Джефф Пови - Клуб серийных убийц

Семеро людей, собравшихся вокруг стола, немедленно и очень громко отзываются:

— Я это сделаю! — Я добавляю свой голос, но понимаю, что, чтобы меня услышали, мне следовало бы завизжать. Все поднимают руки, как школьники, и выглядят такими возбужденными и готовыми к свершениям, что я уж и не знаю, какое решение примет Тони, председатель клуба.

— Меня. Выбери меня, Тони.

— Нет, меня.

— Меня, Тони, меня.

— Я это сделаю, — говорит Тони и рыгает. У него такой холодный взгляд и еще более холодный голос, что спор заканчивается, не начавшись.

Я делаю еще один огромный глоток пива.

Одним меньше, осталось восемь.

С самого начала я нарочно сел рядом с Таллулой. Я изучаю ее некоторое время и прихожу к выводу, что не могу придумать никого, кто раздражал бы меня так же сильно. Когда-то она училась в Школе искусств, но кончила тем, что натирает полы в стриптиз-клубе до и после представлений. Она носит вещи из социального магазина, живет в полуразвалившемся гетто, и все, чего ей еще хочется в жизни, — это убить как можно больше людей. Она открыто признает, что ненавидит все человечество, и, насколько я себе представляю, это чувство взаимно.

Я изучаю татуировку на правом предплечье Таллулы. Там изображен кинжал, с лезвия которого капает кровь, а получившаяся лужица образует слова «Арт мертв». Зная Таллулу, я могу предположить, что Арт в данном случае — вовсе не искусство, а имя какого-то несчастного парня, с которым она была знакома.

— У меня никогда не хватало смелости спросить, но я всегда хотел узнать, где тебе сделали эту татуировку. У меня есть приятель, над которым требуется как следует поработать иголкой, — я выражаюсь так, как будто знаком с жаргоном татуировщиков, и думаю, что это звучит классно.

Таллула смотрит на меня, в ее холодных серых глазах ничего, кроме ненависти.

— Я сделала это сама.

— Ух ты. Это же… ох… просто здорово. Так ты, значит, левша?

— Ты так думаешь? — Сарказм тут совершенно ни к чему, но такая уж у нее манера.

Я умоляюще улыбаюсь.

— Я поражаюсь, почему ты не занимаешься татуировкой профессионально. Ты так великолепно это делаешь!

Таллула делает саркастическую гримаску и закуривает.

— Подтирать пол за стриптизершами. Это так унизительно, особенно когда у человека такой большой талант. — Я должен ее подколоть. Просто должен. Ничего не могу поделать. Я сказал «подколоть»? — Знаешь, твоя история меня просто пронзила… — я показываю себе на сердце. — Вот здесь. До сих пор не могу поверить, что ты со мной этим поделилась.

— Я рассказывала всему клубу, не одному тебе.

— Я знаю, но история была такая… динамичная. .. казалось, ты рассказываешь только мне, мне одному. Она была такая захватывающая, у меня было такое ощущение, что в комнате больше никого нет. — Мне хотелось забраться ей под кожу, стать чернилами, которые она использует, чтобы татуировать своих жертв. Ничего не могу с собой поделать. Люблю их злить.

На заднем фоне Джеймс Мейсон описывает подробности своего последнего убийства.

— Я обещал мамочке, что убью его. Я считал его угрозой — для всего, чего мы добились таким тяжким трудом. Он не был из той социальной группы, которую мы с мамочкой презираем, для меня это был просто способ сказать мамочке: «Этого судью приятно будет убить». Ни больше ни меньше. И должен вам сказать, я и в самом деле наслаждался, убивая его. Тут я не могу себя защитить, — как будто он когда-то может. — Я просто развожу руками и признаю, что это было отличное убийство.

Таллула слушает историю вполуха, она презирает Джеймса, как и всех нас.

— Этот игольчатый пистолет… Какой инструмент… Какое оружие… — я качаю головой, причмокиваю губами, как будто Таллула настоящая Королева Убийц.

И даже она, с ее холодным сердцем и ненавистью ко всему окружающему, уступает под моим нажимом.

— Насчет этого твоего друга. Вы близкие друзья?

— Ну… нет. Он… знакомый. Ну, мы просто товарищи по работе.

— Так он мужчина?

— Да-а… По крайней мере, так он уверяет, — я фыркаю. Какая восхитительная шутка. Таллула даже не слышит, ее глаза сужаются.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе, что ходит смотреть на стриптизерш? Что платит за то, что женщины унижаются на глазах у кучи бездельников?

Я притворяюсь, что обдумываю это.

— Вообще-то теперь, когда ты об этом упомянула… Знаешь. Мне кажется, он туда ходит. По ночам он обычно свободен. Он немного… Ну, ты понимаешь… Немного развращенный.

Глаза Таллулы расширяются, и я понимаю, что она в моих руках.

— Устрой нам встречу.

Сначала я думал, что с Талуллой придется повозиться. Я не рассчитывал, что в ее расписании убийств найдутся свободные места.

— Я татуирую его. С головы до ног.

— По-моему, он хотел только маленькую бабочку…

— Чего он хотел, меня не волнует. Когда я могу это сделать?

— Я думаю, чем скорее, тем лучше.

— Мне нравятся среды.

Таллула отворачивается. Разговору конец. Я смотрю на ее гладкие, мышиные волосы. Я представляю, как она убирает рассыпанные орешки и пролитое пиво, и почти вижу, как ненависть растет в ней, заполняя собой грудь. Наверное, извращенцы из первого ряда кричат на нее. Могу спорить, что она кричит на них в ответ, и наверняка они бросают орехи прямо в ее открытый рот.

Я улыбаюсь про себя, не этому образу, а тому, что, сама того не зная, Таллула собирается убить федерального агента Кеннета Вэйда.

И честно говоря, я не уверен, что не позволю ей сделать это.

Тут есть о чем подумать, и позже, притворившись, что мне нужно в туалет, и выскользнув наружу к ближайшей телефонной будке, я звоню агенту Вэйду.

— Таллула хочет встретиться с вами.

— Отлично. Ну что, как план? Пока работает.

— Мне пришлось сказать ей, что вы любите ходить в стриптиз-клубы.

Агент Вэйд делает паузу.

— Откуда вы знаете?

Я молчу, немного удивленный.

— Я э-э… я просто… мне показалось, вы из тех ребят, которые любят хорошо проводить время. — Говоря это, я уже знал, что прозвучат мои слова неважно.

— Ну да, и ничего такого в этом нет.

— А я и не говорил, что есть…

— Просто с моей работой трудно рассчитывать на серьезные отношения…

— Безусловно.

— Куча ребят ходят туда.. :

Я почти не слушаю агента Вэйда, потому что слишком захвачен мыслью, что Таллула вполне могла бы сама по себе зататуировать его до смерти. Я даже представляю себе лозунг, который она нанесла бы на его здоровую загорелую кожу.

«Агент Вэйд мертв».

Игольчатый пистолет

Могу поклясться, что по средам дождь бывает даже сильнее, чем обычно. Одну вещь я вам не советую делать в Чикаго — гулять с вашей собакой в среду вечером. Лучше пусть скулит, пока не спятит, потому что иначе бедного маленького бродягу просто смоет потопом.

Агент Вэйд стоит на углу пустынной улицы, дождь льет как из ведра, а я сижу рядом с Таллулой, которая плывет, словно по морю, на своей старой развалюхе. Агент Вэйд внезапно широко улыбается под струями дождя и начинает махать нам. Он выглядит возбужденным, и меня немного тревожит, что ему может не хватить хладнокровия. На нем бейсболка, его одежда ничем не отличается от одежды любого другого парня, посещающего стрип-шоу, — рубашка лесоруба и джинсы со следами опилок. Таллула тормозит и смотрит на меня.

— Это твой сопляк?

Я не отвечаю, а попросту открываю дверь. Пока агент Вэйд спешит к нам, я думаю, что дождь идет уже девятнадцатый день подряд, и я не чувствую ни малейшего ветерка. Так что эти тучи даже нечему разогнать.

Агент Вэйд садится рядом со мной и дружески кивает.

— Кошмарный вечерок.

— Да уж. Что есть, то есть. Я поворачиваюсь к Таллуле.

— Это мой друг, э-э…

— Баркли. Баркли Мун. Вы можете звать меня Барк [3]. — Я под впечатлением — отличный псевдоним. Просто блестящий. О таком имени Уильям Холден и мечтать бы не мог.

Оставшуюся часть путешествия я слушаю, как агент Вэйд через мою голову отвечает на холодные и колкие замечания Таллулы. Как будто меня вообще нет поблизости.

— Я мечтал о татуировке, когда был еще вот таким, — агент Вэйд — или Барк, как он представился своей новой знакомой, —улыбается, выпучив глаза на Таллулу, которая ведет машину. Он действительно в радостном возбуждении, и я думаю, это потому, что до сих пор он ни разу не встречался со скиллерами. По крайней мере, с живыми. — Мама мне не разрешила. Отказалась наотрез. Я ее сто раз просил.

— Она еще жива? — Таллула похожа на свой игольчатый пистолет — сразу в цель.

Агент Вэйд делает паузу. Проглатывает комок. Голос его становится менее уверенным.

— Несчастный случай. — Эти два слова содержат все, что нужно знать Таллуле. Тему надо закрыть.

— Вы видели, как это случилось? — Таллула вообще не знает, что такое такт.

Спустя некоторое время агент Вэйд все же утвердительно кивает. Он отлично играет свою роль. В ФБР его хорошо научили.