Патриция Корнуэлл - Черная метка
– Он здесь. Или был здесь. Доктор Скарпетта, помните то письмо, которое вы получили в прошлом месяце от той отвратительной женщины?
– Какой отвратительной женщины? – спросила я, оглядывая коридор в поисках Марино.
– Из тюрьмы. Которая убила мужа сразу же, как застраховала его на миллион долларов.
– А-а, эта...
Войдя в кабинет, я сняла пиджак и поставила дипломат на пол.
– Зачем Марино меня ищет? – повторила я.
Роза не ответила. Я стала замечать, что она начинает плохо слышать. Меня пугало каждое напоминание об ожидающих ее недугах. Положив свидетельства о смерти на пачку других, которые еще не успела просмотреть, я повесила пиджак на спинку кресла.
– Дело в том, – громко сказала Роза, – что она послала другое письмо, на сей раз обвиняя вас с вымогательстве.
Я сняла свой халат, висевший на обратной стороне двери.
– Она утверждает, что вы сговорились со страховой компанией и поменяли причину смерти мужа с несчастного случая на убийство, чтобы страховщикам не пришлось выплачивать деньги. За это вы получили достаточно большой "откат", на который – по ее мнению – можете себе позволить содержать "мерседес" и покупать дорогие костюмы.
Я накинула халат на плечи и просунула руки в рукава.
– Знаете, доктор Скарпетта, я больше не могу иметь дело с этими сумасшедшими. Некоторые из них меня просто пугают, и мне кажется, что все дело в Интернете.
Роза заглянула ко мне.
– Вы меня не слушаете, – проговорила она.
– Я покупаю костюмы на распродажах, а вы во всем обвиняете Интернет.
Возможно, я меньше обращала бы внимания на одежду, если бы Роза не выгоняла меня за дверь каждый раз, когда магазины объявляли о сезонных распродажах. Я ненавидела делать покупки за исключением хорошего вина и еды. Ненавидела толпы. Ненавидела торговые центры. А Роза ненавидела Интернет и считала, что конец света наступит именно из-за него. Мне придется заставить ее пользоваться электронной почтой.
– Если позвонит Люси, проследите, пожалуйста, чтобы ее соединили со мной, где бы я ни находилась, – попросила я, когда в кабинет Розы вошел Марино, – и попробуйте дозвониться ей через управление. Можно попросить, чтобы она позвонила.
Мысль о Люси меня пугала. Я потеряла самообладание и наговорила лишнего. Роза украдкой взглянула на меня. Она каким-то образом догадалась о моем состоянии.
– Капитан, – обратилась она к Марино, – сегодня вы выглядите элегантно.
Марино хмыкнул. Зазвенело стекло, когда он открыл банку с лимонными леденцами, стоявшую на ее столе, и вынул горсть конфет.
– Что мне делать с письмом этой сумасшедшей леди? – Роза покосилась на меня через открытую дверь, глядя поверх сдвинутых на нос очков.
– Думаю, нужно отправить дело этой леди (если вы его найдете) прокурору, – сказала я. – На случай если она подаст в суд. Что, вероятно, скоро последует. Доброе утро, Марино.
– Ты говоришь об этой идиотке, которую я упрятал за решетку? – спросил он, посасывая конфету.
– Точно, – вспомнила я. – То дело расследовал ты.
– Поэтому, надо понимать, на меня тоже подадут в суд?
– Возможно, – пробормотала я, шурша пачкой вчерашних телефонных сообщений. – Почему все звонят, когда меня не бывает на месте?
– Мне уже почти нравится, что на меня подают в суд, – признался Марино. – Это придает мне значительности.
– Не могу привыкнуть к вашей форме, капитан Марино, – сказала Роза. – Мне нужно отдавать честь?
– Не искушай меня, Роза.
– Я думала, твоя смена начинается в три, – проговорила я.
– Когда на меня подают в суд, я утешаюсь тем, что за все платит город. Ха-ха. Пошли они к черту.
– Посмотрим на твое "ха-ха", когда тебе придется заплатить самому и ты потеряешь свой грузовик и надувной бассейн. Либо все елочные гирлянды или, Боже упаси, запасные предохранители для электрощитка, – предупредила Роза, в то время как я закрывала и открывала ящики письменного стола.
– Кто-нибудь видел мои авторучки? – спросила я. – У меня не осталось ни одной. Роза, где авторучки "Пайлот"? В пятницу у меня лежала по крайней мере одна коробка. Я хорошо помню, потому что в последний раз покупала их сама. И Боже мой, "Уотерман" тоже пропал! – Я же предупреждала, чтобы вы не оставляли в столе ничего ценного.
– Пойду покурю, – сказал Марино. – Я по горло сыт этими офисами для некурящих. В твоем заведении полно трупов, а государство беспокоится о курении. А как насчет паров формалина? Пара вдохов этой штуки убивает лошадь.
– Черт побери! – Я с грохотом задвинула один ящик и выдернула другой. – И догадайтесь, что еще пропало? Болеутоляющее, пудра и антиперспирант! – Теперь я разозлилась по-настоящему.
– Деньги на кофе, мобильный телефон Клеты, завтраки, а теперь ваши ручки и аспирин. Теперь я беру сумочку с собой, куда бы ни пошла. В офисе начинают называть этого вора "похитителем тел", – сердито проговорила Роза, – что я ни в коей мере не нахожу смешным.
Марино подошел и обнял ее.
– Дорогая, нельзя обвинять того, кто хочет похитить твое тело, – ласково прошептал он ей на ухо. – У меня возникло такое желание с тех пор, как я впервые положил на тебя глаз, когда начал учить дока всему, что она знает.
Роза с притворной застенчивостью чмокнула его в щеку и положила голову на его плечо. Неожиданно она показалась мне печальной и очень старой.
– Я устала, капитан, – тихо сказала она.
– Я тоже, дорогая. Я тоже.
Я взглянула на часы.
– Роза, сообщи, пожалуйста, всем, что совещание откладывается на несколько минут. Марино, пойдем поговорим.
Курилкой служил угол на лестничной площадке, где стояли два стула, автомат с кока-колой и старая, побитая пепельница, которую мы с Марино поставили между нами. Он закурил, и я испытала знакомый приступ стыда.
– Зачем ты пришел? – спросила я. – Разве вчера было мало проблем?
– Я думал о том, что вчера вечером сказала Люси. О моем теперешнем положении. О том, что меня перевели в патрульные, что я ни для чего не пригоден, что я конченый человек. Если хочешь знать правду, я не могу с этим смириться. Я детектив и был им почти всю жизнь. Не приучен работать в форме, док. Не могу работать на таких идиоток, как Диана Брей.
– Поэтому в прошлом году ты сдал экзамен по расследованиям на месте происшествия, – напомнила я. – Тебе не обязательно оставаться в полицейском управлении. Или вообще служить в полиции. У тебя более чем достаточно лет выслуги, чтобы уйти на пенсию. Ты сможешь работать по собственным правилам.
– Не обижайся, док, но мне не хочется работать и на тебя тоже. Ни на временной основе, ни в качестве привлеченного специалиста – ни в каком качестве.
Штат выделил мне две должности следователей, и они еще не были заняты.
– Я хочу сказать, что у тебя есть выбор. – Я была немного обижена его отказом, но старалась этого не показывать.
Марино молчал. Я подумала о Бентоне, увидела его глаза, а потом он исчез. Почувствовала холодную тень Розы и испугалась потерять Люси. Представила, что старею и как люди постепенно уходят из моей жизни.
– Не оставляй меня, Марино, – попросила я.
Он не ответил сразу, а когда повернулся, его глаза горели.
– Провались они все пропадом, док. Мне никто не может советовать, чем заниматься. Если я хочу расследовать дело, я, черт возьми, буду его расследовать.
Он сбросил пепел с сигареты, явно довольный собой.
– Мне не хочется, чтобы тебя уволили или понизили в должности.
– Мне не могут дать должности ниже той, которая у меня уже есть, – ответил он в новом приступе гнева. – Меня нельзя понизить в звании, а назначения хуже моего теперешнего просто не существует. Пусть увольняют. Но знаешь что? Меня не уволят. А знаешь почему? Потому что я уйду в Энрико, Честерфилд, Ганновер – в любой округ. Не представляешь, сколько раз меня просили возглавить отдел расследований в других управлениях.
Я вспомнила о незажженной сигарете в руке.
– Некоторые даже предлагали должность шефа полиции. – Марино, будучи оптимистом, в любых обстоятельствах умел находить светлую сторону.
– Не обманывай себя, – сказала я, ощутив терпкий вкус ментола. – О Боже, не могу поверить, что опять начала курить.
– Я никого не обманываю, – ответил он, и я почувствовала, как на него, словно грозовой фронт, надвигается депрессия. – Просто иногда кажется, что попал на другую планету. Никогда не встречался с существами вроде Брей и Андерсон. Кто они такие?
– Женщины, жадные до власти.
– У тебя есть власть. У тебя гораздо больше власти и возможностей, чем у них или кого-нибудь другого, включая большинство мужиков, но ты не такая, как они.
– Сейчас у меня не так много власти, во всяком случае, над собой. Этим утром не смогла даже сдержаться у себя во дворе, разговаривая с племянницей, на виду у ее напарницы и, возможно, нескольких соседей. – Я затянулась. – И мне от этого больно.
