Десмонд Бэгли - Оползень
Книжки оказались самые разные. Много современных романов, но в основном не авангардных, так, всякие надуманные истории; солидная порция английской и французской классики; полка биографий с вкраплениями истории, главным образом Канады. Что больше всего меня поразило, так это куча книг по археологии, по большей части ближневосточной. Да, Клэр Трэнаван, кажется, оригинальная женщина.
Я оставил книги и двинулся дальше по комнате, рассматривая образцы разномастной керамики и скульптуры, на вид относившиеся ко временам Мафусаила, фотографии животных, в основном канадских, набор ружей и пистолетов в стеклянном шкафу. Я с любопытством рассматривал их сквозь стекло и обнаружил, что, хотя они содержались в порядке, все покрыты налетом пыли. Затем я задержался взглядом на фотографии великана медведя и решил, что тому, кто его снимал, даже пользуясь телевиком, пришлось подойти к нему чертовски близко.
Она сказала за моей спиной:
– Немного напоминает вас, верно?
Я обернулся.
– Я не такой огромный. Он же раз в шесть больше меня.
Она переоделась в хорошо скроенные брюки, купленные, надо думать, в дорогом магазине.
– Я сейчас навещала Джимми. Думаю, с ним все будет в порядке.
– Я ударил ровно настолько, насколько это было необходимо, – сказал я. – Достаточно для того, чтобы научить его, как себя вести. А гнездышко ничего себе.
– Бойд, меня тошнит от ваших слов, – сказала она холодно. – Вообще можете убираться отсюда. Вы грязный человек, если думаете, что я делю это "гнездышко" с Джимми Вейстрендом.
– Ай-ай-ай, – сказал я. – Вы делаете слишком поспешные выводы, Трэнаван. Я имел в виду лишь то, что все это чертовски здорово. Я никак не ожидал все это увидеть в лесу, больше ничего.
Медленно краска сошла с ее щек, и она сказала:
– Извините, если я поняла вас неправильно. Может быть, я излишне нервничаю. Если так, это ваша вина, Бойд.
– Не надо извинений, Трэнаван.
Она вдруг начала смеяться, сначала тихо, потом громче и громче. Я не мог удержаться, последовал за ней, и секунд тридцать мы хохотали, как безумные. Затем она взяла себя в руки.
– Нет, – сказала она, мотая головой, – так не пойдет. Не надо звать меня Трэнаван. Зовите меня лучше Клэр.
– А я – Боб, – сказал я. – Привет, Клэр.
– Привет, Боб.
– Ты знаешь, я в самом деле никак не намекал на твои отношения с Джимми. Он недостаточно мужествен для тебя.
Она погасила улыбку, сложила руки на груди и посмотрела на меня долгим взглядом.
– Боб Бойд, до сих пор я не встречала ни одного человека, общение с которым заставляло бы меня вот так все время вставать на дыбы. Если ты думаешь, что я сужу о людях по тому, каковы они в драке, ты сильно ошибаешься. Вообще тебе надо было стать анестезиологом – стоит тебе открыть рот, как тут же сморозишь что-нибудь. Ладно, ради Бога, помолчи и налей мне чего-нибудь.
Я направился к бару.
– А тебе не следует заимствовать остроты у герцога Эдинбургского. Это выглядит претенциозно. Что будешь пить?
– Виски с водой, пополам. Там есть отличное виски.
Да, виски действительно было отличное – "Айлейский туман". Я с почтением взял бутылку и вспомнил о Хэмише Мак Дугалле – интересно, как давно он не виделся с Клэр Трэнаван? Вслух я этого, конечно, не произнес и решил, как она советовала, помолчать.
Когда я передавал ей стакан, она спросила:
– Сколько времени ты в этих лесах?
– Около двух недель.
– Не хочешь принять горячую ванну?
– Клэр, за это я отдал бы душу. Озерная вода слишком холодна, и часто в ней не пополощешься.
Она показала пальцем:
– Иди в ту дверь, а там – вторая дверь налево. Полотенце ДЛЯ тебя приготовлено.
– Могу я взять с собой виски?
– Конечно.
На ванную стоило посмотреть. Выложенная белым и синим кафелем, она была настолько большая, что здесь можно было бы проводить собрания, если б такая фантазия пришла вам в голову. Сама ванна представляла собой выемку в полу и больше напоминала плавательный бассейн. Из крана лилась горячая вода. Тут же была гора полотенец, каждое величиной с акр.
Пока я отмокал в воде, разные мысли посещали меня. Я думал о том, почему Клэр вспомнила Говарда Маттерсона, когда я заговорил о ее замужестве; о рисунках на этикетках от виски, в особенности того, с острова Айлей; об изгибе шеи Клэр Трэнаван у воротничка рубашки; о человеке, которого я никогда не видел, – Булле Маттерсоне, о том, как он выглядит, о завитке волос за ухом Клэр Трэнаван.
Ни одна из этих мыслей не получила какого-либо завершения, так что я выбрался из ванны, насухо вытерся и допил свое виски. Когда я одевался, до меня донеслись откуда-то из глубины домика – ничего себе домика! – звуки музыки, заглушившие отдаленное ворчание дизельного генератора, и, вернувшись в комнату, я застал Клэр сидящей на полу и слушающей финал Первой симфонии Сибелиуса.
Она подала мне пустой стакан и рукой показала на бар. Я налил нам по новой порции виски и тихо уселся рядом с ней. Музыка кончилась, она зябко поежилась и, глядя через окно на долину, залитую лунным светом, сказала:
– Мне всегда кажется, что эта музыка изображает вот это.
– Финские пейзажи очень напоминают Канаду, – подтвердил я. – Леса, озера.
Она приподняла бровь.
– Ого, лесной кавалер не только галантен, но и образован.
Я улыбнулся.
– У меня и диплом есть.
Она покраснела.
– Прошу прощения. Мне не следовало так говорить. С моей стороны это скверно, да?
– Да ничего, – сказал я, махнув рукой. – А почему ты построила дом здесь?
– Как тебе, наверное, сообщил твой таинственный осведомитель, я ведь выросла в этих краях. Дядя Джон и оставил мне эту землю. Я ее люблю, потому на ней и обосновалась. – Она помедлила. – Кстати, поскольку ты так хорошо информирован обо мне, ты, наверное, знаешь, что он мне, собственно, не родной дядя.
– Да, – сказал я и решил сменить темп. – У меня есть к тебе одно замечание. Ружья и пистолеты нужно чистить почаще.
– Я сейчас ими не пользуюсь. У меня пропало желание убивать животных. Я теперь пристрастилась к фотоохоте.
– Вот такого рода? – спросил я, показывая на крупный план оскаленной пасти медведя. Она кивнула головой, и я сказал:
– Надеюсь, когда ты снимала это ружье было под рукой?
– Я была вне опасности. – Мы погрузились в молчание и долго смотрели на огонь. Потом она спросила:
– Боб, сколько тебе еще осталось работать на Маттерсона?
– Недолго. Я фактически все закончил. Остался лишь кусок Трэнаван. – Я улыбнулся. – Думаю, тут ничего не поделаешь. Владелец – с норовом.
– А потом что?
– А потом вернусь на Северо-Западные территории.
– На кого ты там работаешь?
– Ни на кого, на себя.
Я рассказал ей немного о своей работе.
– Я вел там разведку полтора года и кое-что нашел. Это позволило мне протянуть еще пять лет. Но это время было неудачным, потому я и подрядился к Маттерсону – надо обеспечить мои дальнейшие изыскания.
Она задумалась.
– Ищешь холостую жилу, тыкая пальцем в небо?
– Что-то вроде этого, – согласился я. – А ты чем занимаешься?
– Я – археолог, – сказала она неожиданно.
– Ну! – вырвалось у меня.
Она встрепенулась и посмотрела на меня.
– Я не дилетант, Боб. Я не какая-нибудь богачка, которая носится со своим хобби, пока не вышла замуж. Я работаю в этой области, почитай мои статьи.
– Да что ты так отбиваешься? Я верю тебе. Где ты ведешь свою разведку?
Она засмеялась.
– В основном на Ближнем Востоке, хотя я делала раскопки и на Крите. – Она показала на статуэтку женщины в юбке с оборками и с обнаженной грудью. – Вот это – с Крита. Правительство разрешило мне взять ее.
Я взял статуэтку в руки.
– Это Ариадна?
– Я тоже так думаю. – Она посмотрела в окно. – Каждый год я стараюсь вернуться сюда. Средиземноморье такое голое и без лесов, меня тянет в родные места.
– Я понимаю.
Мы проговорили еще долго, пока не погас огонь. О чем мы говорили, я толком не помню, просто обо всяких обычных вещах, что составляют жизнь каждого. В конце концов она сказала:
– Меня клонит в сон. Который час?
– Два часа.
Она засмеялась.
– Ничего удивительного. – Она помолчала. – Если хочешь остаться, есть лишняя кровать. Возвращаться в лагерь уже поздно. – Она строго посмотрела на меня. – Но запомни: никаких заигрываний. Будешь приставать – тут же вылетишь вон.
– Хорошо, Клэр. Не буду, – обещал я.
* * *Спустя два дня я вернулся в Форт-Фаррелл. Как только я добрался до своей комнаты в гостинице Дома Маттерсона, то первым делом наполнил ванну и забрался в нее, чтобы предаться любимому занятию: лежать в воде, попивая что-нибудь крепкое и обдумывая свои дела.