Брижит Обер - Песнь песков
— Да потому, что этому глиняному сосуду, кальяну, наверное, лет сто, не больше.
— Если бы вы его осмотрели, мы бы знали это точно!
— А что, у меня было время? Мне вот кажется, что ночка выдалась очень насыщенной событиями, не правда ли?
— Вам интересно узнать, что написано на палке? — прервала их Татьяна сладким голосом.
Все замолчали.
— «Человек», — медленно произнесла она.
— «Человек»? — повторил Д'Анкосс. — Вы хотите сказать, что на вашем сосуде изображен мальчик со сциталом, на котором имеется надпись клинописью на древнеаккадском языке, и вы предполагаете, будто она дает кодировку знаков, нанесенных на ногу мальчика, а именно «человек»? — подвел он итог.
— Вот именно.
— Но какой смысл кодировать такое банальное слово? — заметил Маттео.
— Возможно, мы имеем лишь часть послания, — дал свое объяснение Ян. — Возможно, существует целая серия сосудов с рисунками, и смысл появляется, только если их соединить?
— Код в коде… — пробормотал Маттео. — Покажите-ка мне этот черепок.
Ян осторожно протянул ему осколок. Маттео положил его на свой металлический чемоданчик, а затем достал стереоскопическую лупу.
— Посмотрим, посмотрим… Ну конечно! — внезапно воскликнул он, нахмурив брови. — Термолюминесцентный метод я, конечно, сейчас применить не могу, но, принимая во внимание технику обжига, похоже, перед нами сосуд — современник Жирофта. То есть это приблизительно трехтысячный год до нашей эры. В общем, ему около пяти тысяч лет. Выходит, у этих бедных людей на этажерке пылилось целое состояние.
— Но сам рисунок, возможно, сделан позже! — высказал мнение Д'Анкосс. — Покажите-ка… мм… на первый взгляд этот глубокий черный цвет и темно-красный… здесь, несомненно, есть что-то эллинистическое…
— Греко-буддийский экземпляр, на котором надпись на древнеаккадском? Но это просто бред какой-то!
— Маттео, вы поразительно недоверчивый человек! — взорвался Д'Анкосс.
— Вовсе нет, я просто призываю логику!
— Бактрия? Согд? Кушанская империя? — бормотала Татьяна, перечисляя древние царства Центральной Азии, где прослеживались греческие влияния.
— Ну да, что-то в этом роде… что объясняло бы декоративный стиль, — сказал Д'Анкосс. — Но у человека, который здесь нарисован, особое телосложение. Ничего общего с обычными изображениями человека, свойственными кушанскому или греко-азиатскому искусству…
— Слово «человек», «homme», — пробормотал Ян, — происходит от индоевропейского «gyohm», то есть «земля». Человек, создание, рожденное землей, изображенный на глиняном сосуде… Здесь есть какая-нибудь связь?
Дискуссия была прервана внезапным торможением. Роман, который сидел, развернувшись всем телом назад, чтобы лучше слышать, вновь перенес все свое внимание на дорогу, опасаясь худшего. Но там ничего особенного не было, только двое мужчин в полотняных кепках. Одетые в длинные синие рубашки и черные широкие брюки, они стояли одни в этом безлюдном месте, по обе стороны небольшого песчаного кратера, опустив головы, рядом с осликом, нагруженным большими ивовыми корзинами. Они подняли головы к тяжелой поклаже, потом опять опустили к маленькому холмику под ногами.
— Почему ты затормозил? — спросил Роман Влада.
— Не знаю, у них вид озадаченный.
Омар опустил стекло и закричал на фарси:
— Салям! Добрый день! Все в порядке?
Один из мужчин сделал знак остановиться.
— Tavaghof konid, lotfan! Пожалуйста, остановитесь.
Нижнюю часть его лица скрывала коротко подстриженная борода, вид у него был действительно озадаченный и встревоженный.
Влад припарковал «Серебряный Рейнджер» на обочине.
— Пойдем посмотрим…
— А если это ловушка? — сказал Роман, пытаясь его удержать.
Влад нырнул под приборную доску и вытащил свою винтовку Драгунова.
— Ты прав, надо быть осторожнее. Ли, ты нас прикроешь.
— Я иду с вами! — бросила Лейла.
— Ты останешься здесь, — отрезал Роман, спрыгивая на землю. — Это приказ!
Они медленно приблизились к двум мужчинам, которые стояли не шевелясь. Корзины, которые нес ослик, были наполнены рабочими инструментами, Роман заметил заступ, а еще камни, сваленные у ног более высокого и худого.
— Что случилось? — вежливо спросил Омар.
Высокий и худой, чья кепка была украшена изображением исламского полумесяца, стал что-то очень быстро говорить, скребя бороду, и Роман, который плохо понимал его акцент, обернулся к Омару.
— Они рабочие, они приехали tamir kardan, чинить канат, — перевел ему молодой человек.
Канаты — так называются подземные каналы, которые ведут грунтовые воды через пустыню, от подножия гор до самых отдаленных поселков, делая возможным ирригацию и обработку земли, создавая искусственные оазисы. Хитроумная система, известная еще со времен бронзового века. Каналы, прорытые на глубине от пятнадцати до ста метров, в которые можно попасть только через колодцы, вырытые на определенном расстоянии, чтобы каналы можно было чистить и содержать в порядке.
Высокий и худой заговорил вновь, между тем как маленький, чья кепка, судя по надписи, была родом из Бама, святой цитадели, разрушенной страшным землетрясением две тысячи третьего года, хранил молчание. Омар перевел:
— Ab, вода, amadan, больше не идти в деревню, они подумали, может, обвал. Тогда стали спуститься, чтобы чистить, — продолжал он, указывая на кучу грязных камней.
Роман кивнул, не переставая задаваться вопросом, в чем же все-таки проблема и почему эти двое мужчин стоят здесь, ничего не делая, на краю колодца для спуска в канал, наличие которого, согласно традициям, обозначено терракотовым кругом около метра в диаметре, которые, увы, все чаще заменяют старыми шинами от грузовиков.
Худой и высокий, который явно был за главного, скривившись, показал на отверстие под ногами, жестом предлагая Роману, Омару и Владу наклониться, что они и сделали не без осторожности.
Там было темно и пахло сыростью, холодом, тиной и стоячей водой. Не было видно ни зги. Те, кто выполняет такую работу, без сомнения, заслуживают уважения: мало того что им приходится копаться в полной темноте, как кроты, так еще существует риск обвала в этих сооружениях, возраст большинства из которых превышает три тысячи лет, не говоря уже о недостатке воздуха и опасности попасть в водяной карман и утонуть.
И бог знает что могло там плавать, как, например, эти огромные слепые рыбы странного, молочно-белого цвета, которых с гордостью показывали Роману крестьяне и которых он предусмотрительно избегал пробовать.
Впрочем, там и в самом деле виднелось что-то белое, как раз у вертикальной стенки. Он почувствовал, как рука Омара сжала ему плечо.
— Andja, там!
Ну что «там»? В самом деле, не заставили же они их остановиться ради этих несчастных рыб-альбиносов?
Неподвижные рыбы, тощие и длинные. Переплетенные. Как… как кости на пиратском флаге. Кости.
Груда костей.
Груда костей, извлеченная на поверхность, пара обломков известняка и три бутылки соды. Именно это и рассматривали озадаченные мужчины. Роман бросил быстрый взгляд на Влада, который в ответ недоуменно пожал плечами:
— Какое-нибудь животное свалилось в колодец и не смогло выбраться. Похоже, такое здесь случается сплошь и рядом. Не понимаю только, почему у них такие физиономии.
Он повернулся к двум типам с мрачными лицами.
— Sag, собака, — сказал он, — упала, kharedj shodan, не смогла выйти! Ну, пока, мужики, счастливо оставаться.
Влад уже развернулся, чтобы идти к трейлеру, когда один из рабочих похлопал его по плечу. Влад вздохнул, подняв к Роману измученные глаза. Омар не говорил ничего, стоял, поглаживая бороду, и тоже казался весьма озабоченным. Высокий и худой вытащил нечто из своей сумки. Это нечто, вне всякого сомнения, не могло принадлежать семейству псовых, и вообще никакому животному. Это была ступня, остов человеческой ступни, прекрасно сохранившийся, цвета слоновой кости.
— Не собака, — сказал он по-английски, — человек! Много костей человека, payin, внизу…
— Наверное, такие же рабочие, которые были застигнуты осыпью, когда работали там, — предположил Влад, нахмурив брови. — За три тысячи лет существования этих штук наверняка не один человек там утонул или был засыпан землей!
Он обратился к Омару, по-прежнему застывшему в молчании.
— Спроси у них, почему они не поднимают кости. Омар вздохнул:
— Они уже очень много подняли! Там, в сумках!
Только тут Роман заметил большие полотняные сумки, стоящие прямо на земле, возле неподвижного ослика, который меланхолично жевал пучок чертополоха. Наверняка эти сумки предназначались для того, чтобы вытаскивать строительный мусор, когда подземный канал оказывался прочищен. Второй рабочий, тот, что поменьше, театральным жестом открыл одну из них и опрокинул, высыпав содержимое на каменистую землю.
