Линда Фэйрстайн - Мертвецкая
В зал вошел Уильям, и я закончила сгибания коленей. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и провел нас к балетному станку — занятие началось.
Уильям начал с ряда глубоких, выверенных плие и громко считал, задавая ритм. Аудиозапись, объяснил он, — симфоническая фантазия Чайковского «Буря». Мои мысли унеслись вслед за музыкой, и я с удовольствием сосредоточилась на своих позах: так я не думала о том, что мне нужно сделать для расследования дела Дакоты.
— Выше голову, Александра. Когда выполняешь релеве, тянись прямо вверх. — Уильям провел указкой по ногам стоящей передо мной женщины, показывая безупречные линии ее возвышенной позы. К тому времени, как мы были готовы к упражнениям в зале, я уже здорово вспотела и полностью размялась. Я села на скамейку и широко расставила вытянутые ноги. Носок моей балетной туфли соприкоснулся с элегантно выгнутой ножкой Джули Кент.
— Какие планы на Рождество? Поедешь на Виньярд? — прошептала она.
Я кивнула:
— Ненадолго. А у тебя с Виктором что намечается?
Уильям приложил палец к губам и шикнул на нас, похлопав меня по плечу деревянной указкой. Джули улыбнулась мне и одними губами произнесла: «Позже».
Принимая душ после занятия и кутаясь в пальто от зимнего холода, мы болтали о праздниках. Несколько кварталов я прошлепала по черной от автомобильных выхлопов слякоти, но так и не встретила ни одного такси. В итоге мне пришлось ехать к парикмахеру на автобусе. Эльза прочитала утреннюю газету, и пока она рисовала полоски в моих светлых волосах, мы тихо болтали о странных событиях вчерашнего дня.
Когда незадолго до полудня я спустилась в вестибюль, машина Майка с включенными мигалками уже стояла перед дверями на 57-й улице. Мы поехали на Вест-Сайд, а оттуда к туннелю Линкольна и Нью-Джерси. Большинство машин — что типично для этого времени года — направлялись на Манхэттен, а не из него, как мы. Обыватели ехали покупать подарки на Рождество, поглазеть на изысканно украшенные витрины универмагов на Пятой авеню, покататься на коньках и своими глазами увидеть громадную елку на катке в Рокфеллер-центре. Нас же ждали более серьезные дела.
Пока я занималась балетом сегодня утром, Майк позвонил зятю Лолы и сказал ему и Лили, что судмедэксперт официально признал смерть Лолы насильственной. Впрочем, утренние газеты уже растрезвонили это всему городу. Кажется, теперь родственникам Лолы не терпелось увидеться с нами.
В половине второго Майк остановился перед домом Лили. Благодаря репортажу о нанятых Краловицем убийцах, мы сразу его узнали. Венка, правда, уже не было, и праздничную атмосферу омрачили печальные события, произошедшие уже после съемок.
Майк поднял медный молоточек, и дверь распахнулась. Полный мужчина лет сорока с небольшим поздоровался с нами и представился мужем Лили, Нейлом Помпианом.
— Жена на кухне. Заходите.
Мы вытерли ноги о щетинистый коврик и вслед за Помпианом вошли в дом. Он провел нас через прихожую, мимо большой комнаты, в которой возвышалась огромная елка с кучей свертков под ней, в кухню. Три женщины, назвавшиеся соседками, поднялись со стульев, по очереди обняли Лили, убедились, что блюда с выпечкой и сладостями полны, и, предложив нам перекусить, удалились через черный ход.
Я налила две чашки кофе, и мы сели за кухонный стол в углу кухни. Окна выходили на большой задний двор с укрытым на зиму бассейном. Лили сидела в нише у окна, поджав под себя ноги. Перед ней стоял бокал белого вина.
— Этот ублюдок решил достать Лолу так или иначе, верно? — Она подняла бокал и, пока мы представлялись, потягивала вино. — Я знаю, вы не считали затею Винни Синнелези разумной, мисс Купер. Моя сестра рассказывала мне о ваших беседах. Но она просто не знала, что делать. Ей понравилась идея тайной западни: так она могла разделаться с Иваном раз и навсегда. Она решила, что это самый агрессивный способ упрятать его за решетку. А ведь именно там ему и место, наконец-то она это поняла.
— Вот что мы хотели бы сделать, миссис Помпиан. Я детектив из убойного отдела. Я знаю, как вы относитесь к Ивану Краловицу, но он находился под арестом, когда Лолу уби…
— Все это дело заключается в контроле, мистер Чэпмен. Иван любил все контролировать Все и всех. Постоянно. Ему надо было контролировать Лолу так, как другим людям надо есть и спать. Вот из-за чего случались все их ссоры. Сказать, что Лола была независима, — значит сильно приуменьшить. Стоило ей вбить себе в голову какую-нибудь идею, не согласиться или не одобрить поступки Ивана, ее уже было не остановить.
— Я это понимаю, но не хочу делать поспешных…
— А я и не делаю поспешных заключений. Это факты, детектив. Иван хотел смерти моей сестры. Он распустил об этом слух. К несчастью для него, копы прослышали об этом. Он хорошенько заплатил, чтобы они притворились, будто убили Лолу.
— Вот и я о том же. Вот почему он в тюрьме.
— Да? А если он оказался умнее них? Допустим, он им не доверял? Положим, он раскусил их и просто хотел усыпить нашу бдительность? Заставить думать, что как только команда Синнелези отыграет весь этот спектакль с убийством Лолы, она будет в безопасности? Потом он всех обскачет и пошлет к ней в квартиру настоящего убийцу. — Лили покачала головой и снова потянулась к бокалу.
— Это одна из возможностей, которые мы рассматриваем, миссис Помпиан.
— Одна из них? Я бы посоветовала вам рассматривать пристальнее, мистер Чэпмен. И быстрее. На этот раз. — Лили взглянула в мою сторону. — А где сейчас Иван? Он ведь не на свободе? Только потому, что Лола больше не может свидетельствовать против него?
— Он находится под арестом по обвинению в покушении на убийство. Он содержится под стражей без поручительства. — Перед тем, как забрать меня, Майк заехал в офис шерифа. — Как зовут прокурора, с которым вы работали? Нам бы хотелось побеседовать и с ним тоже.
— Ее зовут Энн Рейнингер. Она очень хорошо относилась к Лоле. Думаете, Иван не мог проконтролировать все это из тюрьмы? У него есть деньги, у него есть связи со всеми подонками на обеих сторонах реки, и он хотел смерти Лолы.
— Вы знаете почему? — спросила я. Одно дело избивать ее самому в разгар ссоры, когда они одни, и совсем другое — заказное убийство, после того как они расстались и жили раздельно, не мешая друг другу. Уклонение от выплаты алиментов? Может, Лола что-то знала про Ивана и угрожала разоблачением, личным или профессиональным? Связано ли это с деньгами в обувной коробке? Я склонялась к тому, что дело не только в банальном семейном разладе.
Лили Помпиан сочла мой вопрос глупым. Она уже объяснила почему. Очевидно, эта беседа останется за Чэпменом. От меня отмахнулись, даже не ответив. Лили вновь наполнила свой бокал, и частые глотки «Шабли» сделали Майка в ее глазах белым и пушистым. Она поудобнее устроилась на скамейке, опираясь на локоть, и заговорила непосредственно с Майком.
Чэпмен воспользовался этим и, вооружившись самым своим чувственным взглядом, ответил на ее авансы.
— Давайте начнем с Ивана. Думаю, Алекс многое о нем знает из прошлых инцидентов. Скажите, пожалуйста, чем именно он занимался.
— Вчера или сегодня? — Лили засмеялась собственной шутке. — Иван начал с того, что получил степень магистра экономики в Колумбийском университете. Двадцать лет работал на Уолл-стрит. После слияния уволился из своей компании и отправился в собственное плавание. Вполне удачное, надо сказать. Потом он начал заниматься всеми видами сделок с мелкими акциями. Правда, я в этом совершенно не разбираюсь.
— Вы с мужем вкладывали деньги вместе с ним?
— Ни разу. Он всегда пытался убедить нас вложить деньги в его сделки, но у нас двое детей в колледже. Мой муж не клюнул ни на одну из уловок Ивана. Вам нужно поговорить с мисс Рейнингер. Может, она сообщит вам, кого он обирал в последнее время.
Лили поднялась со скамейки и достала вторую бутылку вина.
— Вам там удобно? — спросила она, махнув в сторону стола. — Может, составите мне компанию и выпьете чего-нибудь покрепче?
Мы поблагодарили ее за предложение, и Майк налил нам еще кофе.
— Расскажите нам о Лоле. Какой она была с вашей точки зрения. До Ивана. И после него.
Лили закрыла холодильник и прислонилась к нему спиной. Повисла тишина. Наконец она махнула рукой, приглашая идти за ней. Мы прошли в соседнюю комнату — отделанную деревом библиотеку. Две стены были заставлены книжными полками, а третья, за диваном, от пола до потолка увешана семейными фотографиями.
— Чтобы понять любого из нас, вам, вероятно, придется начать с моей матери, Сеси Дакоты. Когда-нибудь слышали о ней? — Не успели мы ответить, как она продолжила: — Вот в чем ваша проблема, детектив. Вы слишком молоды. — Одной рукой она крепко держала бокал, а другую положила на плечо Майку. — Мама была танцовщицей на Бродвее, вернее, чечеточницей. Лучше нее танцевала только певица, но в эпоху великих американских мюзиклов эти девушки должны были уметь все.
