека? Мангуст — это такая большая крыса. А крыса инстинктами живет. Заперли, значит, надо линять. Слинял, начал думать, зачем он это сделал? Мангуст сначала действует, а потом думает…
Я опять не поверил.
Я машинально потянулся у бутылке, но вспомнил про клизму и взял со стола половинку апельсина.
— А в меня зачем стреляли?
— Тоже все просто, как огурец. Адик не только мои денежки хапнул, он все счета фирмы закрыл. Деньги в Эстонию перевел, а чухны оттуда в Европу…
— А я-то при чем?
— А кому в Европе нужен Адик? Только здесь он человек. Там — никто. Он себе возвращение назад подготовил. Он тебя заказал, чтобы все на твой труп списать… Ну что ты на меня так смотришь? Не веришь?
— Это не он меня заказал…
— А кто же? — засмеялся Константин.
— Он тебе на допросе мое имя назвал… Значит, знал, что я живой… Если бы он заказал, он бы думал, что меня уже нету…
— Наоборот! Он и валил все на тебя, потому что думал, что тебя уже нету!
— Если бы он так думал, его бы Мангуст не убил!
Константин перестал улыбаться.
— Не понял.
Я не столько ему, сколько себе начал развивать мелькнувшее подозрение.
— То, что знает Адик, знает и Мангуст. Они друзья. Если они оба знают, что меня уже нет, чего им волноваться? Ты поехал ко мне, нашел мой труп на набережной… Они-то при чем? Все на меня списано. И деньги, и мебель… Чего им волноваться? Адик с тобой договаривается по-хорошему… Подожди!
Я налил себе коньяк, уже не думая про клизму. Залпом выпил и уставился в потолок.
— Излагай, советник, — напомнил о себе Константин.
— Если Адик, как ты говоришь, все деньги фирмы хапнул, зачем ему твои несчастные бабки? А?
— Мне не деньги нужны!
— Во-от, — наконец дошло до меня.— Во-от, в том-то все и дело!
— В чем дело? — насторожился Константин.
— Ты требовал невозможного!
— Почему?
— Потому что покупатель не отдавал мебель!… Адик тебя знает. Когда ты начал мебель требовать, он был готов ее выкупить за любые деньги! Чтобы только ты от него отстал. А покупатель не согласился… Ты нажимал все больше… и Адик решил линять…
— Стоп! — перебил меня Константин. — Адик бы мог все мне рассказать. Сдать мне покупателя. Я бы сам с ним договорился. Легко!
— Нет, Костя. Ты бы с ним не договорился.
— Почему?
— Адик тебя боялся… Но с тобой можно договориться за деньги. А покупателю Адик любые деньги предлагал… И тот не согласился… Он этого покупателя больше тебя боялся. Этот покупатель, Костя, еще покруче тебя будет!
Константин плеснул себе коньяку, отхлебнул.
— Интересно… И кто же он? Излагай, советник.
— Я не об этом сейчас думаю…
— А о чем же? — удивился Константин.
— О том, почему он мебель не отдает… Адик, если захочет, любого уговорит, без мыла в задницу влезет… А этого не уговорил… Ни за какие деньги… Значит…
— Что значит?
— Значит, эта мебель дороже денег!
— Как это может быть? — оторопел Константин, — Лучше гор — только горы! А дороже денег — только деньги!
— Я же говорю — Ильф и Петров… Двенадцать стульев…
Константин покрутил фужер в руках, посмеялся тихо.
— Думаешь, в стульях сокровище? Фуфло! Нидерландский дипломат все свои сокровища с собой вывез. Богатейший был человек. Антиквар. Какой ему смысл что-то здесь оставлять?… Все ненужное он здесь распродал. А все ценное увез! За его каретой обоз из шести телег тянулся… Мне месье Леон сам рассказывал…
— Зачем же француз это «ненужное» ищет?
— Он объяснил — память,— Константин рассердился.— Фуфло! Никакого золота в стульях нет. Не морочь ты мне голову, советник.
Я согласился с ним:
— Конечно, в гарнитуре не золото спрятано…
— А что же?
— То, что дороже золота…
Константин поставил фужер на столик.
— И ты знаешь, что это?
Я вспомнил свою картотеку в моем письменном столе. Как мне ее сейчас не хватало!
— У каждого человека свое понятие о ценностях… Я еще очень мало знаю про Геккерна… Но он был человек не простой… Очень не простой… Его из России выслали. По дороге могли обыскать. Выкрасть… Он мог что-то очень важное здесь оставить. Чтобы потом забрать… И не забрал. Не удалось… Слушай, Костя, если спустя столько лет месье Леон ищет этот гарнитур, значит, сокровище не потеряло свою цену!…
— Стоп! — грубо перебил меня Константин. — Допустим, ты прав. Гарнитур уже у покупателя! Он нашел сокровище. Так какого х… ему держать пустые стулья? Сдал бы их давно. И все бы довольны были.
— Кроме месье Леона.
Константин подумал и сказал:
— Не понял.
— Я же говорю — месье Леона интересует не гарнитур, а то, что в нем спрятано!
— Это его проблемы! Он заказал мне гарнитур — я купил. Больше ни о чем мы с ним не договаривались. Что там в этой старой рухляди — меня не колышет. Я понятно излагаю? Я должен вернуть французу гарнитур. Остальное мне не интересно!
Я, улыбаясь, налил себе коньяку и залпом выпил.
— Зато мне интересно, Костя. И месье Леону. Нас это жутко интересует, Костя!
Нюхом конспиролога я чувствовал, что я на верном пути, что я почти у цели…
Константин смотрел на меня с нескрываемым интересом.
— Почему же покупатель гарнитур не отдает? Или еще сокровища там не нашел?…
— Или не может его расшифровать,— подсказал я. — Ждет.
— Чего?
— Адик знал, что французы приезжают?
— Я сказал, что первого приедет заказчик. Пришлось сказать, чтобы Адик поторопился. Последний срок ему дал. А кто заказчик, Адик не знал…
Только тут мне наконец все стало ясно. Первое июня! Никакой это не праздник — это день приезда заказчика. Вот почему так волновался Адик, вот почему он решил за границу линять! Вот почему он меня отправлял в Африку… И меня пожалел мой добрый начальник…
Весь детективный сюжет у меня выстроился с поразительной четкостью.
— Адик о приезде сказал покупателю. Тот отлично понял, кто заказчик. Он-то знает, кому мебель принадлежит. Он с нетерпением ждет француза, чтобы тот помог ему…
— В чем?
— Расшифровать документы, наверное…
Костя хватил коньяку и выругался длинно:
— Ну, ты и накрутил дерьма, советник! Запутал меня в своих парижских тайнах! На хер мне они! Мне стулья нужны! Излагай имя покупателя! Быстро!
Я подумал и сказал:
— Кто он такой, знает Мангуст…
— Он-то откуда знает?
— А по чьему приказу он Адика убил? Своего лучшего друга?
— Не понял.
— Мангуст Адика убил, чтобы тот имя покупателя тебе не назвал. Убил по его приказу! «Вересковый мед»! Понимаешь?
— А кто же тебя заказал?
Я еще подумал и ответил:
— Тоже… покупатель…
— Ты-то при чем? Разве ты его знаешь?…
Я вспомнил, как мы с оценщиком осматривали мебель на Большой Морской. Осматривал ее он, конечно. Я стоял у высокого голого окна и глядел на заснеженную в синих сумерках улицу и на ярко освещенные желтые окна ресторана на той стороне. За большими окнами ресторана мелькали тени. Я ждал, когда кончит оценщик, чтобы поставить свою подпись под описью. Вдруг раздался грохот в просторной нежилой комнате. Оценщик уронил тяжелый стул. Я пошел ему помочь. Оценщик суетился и отпихивал меня от стула. Я, как хозяин, отодвинул его плечом и взял стул. Тогда я и увидел медную бирочку на днище. Но прочесть иностранные буквы не успел. Не об этом я думал. Нужен был мне этот проклятый гарнитур!
