Хуан Гомес-Хурадо - Эмблема предателя
- Возможно, в последнее время я стала немного рассеянной. Слишком много переживаний, - сказала мать, ласково проведя по его лицу.
"Это лишь вопрос времени, - подумал Пауль. - Плохи дела".
Однако он подозревал, что мать скрывает что-то еще. Он собирался выяснить правду о смерти отца, но не знал, с чего начать. Невозможно было приблизиться к фон Шрёдерам, по крайней мере, пока они пользуются благосклонностью судьи. Они могли бы бросить Пауля в тюрьму в любой миг, а он не смел рисковать, когда мать в таком состоянии.
Эта проблема снедала его по ночам. Сейчас он хотя бы мог грезить, не боясь разбудить мать, потому что они впервые в жизни спали в разных комнатах. Пауль переехал в комнату на втором этаже, хоть и тесную, но зато он мог наслаждаться одиночеством.
- Никаких девушек в комнатах, герр Райнер, - повторяла хозяйка по меньшей мере раз в неделю. И Пауль, обладающий воображением и желаниями шестнадцатилетнего подростка, находил время, чтобы пофантазировать и на эту тему.
В следующие месяцы Германия снова возродилась, как и Райнеры. В конце июня 1919 года новое правительство подписало Версальский договор, в котором единственной виновницей войны была названа Германия, и ей присудили выплату огромных репараций. На улицах росло подспудное возмущение тем унижением, которому подвергла немцев Антанта, но в основном люди наконец-то вздохнули спокойно. В середине августа вступила в действие новая конституция.
Пауль стал ощущать, что жизнь возвращается к нормальному порядку. Еще непрочному, но порядку. Он также понемногу стал забывать окружающую его отца тайну. Частично из-за трудности этой задачи, частично из-за страха ей заняться, а частично из-за всё возрастающей необходимости позаботиться о матери.
До той минуты, когда во время полуденного перерыва, как в тот день, когда он просил работу, Клаус отставил пустую пивную кружку, скомкал обертку от бутерброда и вернул Пауля к реальности.
- Ты кажешься умным пареньком, Пауль. Почему же ты не учишься?
- Такова жизнь. Война. Люди, - ответил тот, пожав плечами.
- С жизнью и войной ничего не поделаешь, но люди... людям ты можешь вернуть удар, Пауль, - заявил угольщик, выпустив облачко сизого дыма. - Ты из тех, кто возвращает удары?
Пауль внезапно ощутил досаду и бессилие.
- А если знаешь, что тебя ударили, но не знаешь, кто это и как?
- Тогда не оставь от них камня на камне, пока это не выяснишь, парень.
12
В Мюнхене стояла тишина.
Однако в роскошном здании на берегу Изара слышался какой-то шум. Недостаточно громкий, чтобы разбудить кого-либо из его обитателей. Из одной из комнат, выходящих на площадь, доносился лишь приглушенный звук.
Это была старомодная комната - детская, которая совершенно не соответствовала возрасту ее хозяйки. Она покинула этот дом пять лет назад и пока не имела времени поменять обои на стенах, заставленные куклами полки или кровать с розовым балдахином. Однако в такую ночь ее раненое сердце с благодарностью принимало все эти предметы, возвращающие ее к тому безопасному миру, который она давно покинула. Она проклинала себя, что так отступила от своих принципов независимости и решительности.
Это был тихий плач, заглушенный подушкой.
На кровати лежало письмо, полускрытое сбившимися простынями, так что можно было прочитать лишь первые строчки.
"Колумбус, Огайо, 7 апреля 1920 года.
Дорогая Алиса!
Я надеюсь, у тебя всё хорошо. Если бы ты знала, как нам тебя не хватает, хотя до начала бального сезона осталось всего две недели. В этом году мы наконец-то сможем ездить на балы без родителей, только с компаньонкой. И мы сможем выезжать на балы по крайней мере раз в месяц!
Однако самая грандиозная новость за этот год - это помолвка моего брата Прескотта с одной девушкой с востока, Дотти Уолкер. Все кругом только и говорят, что о богатстве ее отца, Джорджа Герберта Уолкера, и о том, какая это хорошая партия для них обоих. Мама очень рада предстоящему браку, а мне бы хотелось, чтобы ты обязательно приехала на свадьбу, потому что это первая свадьба в нашей семье, а ты ведь - одна из нас".
Девушка всхлипывала медленно, словно никак не могла признать эти слезы своими. В правой руке она сжимала куклу, а когда это осознала, то швырнула ее в другой конец комнаты.
Я уже взрослая. Взрослая.
Той же рукой, что только что сжимала куклу, она медленно нащупала впотьмах край ночной рубашки на середине бедер и задрала ее наверх. Другая рука некоторое время сражалась с резинкой трусиков, приоткрыв проем, через который могла проникнуть правая, примкнув к тонкой коже живота.
Она начала медленно двигать рукой.
Алиса думала о Прескотте, о том, каким его помнила - как они вместе шли по дубовой аллее к дому в Колумбусе, а он шептал ей что-то на ухо и обнимал. Его тело было теплым и потным. Но когда она подняла голову, то обнаружила, что ее спутник не черноволосый и мускулистый, как Прескотт, а худой блондин. Его лицо она в своих грёзах не могла узнать.
Ее руки задвигались быстрее, а тихое всхлипывание прекратилось, пока не возникло снова.
Только это был уже не плач.
13
Всё случилось так быстро, что не суждено было подготовиться.
- Черт возьми, Пауль, где тебя носило?
Пауль только что прибыл на Принцрегентплатц с нагруженной повозкой, и как всегда, когда они работали в богатых кварталах, Клаус пребывал в ужасном расположении духа. Движение здесь было ужасным. Машины и трамваи вели вечную битву против передвижных вагончиков с пивом, ручных тележек лоточников и даже велосипедов чиновников. По площади каждые десять минут проходили наряды полиции, пытаясь навести порядок в этом хаосе, пряча непроницаемые лица под кожаными шлемами. Их уже два раза предупреждали, что нужно ускорить разгрузку, иначе они получат штраф.
Угольщики не могли себе такого позволить. Хотя в декабре 1920 года они получили много заказов, всего две недели назад энцефалит унес двух лошадей, и их пришлось заменить под слезы Хульберта, который жил только ради этих животных. У него не было семьи, даже спал он на конюшне. Клаус потратил все последние деньги на покупку новых лошадей, и теперь любые расходы его просто бы уничтожили.
Неудивительно, что в этот день угольщик начал орать, как только повозка показалась из-за угла.
- На мосту была ужасная пробка.
- Мне плевать! Спускайся сюда и помоги нам разгружать, пока не явились эти стервятники.
Пауль спрыгнул с козел и начал стаскивать корзины. Сейчас это давалось ему с гораздо меньшими усилиями. Хотя ему было еще далеко до семнадцати и он не полностью повзрослел, оставаясь таким же худым, но его руки состояли из одних мышц.
Оставалось разгрузить еще пять или шесть корзин, и они работали всё быстрее, поскольку с каждым разом цоканье копыт конного патруля раздавалось всё ближе.
- Они уже идут! - крикнул Клаус.
Пауль оттащил предпоследнюю корзину почти бегом, бросил ее в угольный погреб и помчался вверх по лестнице обратно на улицу, капли пота стекали у него со лба. И когда он высунул голову наружу, что-то ударило его прямо в лицо.
На мгновение мир вокруг застыл. Пауль едва заметил, как его тело по инерции за полсекунды перевернулось в воздухе, а ноги заскользили по лестнице. Он взмахнул руками и рухнул навзничь. Он даже не успел почувствовать боли, потому что еще раньше его поглотила темнота.
За десять секунд до этого Алиса и Манфред Танненбаумы шли по площади, возвращаясь из ближайшего парка, куда девушка водила брата немного прогуляться, прежде чем станет слишком холодно. В ту ночь выпал первый снег. Хотя он и не задержался надолго, вскоре мальчику придется провести три или четыре недели почти без движения.
Манфред использовал эти последние минуты по максимуму. Днем раньше он вытащил из шкафа старый футбольный мяч и теперь стучал им по стенам под неодобрительные взгляды прохожих. При других обстоятельствах Алиса скорчила бы недовольную физиономию - она не выносила, когда детей считали досадной помехой, но в этот день ей овладела меланхолия и неуверенность. Она сосредоточенно смотрела на пар от своего дыхания в холодном воздухе, погруженная в размышления и обратив на Манфреда внимание, только когда нужно было взять мяч в руки, чтобы перейти улицу.
Когда до дома оставалось всего несколько метров, мальчик увидел открытые двери подвала, представил, что это ворота на стадионе Грюнвальдер, и изо всех сил забил гол. Мяч, сделанный из жесткой кожи, пролетел по идеальной дуге и ударил прямо в лицо человеку, который тут же исчез внизу.
- Манфред, осторожно!
Рассерженный окрик Алисы превратился в вопль, когда она увидела, что мальчик попал в человека. Ее брат в ужасе застыл на тротуаре. Девушка подбежала к дверцам подвала, но один из спутников упавшего, низкорослый и в бесформенной шляпе, уже ее опередил.
