Детлеф Блюм - Тайна придворного шута
Новая коллекция просто бесценна. Сегодня обязательно покажу ее его величеству.
Уже глубокая ночь, но у меня в кабинете еще горит свет. Сегодня во время ужина его королевское величество заметил, когда я рассказал ему о трубках:
— Великолепно, милый Иоганн. Скажи, а ты уже слышал?.. Наконец доставили «Сикстинскую мадонну» Рафаэля. Господин фон Брюль приобрел ее для нас. Картина стоит двадцать тысяч дукатов. Мы уже полюбовались на нее. Невозможно оторвать глаз! Завтра днем приглашены все специалисты, чтобы дать свою оценку.
Когда он говорил это, его глаза светились от счастья. Мне стоило большого труда скрыть свое бешенство. Фон Брюль в это время о чем-то шутил с господином министром Хеннике, и было видно, что его распирает от гордости. Внимание всего двора было приковано к премьер-министру. Ведь это он добыл «Мадонну» для курфюрста. За столом рядом с фон Брюлем сидел Беллотто.[9]
— Мастер, а каково твое мнение о новом экспонате нашей галереи?
— Могу только поздравить ваше величество с этим приобретением. Не многие произведения искусства могут сравниться с творением великого Рафаэля.
Польщенный курфюрст поднял бокал и предложил тост.
В моем доме полная тишина. Я отпустил слуг. Кто такой Беллотто? Когда-то он приехал в Дрезден в надежде стать придворным художником. Пару раз писал мой портрет и вид моего дома с моей персоной на ступенях. Но то же самое он делал и для фон Брюля. Так он втерся к нам в доверие, и каждый из нас замолвил в свое время за него слово перед курфюрстом. Он добился, чего хотел. Но надо отдать должное этому человеку. Он не зазнался, и я не обойду его своим вниманием и теперь. Как он должен чувствовать себя сейчас, когда все говорят только о Рафаэле?
29 ноября 1754 г.
После обеда получил записку от фаворитки его величества. Когда я вошел к ней, все уже было готово к чаю.
— Дорогой Шнеллер, — она глянула на меня своими коровьими глазами, — я так несчастна. Можно мне быть с тобой совсем откровенной? — Дама не стала дожидаться, пока я отвечу. — Я уже не уверена, что курфюрст испытывает ко мне хоть какую-то симпатию. Он почти не приходит ко мне, а когда появляется, то ведет себя так, словно я для него пустое место. Шнеллер, скажи, у него новая связь?
Я почувствовал, как под париком выступила испарина. Что это? Заблуждение? Курфюрст ничего не говорил мне об этом. Он очень занят сейчас делами государства. События в Польше требуют его пристального внимания. Впрочем, он не настолько загружен, чтобы не поделиться со мной. Для решения политических вопросов есть Брюль. А амурные дела господин никогда не скрывал от меня. Тем не менее я попытался успокоить ее:
— Не беспокойтесь, сударыня. Его величество очень занят сейчас некоторыми политическими вопросами. Думаю, только этим можно объяснить такое его поведение.
Не уверен, что смог убедить ее. Тревога все сильнее одолевает меня. Надо срочно встретиться с курфюрстом. Думаю, завтра утром будет подходящий момент.
30 ноября 1754г.
Господин граф фон Брюль пригласил всех и, конечно, его величество на праздник по случаю окончания строительства своего дворца. Надо признать, здание выглядит роскошно и импозантно. Фасад четырехэтажного особняка, выходящий на Августусштрассе, имеет двадцать три широких окна. С обратной стороны дворца к берегу Эльбы уступами спускается великолепный сад. Справа от главного здания — двухэтажная библиотека. На ее полках, говорят, разместились шестьдесят две тысячи томов. Я никогда не видел, чтобы фон Брюль читал книги. Ух уж мне эта страсть к коллекционированию! Ансамбль завершают великолепный зимний сад и картинная галерея.
Итак, Брюль представил гостям все это великолепие. В городе только и говорят об этом. Правда, то тут, то там раздаются вопросы, а откуда у господина премьер-министра деньги. Ходят слухи об огромных средствах из казны, вложенных в строительство. Но никто ничего не говорит открыто. Боятся королевского гнева.
На Августусштрассе царило оживление. Все палантины и конные экипажи двигались только в одном направлении. Кучера — в парадных ливреях. Придворные вырядились, как на большой праздник. Моросил дождь, и все экипажи подъезжали закрытыми. У входа в дом, где собралась огромная толпа гостей, мне в нос ударил отвратительный запах фиалковой пудры. Некоторые из придворных прелестниц совершенно лишены вкуса и не знают чувства меры. Парадная лестница позеленела от ливрей слуг. Словом, все было подготовлено, как и подобает такому случаю. В парадном зале был накрыт роскошный стол. Блюда красовались на мейсенском фарфоре. Прибыл курфюрст, и слуги начали подавать на стол. Пир продлился долго. Гости смогли попробовать очень редкие и дорогие блюда. Паштеты из Парижа и Страсбурга, устрицы, выловленные в экзотических морях, шоколад из Рима… Со всех концов стола раздавались восторженные голоса. Праздник должен был показать, как укрепилась власть премьер-министра, как выросло его влияние. Его следует опасаться. Известно, сколько людей оказалось по его приказу в Кёнигштайне[10]. Во время трапезы я находился подле моего господина. Брюль поклонился мне, приветствуя. Взгляд у него при этом был волчий.
После ужина общество плавно переместилось к бильярдным, шахматным и карточным столам. Играли по-крупному. На тех, кто не хотел рисковать, смотрели как на нищих. Я искал жертву для своих фокусов, переходя от стола к столу. Показывать фокусы не доставляет мне особого удовольствия. Но мода на это развлечение пришла сюда именно вместе со мной. Придворным нравится смотреть, как я делаю это. Никто не обижается, став очередной жертвой, даже наоборот — многие гордятся тем, что испытали на себе ловкость моих рук. Сегодня моей жертвой стал господин советник по налогам. Я стянул у него золотые часы, а он даже не заметил как. Эти проделки приносят мне неплохой доход, потому что никто, как правило, не требует вернуть похищенное. Мой учитель, Бруск, написал однажды, что такое воровство в известном смысле можно считать искусством. Главное правило — никогда не покушаться на редкие или дорогие для человека вещи. Не нужно заставлять его страдать. Именно в этом и состоит трудность: понять человека, над которым ты проводишь эксперимент. Сами же трюки очень несложные. Мне удалось овладеть ими в Испании.
Те, кто не играл, развлекались светскими беседами, нюхали табак, слушали музыку. Во всех помещениях играла музыка. Несколько раз я столкнулся с шутом самого фон Брюля. Мы терпеть не могли друг друга, поэтому даже не удостоили друг друга приветствием.
Его величество наконец подозвал меня к себе. Он только закончил карточный кон с несколькими придворными дамами и хотел, чтобы я напел что-нибудь в перерывах между партиями. Наградив меня аплодисментами, они снова взялись за карты. Момент показался мне весьма удачным. Я встал позади курфюрста и, заглянув в его карты, негромко произнес:
— Одна из дам сердца могла бы принести его величеству удачу в игре.
Он оглянулся с удивлением, хотел что-то сказать, но внезапно все понял. Он рассмеялся так, что смолкли все разговоры вокруг. Карты выпали у него из рук, слезы выступили на глазах. Господин никак не мог успокоиться. Он все понял. Все вокруг все поняли и ждали, что он ответит.
— Мне не нужна дама сердца, — отчетливо, чтобы слышали все, произнес он наконец. — Какой от нее толк?
С этими словами курфюрст повернулся к своей супруге, сидевшей за соседним карточным столиком. Та ответила ему кроткой улыбкой. Теперь стало совершенно ясно: курфюрст отверг свою фаворитку. Новость разнеслась по дворцу фон Брюля с быстротой молнии. Да, день оказался очень богат на события!
2 декабря 1754 г.
Обнадеживающие новости из Вюрцбурга. Итальянская труппа, гастролирующая по немецким землям, дала первое представление пьесы Гольдони на немецком языке. Слух об успешной премьере быстро достиг нас. Как же хочется поставить пьесу здесь, в Дрездене! С моими маленькими изменениями. Наша местная труппа не годится для этого. Они слишком боятся фон Брюля. Курфюрст уже дал согласие на то, что представление состоится 3 февраля в Цвингере[11].
Я должен выехать в Вюрцбург. Расстояние от Дрездена до Вюрцбурга 42 мили[12]. Пять, шесть миль в день — не проблема. Мне вряд ли понадобится больше восьми дней, чтобы добраться до цели. Если, конечно, в пути не будет никаких приключений. Лошадей можно будет менять на каждой почтовой станции. В экипаже путешествовать удобнее, но намного дольше. Да и кучер будет лишней обузой для меня. Поэтому я еду верхом, без слуг. Остановиться на ночлег можно во Фрайберге, Хемнице, Райхенбахе, Хофе, Кульмбахе, Бамберге и Швайнфурте. На восьмой день буду на месте. Заодно договорюсь с местными виноделами о новых поставках. Белые вина из виноградников местного епископа очень нравятся его величеству. Надо еще сегодня поговорить об отъезде с курфюрстом.
