Измайлов Андрей - Время ненавидеть

– Н-н-н! Н-н-н!

– Ты-ы-ы! Один ты у нас такой крутой! Ты его да-авно ненавидел! Ты-ы-ы!

Оно конечно, было за что не любить добряка Бодю, покойника боксера:

– Давай, китаеза, давай! Попробуй! Я тебе не Паша Климов! Я тя щас приложу, своих не узнаешь! – дразнил Бодя. – Ты у меня развалишься, я тя достану!

И бледно-желтая ненависть сэмпая Ли. И:

– Ты че?! Озверел?! Больно же! Во гадюка! Та-ак больно щ-щиплется!

И:

– Че уставился, китаеза! Каратэ, каратэ! Как вдарю – и никакое каратэ! Я б вас всех… и-иех!.. и- иех! – качая с натягом тренажерную пружину.

За такое можно и пяткой в лоб схлопотать. И не только.

Было? Было!

– Я т-тебя отмазал – с Пашей Климовым?! Ты что же, решил: всегда так будет?! На твой век девок не хватит – подставлять! Дев… – и осекся Юрия. Будто взяли на прицел и рявкнули: «Руки! Брось оружие!». Осекся. Не бросил оружие, не поднял рук, но застыл – очень осязаемый прицел в спину.

И Стасик Ли как-то дрогнул искаженным лицом. Слезы бурным потоком, зажмурен, но как-то дрогнул.

И Юрия, чуя себя на прицеле (в мозгу закрутилось завычислялось), застыл. И вдруг, выпустив Стасика, оттолкнувшись от него, прыгнул в сторону с кувырком. Пальнул, как в копеечку, туда, за спину, в черный зев распахнутой двери, в коридорное нутро, в пустоту.

Грянуло, срикошетило. Гулкое многоступенчатое эхо. Никого.

Никого?

Юрия вжался в стену и, отирая штукатурку, прокрался к выходу – палец на спусковом крючке.

А вслед ему несся и несся визг ослепленного, катающегося по полу Стасика Ли:

– Н-н-н! Н-не здесь! Не здесь! Не зде-е-есь!

И было совсем непонятно, кого он умоляет-заклинает, к кому взывает. Вроде бы к Юрии – у того и оружие, и вообще…

Но не сразу, не через минуту, а после долгих рысканий по коридорам спорткомплекса – вымершего, безлюдного – среди тренажеров, в полумраке походящих на пыточные агрегаты, он, Юрия, осознал, что из преследующего он на глазах превращается в преследуемого. На глазах. На чьих?! Все равно что гоняться за призраком, который сам кого угодно загоняет до смерти. До смерти?!

А Стасик Ли к тому же нагоняет жути слепым визгом:

– Н-не зде-е-есь!!! – встав на ноги, незряче носясь по тем же коридорам, пытаясь избавиться от боли, натыкаясь, падая, инстинктивно разрубая воздух, обрушивая спортивные снаряды. Лязг. Гр-р-ром.

– Я буду стрелять! Буду стрелять! – впал в панику Юрия, утонченная натура. И действительно стрелял. Так же инстинктивно, как Стасик Ли рубил воздух. Не в Стасика стрелял, а в… призрак.

Где он, призрак?!

За поворотом?!

За этой дверью?!

В том углу?!

И уже с нутряным ужасом в голосе Юрия сипло шептал в трубку телефона, вернувшись в тренерскую, поводя настороженным оружием:

– Бакс! Баксик!

«Это автоответчик. Ваше сообщение записывается. После короткого сигнала у вас в распоряжении тридцать секунд. Спасибо». В отсутствие хозяина – автоответчик…

– Бакс! Ты дома! Я же знаю, ты дома! Бакс, ответь! Бакс, она здесь! Она!.. Бакс! Гони команду в спортзал! Бакс, лучше ответь! Ты ведь дома! Я сдам тебя! Лучше ответь! Это ведь не я, это – ты! Это он, он!

– Не зде-е-есь! – отдаленно, истерично.

– Ты же дома, Бакс! Ты…

Все. Короткий сигнал. Тридцать секунд. Время истекло.

А Юрия и в самом деле тонко чувствующая натура – почувствовал: и в самом деле Бакс дома. Прослушал, трубку так и не снял. Закурил. Век не курил, а вот… закурил. Дождался автоматического отключения. И – в свою очередь набрал номер.

Юрия обреченно прервал короткие гудки, ударив трубкой по рычажкам. Зажал ее, трубку, между плечом и ухом. Реагируя стволом пистолета на каждый шорох, скрип, звук, паникуя, ткнул в кнопочный пультик всего дважды:

– Милиция?! Милиция!!!

Он, Юрия, среагировал на шорох, скрип, звук – резко дернул рукой с пистолетом куда-то влево. Но… пришла беда, откуда не ждали, как раз справа.

Всего миг, мельк, сверк. Ш-ш-шп! Свист. Бич? Кнут?

Глаз уловить не в состоянии.

«На замедленном повторе ясно видно…» – говорят комментаторы. Будь замедленный повтор, тоже было бы ясно видно: не бич, не кнут – красная шелковая лента со своеобразным грузилом-медалью (золото? серебро?), и не со свистом, а с реактивным ревом (звук при земедлении ревет). Куда там бичу, кнуту, праще, нунчаку!

Но нет замедленного повтора для Юрии – только и понял, что лишился пистолета: выпорхнул, взлетел под потолок, брякнул об пол, закрутился на месте.

И еще один миг, мельк, сверк. Ш-ш-шп! Еще одна лента – праща? удавка?

И лицо Юрии превратилось в маску – белую маску Пьеро с нарисованными и потому мертвыми глазами, губами… румянцем. Весь макияж ни к черту! То ли дело…

… совсем недавно, когда он докладывался Баксу – не паникуя, не сипя, а до того, до того. Старательно накладывая штришок за штришком, выщипывая лишние волосики, припудривая прыщичек:

– Баксик? Полный порядок, без проблем. Ты сказал: позаботьтесь о ней? Ну! Конечно! И я тоже. Я тем более ни при чем. Да ничего не произошло. Девочка взрослая, почти совершеннолетняя. Ну перепила чуточку, зачесалось в промежности. Я думаю, утречком проспится – жаловаться не побежит. Они же все скрытные, девственность прежде всего. Восток дело тонкое… Да, думаю, такой аргумент на наших теплокровных друзей должен повлиять… А-ах ты, п-п… Нет, просто тушь смазал. Баксик, анекдот хочешь? Древний, но смешной. Если знаешь, сразу скажи. Приходит девочка в кабачок, вся по фирме. И бармену: три бутылки коньяка, пожалуйста! И тут же вылакала. И – в отключку. А он…

Все те же крепыши – но в отличие от кладбищенской траурной униформы на проводах почившего Боди они снова в жестких куртках, кроссовках, слаксах. Они снова с железными прутьями, кастетами, цепями. Как при разборке в «Востоком».

Но нынче – иная разборка. С кем? Хрен знает! Толком и не ясно. Сказано: в спорткомплекс! Там разберемся.

Быстрей, быстрей! Сказано: мигом!

Э! Э-э! По тормозам! Чудом не сбили!

– Ты что, ослеп?!

А ведь ослеп. Стасик?! Это же Стасик Ли! Сэмпай!

– Что ж ты на дорогу прямо под колеса лезешь! Чего тебя колотит, мужик?! Ну-ка, пошли глянем, что у тебя… Да отцепись от машины, дверцу оторвешь!

– Ладно, парни, оставьте его. Не в себе сэмпай. Пусть сидит. Останешься с ним, последишь. За ним и… вообще. Если что – сигналь. Ну, вперед! Готовы?

Они готовы. Они всегда готовы, особенно когда в стае, когда всей командой. Не таясь, громко, топоча. Психатака.

Кто тут такой грозный?!

По коридору, тыркаясь каблуком в двери – заперто, заперто. Тренерская – заперто. Зал… Ну? И кто тут?!

– О! Япоша! Помните, раньше была?

– Не-ет. Та за Пашу Климова срок мотает. Это – которая дрыгоножка. Кыс-кыс-кыс.

Хотя… вроде бы все-таки не дрыгоножка. Ну-ка, ну-ка. Взяли в круг.

– Чего молчишь, япоша?

А дальше… Дальше трудно сказать… Прав был Гуртовой, когда в кабинетике «Востока» прокомментировал экранного ниндзю: «Сестренка этой Ким, пожалуй, квалификацией повыше…». Бакс, пожалуй, тоже был прав, прокомментировав Гуртового: «В жизни очень часто бывает, как в кино…» – в первой части сего постулата он был прав…

Бой был неописуем. Даже классики ограничивались кратким «смешались в кучу кони, люди». А в деталях – каждый может дать волю воображению. И чем богаче воображение, тем ближе к истине.

Команда крепко сбитых мордоворотов- амазонка, раскручивающая в каждой руке по «праще».

Спортзал, напичканный тренажерами, шведская стенка, канат, простор. Есть где разгуляться. Гуляй, братва!

И – уже нет команды крепко сбитых (с ног) мордоворотов. «Изведал враг в тот день немало». Сливай воду, братва.

А кто еще может стоять на ногах – уносите ноги.

Сигнал! Сигналит вовсю орел, оставленный следить за сэмпаем Стасиком Ли и за… вообще. Менты! Менты сюда едут! Сирена. Пока далеко, но все ближе, все громче.

Хватит! Все, что мог, он уже совершил. Пора газануть. Никто его, орла, не упрекнет в том, что он не ждал до последнего. Хватит!

Вперед!

Куда?

Отсюда!

– Алло. Будьте любезны, Гуртового. Виктора Тарасыча.

– Простите, кто его спрашивает?

– Баскаков.

– Виктора Тарасыча нет. Он выехал на происшествие.

– Мал-ладой чел-ловек! А если его спрашивает не Баскаков? Тогда что?

– Тогда его все равно нет. Он на происшествии.

Да, на происшествии. Весь комплекс оперативнорозыскных мер. Очень обширный комплекс – если подробно рассказывать, уйдет на это прорва времени, лишний раз подтвердится не только и не столько романтическая легенда «наша служба и опасна и трудна», сколько более соответствующая истине оценка: рутина, писанина, допросы бестолковых-косноязычных свидетелей, акты экспертизы…

Вполне достаточно мельком картинки. А звук… включать ли? Ну его!