Джастин Скотт - Буйство
Вдруг Крис почувствовал, что Мики сделал паузу, и понял, что тот замахивается, чтобы разбить ему нос. Крису удалось увернуться, но все же кулак разодрал щеку. Следующим был удар в солнечное сплетение. Воздух вышел из легких Криса, и он бессильно повис на руках тех, кто его держал.
Мики выудил хромовый кастет из кармана и зажал его в руке.
— Крис! — крикнул Тони от дверей ресторана.
— Уходим.
Тони сразу ударил Мики, сбив с ног. Мики вскочил и ударил в ответ, так что Тони отлетел в сторону. Мики повернулся к Крису, но тот не терял времени и повторил попытку вырваться из цепких рук. Внезапно взвыла полицейская сирена, и темноту прорезал свет. Все трое, оставив Криса, бросились бежать.
Крис увидел красные огни, полицейских и Тони, который говорил им:
— Я — Тони Таглион. Это я вызывал капитана Таггарта.
* * *— Ты очень самонадеян, — сказал Имон. — И от этого у тебя будут неприятности.
— Он убил моего отца, — прошептал Крис разбитыми губами.
Его лицо было уже в белых полосках лейкопластыря. Тони сидел сгорбленный, держась руками за живот. Его лицо было смертельно бледным.
— Пусть закон делает свою работу! И не возражай! — сердито ответил Имон. — Неважно, кто он такой, или что ты о нем думаешь. У него те же права, как и у других. Единственный, кто имеет право прерывать его обед в ресторане, это полицейский с соответствующими полномочиями.
— Но они не делают этого. Цирилло на свободе.
— Ты хочешь написать завещание? — спросил Тони. — Бронсон в одиночку борется с мафией. Смог он ее одолеть даже на киноэкране? Мафия — это не один человек, это система. И с этой системой может бороться только закон.
— Одного из тех, кто меня бил, звали Мики. Это сын Цирилло? Это его зовут «сумасшедший Мики»? Имон, я не мог видеть его лица, но на шее у него был миниатюрный пистолет. Покажи мне его фотографию.
— Иди спать, — сказал Имон. — Тебе надо проспаться.
— Я не пьян.
— Тогда у тебя нет даже этого оправдания.
* * *Крис поклялся никогда больше не ввязываться в борьбу, которую он не может выиграть.
Через десять недель его впервые попытались прощупать.
Служащий мастерской передал ему, что Джо Рендиди просит о личной встрече. Крис знал, несмотря на уверения дяди Имона, что Цирилло скоро снова начнут свои вымогательства. Крис сел за стол, стараясь контролировать выражение своего лица.
— У нас проблемы с водителями бетономешалок, Крис.
— Какие?
— Они поговаривают о забастовке.
Крис взял карандаш и медленно обвел дату на календаре. Прошло четыре с половиной месяца с того времени, как отец был убит. Он ждал этого, удивляясь, что они не торопятся. Теперь нужно было как-то действовать.
4
Крис убрал руки под стол, чтобы не ударить своего собеседника, вспомнив свое же решение не вступать в бой, если нет возможности его выиграть.
Когда строящееся здание обрело шестнадцатый этаж, он начал бетонные работы для усиления стального каркаса. Без этого железные конструкции по мере подъема вверх начали бы качаться и разваливаться. Цемент производила сама компания, но Крис не смог бы ничего поделать, если бы мафия подбила водителей на забастовку.
Со времени драки у ресторана «Албателли» он был на удивление рассудителен и холоден. Крис вырвал свою безрассудную ярость, как больной зуб, и изобрел несколько способов, которые предохраняли его от подобных вспышек.
— Почему бы вам не составить список требований ваших рабочих? — спокойно сказал Крис. — Мы посмотрим, что они из себя представляют. (Это была ложь.) Я поговорю со своими людьми. (А это была угроза. Угрозы никогда не помешают. Да и стоят недорого.) А потом поговорю с вами лично. (Вторая угроза, и тоже бесплатно.)
А потом, повернувшись к переговорному устройству, Крис произнес еще одну угрозу, самую серьезную:
— Сильвия, позови Рили. Узнай, какие грузовики ходят в Лонг-Айленд.
В Лонг-Айленд грузовики ездили за тросами. В случае забастовки водителей, перевозящих цемент, можно будет закрепить конструкцию тросами и продолжать возведение стального каркаса, пока забастовка не кончится. Конечно, он не хотел этого — такая мера могла быть только временной: стоит трос немало, придется платить и рабочим, но собеседнику следовало напомнить, что все здесь — в его власти. Крис сказал:
— После составления списка требований приходите снова, — и когда тот ушел, откинулся в кресле без сил, чувствуя себя разбитым.
За все надо платить. Теперь он знал, почему отец потерял самообладание в разговоре с Рендиди — он просто был не способен выносить вымогательства. Отдавать свои деньги, заработанные таким потом, было невыносимо. Вечером, провожая Тони в аэропорт, он сказал:
— Если бы Рендиди пришел сам, я мог бы убить его.
— Скажи ему, чтобы он трахал самого себя.
— Это может сойти с рук в Гарварде. Здесь я должен помнить, что мне приходится иметь дело с этими ублюдками.
— Эту же ошибку делал отец.
— Я многому научился на ошибках отца. Главное — надо держать себя в руках.
— И сделать эту систему вечной, — холодно сказал Тони.
— Ты взлетел очень высоко над всеми нами. А мне приходится быть внизу и продолжать дело.
— Значит, ты смотришь на вещи иначе, чем все мы.
— Кто это — мы?
— Целый город. Страна. Демократия — неустойчивая вещь, а ты подрываешь ее своими выплатами мафии.
— Я говорю о деле.
— О деле? Посмотри на воду.
Они ехали вдоль залива, вклинивающегося в Нью-Йорк с Атлантики. Несколько ржавых сухогрузов стояли на якоре. Если не считать одинокого буксира, бороздящего водную гладь, залив был пуст.
— Ну и что?
— Где сейчас корабли?
— Какие корабли?
— Когда мы были детьми, отец водил нас на пристань смотреть корабли. Ими была полна вся гавань, помнишь? А сейчас все пусто. Мафия при помощи профсоюзов влезла в этот бизнес, и лучшая бухта в мире сейчас пуста. Ты хочешь видеть то же самое у себя на стройке?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Если ты не понимаешь, что надо просто быть честным, посмотри на это с точки зрения выгоды.
— Я смотрю с точки зрения ответственности. Я хочу сохранить компанию отца.
— И также продолжать платить мафии? Деньги — это власть. Люди — такие, как ты, — дают мафии эту власть, и она заставляет остальных платить ей, как это делаешь ты и делал отец.
— Я оторву твою чертову голову, если ты не перестанешь так говорить об отце.
— Тогда почему ты не попытаешься сделать это? — ответил Тони. — Просто это ничего не изменит. Если ты будешь продолжать платить этим ублюдкам, ты наверняка пересечешь линию, за которой возврата назад не будет. Они станут твоими хозяевами навсегда. Тогда мы — я и ты — окажемся в разных лагерях.
— Но мы — одна семья.
— Только не надо об этом. Семья — это то, о чем говорил отец. Теперь его нет... Разве ты не видишь, что одна из главных вещей, делающих безопасной нашу жизнь, — это то, что отношение к тебе как к гражданину важнее отношения к тебе как к члену какой-нибудь семьи?
— Включая братьев?
— Особенно братьев. Люди должны понимать свою ответственность за положение дел в этой стране.
— Что с тобой? Ты смотришь на вещи только с одной точки зрения. Кто, дьявол, дал тебе право судить, что хорошо, а что плохо?
— Никто не давал, — сказал Тони. — Существует закон.
— Закон не учитывает реальных особенностей. Надо хотя бы немного понимать проблемы обыкновенных людей. Почему ты такой твердолобый?
— Я вижу, как ты распустил слюни перед теми, кто убил твоего отца.
Крис развернулся и ударил, вложив в удар всю свою ярость. Тони успел отпрянуть, но кольцо на руке Криса, которое ему подарили по окончании средней школы, расцарапало щеку. Когда Крис увидел кровь, он пришел в себя.
— Я прошу прощения, — сказал он, мысленно поклявшись убить Рендиди. И боссов Рендиди, и боссов его боссов. Вплоть до дона Ричарда. Заставить их потерять то, что потерял он. — У тебя течет кровь... Очень больно?
Тони достал пластырь и наложил на порез.
— Тебе не нравится правда?
— Мне жаль, что я тебя ударил. Тебе не следовало этого говорить.
Крис медленно проехал мимо автостоянки прямо ко входу в аэровокзал.
— Ты не можешь припарковать машину?
— Если ты хочешь мне что-нибудь сказать, то напишешь в письме.
Тони, казалось, это задело.
— Послушай. Я хочу сказать прямо. Я собираюсь работать на государственной службе, и если ты будешь якшаться с мафией, у меня возникнут проблемы.
— Я не буду для тебя проблемой.
Тони выбрался из машины и прошел сквозь двери аэровокзала. Крис смотрел, как он уходит. Вдруг он выскочил из машины, вбежал в вокзал и догнал Тони у самой регистрации.
— Эй, нас осталось только двое... Я хочу с тобой попрощаться.
Тони выдавил из себя улыбку:
— Убери руки, паршивая гиена. Ты хочешь, чтобы эта дама считала, что я — голубой?
