Татьяна Полозова - Город постоянной темноты

«Притворяется», — подумал я и смекнул, что лучше перенять его тактику.

— Что с тобой такое? — Толкнул меня под ребра Марти. Наверное, звал уже не первый раз. Я посмотрел на него слипающимися ото сна глазами и дурашливо усмехнулся.

— Думаю о мисс Ровински.

Мартин непристойно засмеялся и побежал вперед, заметив своего приятеля у которого хотел стрельнуть сигарет.

Литература прошла, как обычно, вяло. Ровински пыталась заразить нас своим энтузиазмом, но мы словно сидели в пузыре и не хотели принимать ничего, отторгая ее идеи как вредоносные бактерии. Ко мне с задней парты прилетела записка, где кривым почерком Малыша Питти было накалякано: «Она сегодня необыкновенно хороша. Интересно у нее белье кружевное?» Я усмехнулся, видимо, слишком громко, потому что мисс Ровински посмотрела на меня через очки. Я быстро сунул записку в карман и тут обнаружил, что там у меня еще одна странная бумажка. Вытащив ее под партой, я заметил почерк Саймона. Он предлагал встретиться в лесу, сегодня, после ужина. Значит, появилась работенка.

Остальная часть дня прошла безынтересно и время тянулось медленнее убитой черепахи. Я с трудом дождался вечера и, быстро заглотав ужин, отправился на встречу, отказавшись от игры в мяч с парнями.

Саймон опаздывал и меня это жутко злило. Я отказался от интересного вечера, впервые за несколько дней, когда потрясающая теплая погода позволяла хоть немного выветрить дурь из головы. После самоубийств администрация, кажется, отпустила вожжи. Они даже позволяли нам играть на улице, хотя раньше это считалось роскошью. Наверное, подумали, что так проще наблюдать за нами.

— Прости, Джон, смотрел, чтобы нас не обнаружили.

Я все еще обижался, но понимал, что лучше прождать пару минут, чем провести несколько суток в карцере.

— Что Вы хотели? — Спросил я.

Саймон сел на пень, который накануне облюбовал Люк и достал свернутую в четыре раза бумажку.

— Это список ребят, которые за все время существования Обители были усыновлены или по другим причинам покинули лагерь.

Я посмотрел на фамилии. Всего одиннадцать человек. Из тысяч и тысяч заключенных-воспитанников только одиннадцать. Уму непостижимо.

— Что они мне скажут?

Саймон покачал головой.

— Ничего. Я узнал кое-что о них. Единственной фигурой, которая остается для меня тайной — это Майкл Грегори Бут. Он, вроде бы, был усыновлен в 1977 году в возрасте двенадцати лет семьей из Техаса.

Он странно посмотрел на меня, будто сомневался, знаю ли я что такое Техас.

— Но? — Подбодрил я его.

— Но его следы теряются после выезда из Обители. Я не узнал ничего о его приемной семье, хотя степень секретности не так велика. Я знаю, что это тайна частной жизни и что Грегори мог сменить имя, место жительства, но, черт побери! Я узнал все о парне из Висконсина, который попал сюда в 1969 году, был усыновлен через три года, переехал в Канаду, где стал носить имя Оливера Мартинеса Габриэля Бертрана, потом его приемная семья отказалась от него и он был передан в канадский приют, где его имя сократили просто до Оливера Мартинеса, потом через два года усыновлен снова, уже под фамилией Кеплер, в восемнадцать лет уехал на Кубу, сменил имя на Мартинеса Маркеса, а через девять лет пропал без вести. А потом как оказалось он попал в тюрьму, где потерял память и был отправлен в психушку, где и лежит до сей поры, уже называя себя Эрнестом Крузом. Как эта история может быть более запутана, чем история этого Грегори?

Я посмеялся. Действительно, больше похоже на сериал. Или на странную книжку.

— Хотите, чтобы я разнюхал об этом Буте? — Спросил я у Саймона.

Джастин вздохнул.

— Ты вряд ли что-то узнаешь у ребят. Мне нужно, чтобы ты проверил документы у Хейвса.

— У Хейвса?!

Вскрыть кабинет директора было преступлением почище всех остальных вместе взятых.

— Я пойму если ты откажешься. — Тут же дополнил он.

— Да Вы сумасшедший! Я никогда на это не пойду.

Я думал, что Саймон будет меня уговаривать, но он лишь улыбнулся.

— Я понимаю, Джек, понимаю. Я просто хотел, чтобы ты знал.

Он встал с пня и пошел прочь, оставив меня одного со списком спасенных. Теперь имя Грегори Бута мелькало у меня перед глазами красным маяком.

— Стойте! — Крикнул я вслед Саймону и побежал к нему.

22

Кабинет директора ночью охранялся «вышибалами». Мы с Джастином договорились дождаться подходящей ночи. Никто из нас не оговорил, когда наступит эта ночь. Наверное, мы должны были почувствовать это. Наконец, такая ночь настала.

В ту ночь на дежурство заступил Дед. Я уже рассказывал вам об этом недоразвитом парне. Он был исполнительным, но на удивление добрым. Он даже в карцеры нас кидал и розгами порол с каким-то щемящим состраданием, что даже нам становилось его жаль.

Я не собирался посвящать Деда в наши с Саймоном дела, но знал, что если нас поймают, то это останется между нами, в крайнем случае, он выставит меня на улицу.

Джастин дал мне фонарик и вручил фотоаппарат, показав как им пользоваться. Я повесил их на шею на два широких ремня и бережливо прижимал к груди, как мать прижимает новорожденного. На самом деле, пробраться в кабинет было несложно. Единственной проблемой, как я уже сказал, оставались охранники, но в ту ночь мы избавились и от нее. Ну, или частично.

Дед спокойно сопел у себя на посту, когда я вскрывал замок. Тот быстро мне поддался и я, осмотревшись, вошел внутрь, прикрыв дверь за собой. Кабинет был мне знаком, я не раз тут сидел, выслушивая длительные, нудные речи директора о моем безобразном поведении. За все эти разы и сумел запечатлеть каждую деталь безвкусного интерьера и точно знал, где хранит архивные документы Хейвс. Странное дело, за десятки лет у него должны были накопиться такие кипы дел, что не хватило бы библиотеки, а у него все умещалось в трех шкафах.

Я стал открывать по очереди все ящики, волнуясь, каждый раз все сильнее, когда оказывалось, что это не те папки.

— Кто здесь?

Голос Деда чуть не довел меня до припадка. Если я еще раз пойду на подобное преступление, стану таким же полудурком, как и Дед. Я хотел юркнуть под стол, но широкая рука схватила меня за воротник и подняла воздух, будто мешок с дерьмом.

— Дед, Дед, это я, отпусти! — Завопил я, болтая ногами.

— Джек?! Что ты тут делаешь? — Он поставил меня на ноги и услужливо поправил воротник.

— Я объясню, только не гони меня. — Отдышался я.

Впервые, как мне кажется, я увидел на его лице осознанность. Я дрожал и заикался и со стороны, наверняка, выглядел как идиот мало отличающийся от Деда.

— Говори. — Тихо сказал он.

— Меня подослали, чтобы узнать кое о ком из старых воспитанников.

— Зачем?

Я вздохнул. Конечно, на что ты надеялся, что он просто отпустит тебя и позволит рыться здесь.

— Это важно для расследования смертей Колли и Карла.

Лицо Деда скривилось. Он, кажется, хотел заплакать. Еще не хватало мне его истерики!

— Они были хорошими ребятами. — Просвистел он.

— Да, — согласился я спокойно, — поэтому нужно узнать, почему они умерли.

— Их убили? — Предположил Дед. Я не знаю с чего он это взял, но предположение навело меня на сомнения.

— Нет. Но это не значит, что виноватых не будет.

— Нужно их найти. — Кивнул Дед.

Я улыбнулся.

— Ты поможешь мне? Нужно найти этого человека. — Я протянул ему лист бумаги с именем Грегори.

Вдруг лицо Деда побледнело, он стал глубоко дышать и попятился назад.

— Что такое? Дед? Что случилось? Тебе плохо? — Я испуганно пошел за ним и схватил его за крепкую руку. Она была мокрой и холодной.

— Этот человек не умер. Он не умер. Не умер. Его душа тут. Он живой. — Забормотал он.

— Кто? Грегори? Ты знаешь его? Ты учился с ним?

Дед закивал.

— Я. Это я. Я Грегори.

Я нервно рассмеялся. Вы бы поверили сумасшедшему?

— Брось, Дед. Это не ты. Ты…

Я замолчал, потому что понял, что его имя сокрыто тайной.

— Как твое имя, Дед? — Спросил я осторожно.

— Майкл Грегори Бут. Это я. — Он указал пальцем на бумажку.

— Хватит, Дед. — Я уже сердился. — Покажи мне, где могут быть на него документы.

— Ты не веришь мне! — Обиделся он. Я подумал, что он сейчас вышвырнет меня, но он подошел к третьему шкафу, открыл ящик и достал оттуда папку.

— Он — я. — Крикнул он мне, бросив папку.

Я открыл ее и посветил на фотографию. Даже в полумраке, даже спустя много лет, даже с испуга, а может даже поэтому, я узнал в ней Деда. Да он был моложе, худее и ниже, и, кажется, со смышленым взглядом. Но это был он! Дед — это Майкл Грегори Бут.

— Это ты? — Удивился я.

Он кивнул.

— Майкл Грегори Бут. — Прошептал он.

— Ты должен рассказать! — Воскликнул я.

Дед замахал руками перед лицом.