Дэвид Хьюсон - Вилла загадок
Сейчас парочка карабинеров стояла навытяжку перед своим автомобилем, а стройная светловолосая женщина горячо объясняла им что-то на ломаном итальянском, размахивая большой фотографией.
"Не вмешивайся", – сказал себе Коста, но все равно двинулся в их сторону.
Женщина была вне себя от ярости. Кроме того, хорошо знала несколько итальянских ругательств. Откусив кусок пиццы, Коста прислушался к их разговору.
Но тут он взглянул на снимок и похолодел, вздрогнув так, что пицца выпала у него из рук.
Он понимал, что это безумие, но запечатленное там лицо напомнило ему о фотографии, которую Лео Фальконе бросил сегодня на странный труп, лежавший на секционном столе у Терезы Лупо, – старый снимок светловолосой девочки на заре взрослой жизни, сулящей только любовь и радость.
"Но это еще ничего не значит", – крутилась у него в голове старая-старая песня.
* * *Карабинеры были самые что ни на есть отборные. Первоклассные остолопы, заботящиеся больше о сохранности своих темных очков, нежели о том, что происходит у них прямо перед носом. Кажется, одного из них он даже узнал. А может, и нет. Они все на одно лицо. Эти двое и говорили одинаково в нос – этакие представители среднего класса. На женщину они смотрели с явной насмешкой, всем своим видом выражая крайнюю скуку.
– Вы меня слушаете? – крикнула она.
– А что, разве у нас есть выбор? – ответил один из них, видимо старший. Вряд ли ему было больше тридцати.
– Это, – взмахнула она фотографией, – моя дочь. Ее только что похитили. А вы, идиоты, смотрели и зевали!
Младший из карабинеров бросил на Косту взгляд, говоривший: "Не вздумай вмешаться". Ник Коста не сдвинулся с места.
Разговорчивый снова прислонился к "альфе", поерзал задом по сверкающему капоту, достал пакетик жвачки и отправил одну себе в рот.
Женщина стояла перед ними, яростно уперев руки в бока. Коста еще раз взглянул на фотографию, которую та держала в руке. Они могли бы казаться сестрами с разницей в десять – пятнадцать лет. Фигура женщины была лишь чуточку тяжелее, а волосы немного темнее, чем у дочери.
Подойдя ближе, он подождал, пока она переведет дух, и спросил, с трудом вспоминая английские слова:
– Могу я чем-нибудь помочь?
– Нет! – вскинулся старший карабинер. – Ты можешь просто отойти в сторону и заняться своими делами.
Она посмотрела на Косту, обрадовавшись уже тому, что может наконец заговорить по-английски.
– Вы можете привести мне настоящего полисмена?
Он вытащил свой значок.
– Я и есть настоящий полисмен. Ник Коста.
– Вот черт! – пробормотал сзади жующий карабинер. Оторвавшись от машины, он встал перед Костой, немного превосходя его в росте. – Ее дочь-подросток сбежала отсюда с бойфрендом на мотоцикле. Она считает это похищением. А мы думаем, что детка просто решила поразвлечься. – Солнцезащитные очки смотрели на женщину мертвым взглядом. – Мы считаем это вполне очевидным. Если хочешь поиграть в сыщика – ради Бога. Забирай ее от меня в подарок. Только забирай поскорее. Я тебя умоляю!
Коста едва успел перехватить ее локоть, дернувшийся в сторону карабинера. Иначе идиот в темной форме принял бы это за нападение.
– Вы это видели? – спросил он.
– Ага, видели, – подал наконец голос младший. – Это трудно было не заметить. Такое впечатление, что ребенку захотелось все испытать. Чего только не насмотришься, околачиваясь в Кампо! Несколько дней назад поймали одну парочку, которая здесь трахалась. Среди бела дня. А она хочет, чтобы мы тут начали бегать только из-за того, что ее дочка прыгнула к кому-то на мотоцикл.
Женщина покачала головой и посмотрела в сторону Корсо, куда, как догадался Коста, уехал мотоцикл.
– Это на нее не похоже, – сказала она. – Не могу поверить, что все это со мной происходит. Не могу поверить, что вы меня даже не слушаете.
Она закрыла глаза, и Коста решил, что она сейчас заплачет. Он посмотрел на часы. Перони вернется к машине через сорок минут. Время еще есть.
– Позвольте, я угощу вас кофе.
Поколебавшись, она уложила фотографию обратно в конверт. Там были и другие, заметил Коста и снова подумал, что, может, у него разыгралось воображение. Девушка выглядела точной копией подростка на снимке у Фальконе.
– Вы такой же, как они? – спросила женщина.
– Нет, – ответил он, стараясь, чтобы карабинеры слышали каждое слово. – Я гражданский. Все это слишком сложно. Иногда даже для нас.
Она опустила конверт в сумку и повесила ее на плечо.
– Тогда пойдемте.
– Хорошая работа, – сказал Коста и похлопал по руке старшего. – Мне всегда нравилось, как вы, ребята, работаете с гражданами. Это так облегчает нашу жизнь.
Затем, игнорируя обрушившийся на него поток ругательств, он взял потерпевшую за руку и повел прочь. Она была только рада. Когда напряжение спало, женщина переменилась. Одета она была просто – джинсы и старая, выцветшая джинсовая куртка. Но это ей как-то не шло, наводя даже на мысль о маскировке. В ней было нечто неуловимо-элегантное, но Коста не мог точно определить, что именно.
Завернув за угол, Коста повел ее в крошечное кафе, разместившееся в тупике за площадью. На стойке стояли кувшины с кофе и сливками.
Женщина непринужденно облокотилась на стойку.
– Меня зовут Миранда Джулиус, – сказала она. – Все это чистое безумие. Может, я действительно сошла с ума? И вы еще пожалеете о том, что позвали меня сюда...
Коста слушал, как она рассказывает свою историю – медленно, обстоятельно, с деликатностью, которая не часто ему встречалась.
– И в чем же тут загвоздка? – закончив свой рассказ, спросила Миранда.
– Ни в чем.
Она посмотрела на него с дружеским любопытством.
– Я так не считаю.
А он раздумывал над ее словами. Может, девушка и вправду сбежала от матери с бойфрендом, которого та ни разу даже не видела? И все вполне невинно? Ее подозрения основаны не на фактах, а на одной интуиции. Она просто чувствует, что что-то не так. Можно понять, почему эти козлы карабинеры от нее отмахнулись.
– Вы говорили, что вчера она пришла с татуировкой.
– Глупость, глупость! Просто еще один повод для ссоры. Все должно было сложиться иначе. Не для этого мы приехали в Италию.
Миранда покачала головой. Теперь он видел, что женщина выглядит старше, чем показалось на первый взгляд. У ярких, умных глаз лучились морщинки, лишь добавлявшие шарма ее лицу, которое в молодости было чересчур хорошеньким. Женщина походила на модель, с возрастом занявшуюся физическим трудом только для того, чтобы сделать жизнь интереснее.
– Какая она?
– Татуировка? Нелепая. А чего еще можно ожидать от шестнадцатилетней девочки? Судя по всему, она сделала ее пару дней назад и лишь вчера набралась храбрости, чтобы сказать мне о ней, когда прошли рубцы. Она говорит, что это его идея. Но ей татуировка, естественно, понравилась. Хотите взглянуть?
– На что?
Миранда вытащила из сумки папку со снимками.
– Я фотографировала, просто для архива. А сегодня утром проявила пленку, вот почему все это сейчас со мной. Между прочим, я работаю фотографом – если хотите, можете называть это одержимостью.
Перебрав фотографии, она выбрала одну и бросила на стол. На ней крупным планом было снято плечо девушки с татуировкой – черной унылой маской.
– Вы знаете, что это такое? – спросил Ник.
– Она мне сказала. Театральная маска или что-то в этом роде. Если бы это была какая-нибудь "Грейтфул дед"[18], я бы еще поняла. Когда я захотела заснять ее для архива, ей это не очень понравилось. Но я настояла, – с внезапной искренностью сказала она. – Татуировка! Господи, если бы в ее возрасте я сделала татуировку! – Она помолчала. – Мистер Коста!
– Ник.
– Что все-таки случилось?
– Не знаю. Мне нужно позвонить. Дайте мне минуту.
Она была явно испугана.
– Возможно, ничего страшного, – произнес он и сам почувствовал, насколько неубедительно прозвучали его слова.
* * *Миранда Джулиус снимала квартиру на верхнем этаже Театро ди Марчелло, обширного, похожего на крепость комплекса, разместившегося в тени Капитолийского холма. Она нашла ее через Интернет – владелец предложил хорошие условия аренды на те два месяца, что были им нужны, а место оказалось древнее, можно сказать, историческое. Хотя за прошедшие столетия тут многое изменилось, строительство театра началось еще при Юлии Цезаре и закончилось при его приемном сыне Августе, а само здание использовалось то как крепость, то как частный дворец до тех пор, пока не превратилось в жилой дом. Окна квартиры выходили на реку и остров Тибр. Сквозь двойной стеклопакет пробивался ровный гул машин. Мимо этого здания Ник Коста проходил бессчетное количество раз, но внутри никогда не был. Теперь он понимал, что не стоит завидовать тем, кто здесь живет. Слишком шумно, слишком большая оторванность от города. Здание находилось в Риме, но не являлось его частью.
