Джон Сэндфорд - Тень убийцы
— И что?
— Там у одного типа была фотография, вырезанная из «Трибьюн», на которой та драка. И он ее всем показывал — несколько копов, группа байкеров и шаманы. Один из парней с ружьем — Блуберд.
— Хорошо, это уже кое-что, — сказал Дэвенпорт и похлопал индейца по колену.
— Господи, — пробормотал парень с татуировками и посмотрел на Желтую Руку.
— А как насчет тебя? — спросил у него Лукас. — Ты где был в это время?
— Я вчера вернулся из Лос-Анджелеса. Где-то около кровати валяется автобусный билет. И я ничего не слышал, кроме всякой ерунды.
— Какой?
— Мол, Блуберд страшно разозлился и решил прикончить парочку белых, которые его доставали. И про то, как это хорошо. Все говорят, что это просто классно.
— А что ты знаешь про Блуберда?
Парень с татуировками пожал плечами.
— Я с ним не знаком. Слышал имя, но я из Стэндинг-Рок. В Форт-Томпсон приезжал один раз на церемонию заклинания. Мы в стороне от всего.
Полицейский бросил на него внимательный взгляд и кивнул.
— А что ты делал в Лос-Анджелесе?
— Так. Поехал туда, чтобы поболтаться. Взглянуть на кинозвезд.
Он пожал плечами.
— Ладно, — через некоторое время проговорил Лукас и посмотрел на Желтую Руку. Он понял, что больше все равно ничего от него не добьется. — Отдохните пару минут, ребята.
Дэвенпорт перешагнул через постель парня с татуировками. На полу в дальнем конце, так что его было не видно от двери, стоял ивовый прут с красным лоскутком наверху. Рядом лежал смятый автобусный билет и зажим для денег с водительскими правами, выданными в Южной Дакоте, и фотографией между двумя пластиковыми листками. Полицейский наклонился и поднял все с пола.
— Ты что делаешь с моими вещами, мужик? — вскричал парень с татуировками, который снова вскочил на ноги, и его тело опять начало вибрировать.
— Ничего. Просто смотрю, — ответил Лукас. — Это то, о чем я подумал?
— Это молитвенный посох, он остался от старой церемонии у реки. Я ношу его на удачу.
— Хорошо.
Дэвенпорт уже видел такой посох. Он осторожно положил его на матрас. Автобусный билет был из Лос-Анджелеса, трехдневной давности. Это могло быть специально организованное алиби, но он так не думал. На правах, выданных в Южной Дакоте, была тусклая фотография парня с татуировками, он был в белой футболке. Светлые глаза блестели, точно шарикоподшипники, вроде глаз Джесса Джеймса на фотографиях девятнадцатого века. Лукас прочитал имя.
— Тень Любви? — сказал он. — Красивое имя.
— Спасибо, — ответил парень с татуировками, и улыбка вспыхнула на его лице, словно зажегся фонарик.
Лейтенант посмотрел на выцветший снимок: женщина средних лет в бесформенном платье стоит около веревки для сушки белья, натянутой между деревом и углом дома, обшитого белой вагонкой. На заднем плане дощатый забор, а вдалеке фабричная труба. Город, возможно, Миннеаполис. Женщина смеется, держа в руках джинсы, которые замерзли и стали жесткими, точно картон. Деревья на заднем плане голые, но женщина стоит на зеленой траве. Ранняя весна или поздняя осень, решил Лукас.
— Это твоя мама? — спросил он.
— Да, и что с того?
— Ничего, — ответил Дэвенпорт. — Тот, кто носит фотографию матери, не может быть совсем уж плохим человеком.
После посещения Пойнта Лукас сдался и направился назад в городской совет, остановившись только, чтобы позвонить из телефона-автомата около здания «Стар трибьюн».
— Библиотека, — ответила женщина.
Она была миниатюрной, печальной, ближе к сорока. В газете никто не обращал на нее особого внимания.
— Ты одна? — спросил Дэвенпорт.
— Да.
Он почувствовал, как она задержала дыхание.
— Можешь для меня кое-что найти?
— Говори, — сказала она.
— Последняя неделя июля или первая августа. Между байкерами и индейцами в Южной Дакоте была потасовка.
— Ключевое слово есть? — спросила его знакомая.
— Попробуй «Беар-Бат».
Дэвенпорт произнес название по буквам, и на мгновение воцарилось молчание.
— Три ссылки, — сообщила она.
— Ты пользуешься каким-то заклинанием?
Снова тишина.
— Да, — сказала она. — Сначала август. Три колонки, третья страница.
— У вас или в Ассошиэйтед?
— У нас.
Женщина назвала имя фотокорреспондента.
— Шанс получить снимок есть?
— Мне придется вытащить его из папки, — приглушенным голосом проговорила она.
— А ты сможешь?
Прошла еще пара секунд.
— Ты где?
— Здесь, на углу, в своей машине.
— Подожди минуту.
Слоун выходил из здания городского совета, когда туда приехал Лукас.
— Зима приближается, — сказал он, выбираясь из машины.
— Еще тепло, — заметил Дэвенпорт.
— Да, но уже становится темнее, — ответил детектив, глядя на машины, которые с включенными фарами медленно катили к автостраде.
— Сумел что-нибудь найти? После того, как я уехал?
— Ничего. — И вдруг его лицо просветлело. — Зато мне удалось посмотреть на барышню, которую к нам прислали из Нью-Йорка.
Лукас ухмыльнулся.
— Это того стоило?
— Очень даже. Знаешь, у нее немного неправильный прикус и такое нежное выражение лица, как будто, ну, не знаю, как будто она сейчас застонет или еще что-нибудь в этом роде…
— Господи, Слоун…
— Вот посмотрим, что ты скажешь, когда ее увидишь, — заявил Гаррисон.
— А она еще здесь?
— Да. Внутри. Сегодня утром ездила с Ширсоном. — Слоун рассмеялся. — С нашим дамским угодником. Хорошие костюмы и все такое.
— Он к ней клеился?
— Можешь не сомневаться, — ответил детектив. — Когда он вернулся, то очень старательно изучал свои бумаги. А она сидела с холодным видом.
— Хм, — Дэвенпорт фыркнул. — А как получилось, что она оказалась с Ширсоном? Я думал, она будет ездить с тобой.
— Не-е-е. Ширсон уболтал Лестера и забрал ее к себе. Чтобы ввести в курс дела и всюду сопровождать.
— Он такой обходительный, — проговорил лейтенант.
— Отличное определение. Тебе бы следовало написать песню, — сказал Слоун и отправился по своим делам.
Лукас увидел ее в коридоре перед офисом отдела ограблений и убийств. Оказалось, что это «мадонна» с кладбища. Она шла навстречу на высоких каблуках, и он сначала обратил внимание на ее ноги и только потом на карие глаза, похожие на омут. Он подумал про парня с татуировками и его блестящие бледные глаза, холодные, как камень, глаза, которые отталкивали того, кто в них смотрел. Глядя на эту женщину, ты уходил на дно и ничего не мог сделать.
Она была в твидовом пиджаке, блузке с рюшками и черным галстуком и юбке. В руке она держала бумажный стаканчик с кофе, и Дэвенпорт придержал для нее дверь.
— Спасибо.
Она улыбнулась и прошла внутрь, направляясь в сторону крошечного загончика, где сидел Андерсон. Голос женщины оказался низким и чувственным.
— Мм, — промычал Лукас, который шел за ней.
Ее волосы были собраны в пучок слегка неправильной формы, из которого на шею выпало несколько прядей.
— Я ухожу, — сказала она Андерсону, засунув голову в его каморку. — Если сегодня будет что-нибудь новое, у вас есть номер моего телефона.
Андерсон сидел за компьютерным терминалом и жевал палочку для еды. Остатки обеда из китайского ресторана покрывались жирной пленкой в контейнере из пенопласта на его столе, в офисе пахло переваренным чилимом[6] и ароматизированными сигарами.
— Ладно. Посмотрим, может, завтра мы найдем для вас что-нибудь другое.
— Спасибо, Хармон.
Она повернулась и чудом не налетела на Лукаса. Он уловил тонкий аромат, не имеющий ничего общего с чилимом или сигарами, что-то дорогое, французское.
— Вы знакомы с Лукасом Дэвенпортом?
— Очень приятно, — сказала она, сделала шаг назад и протянула руку.
Лукас пожал ее и вежливо улыбнулся. Она оказалась крупнее, чем ему показалось в первый момент. С большой грудью и несколько полновата.
— Это ведь вы разобрались с Бешеным Псом.
— Именно он, — подтвердил Андерсон из-за ее спины. — Удалось что-нибудь узнать, Лукас?
— Возможно, — ответил Дэвенпорт, продолжая смотреть на женщину. — Хармон не сказал, как вас зовут.
— Лили Ротенберг, — представилась она. — Лейтенант, департамент полиции Нью-Йорка.
— Убойный отдел?
— Нет, я работаю в… на территории Гринвич-Виллидж.
Андерсон вертел головой, переводя взгляд с одного на другую, точно зритель на теннисном матче.
— И почему же вас направили на это дело? — спросил Лукас, мысленно проводя инвентаризацию своего внешнего вида.
Он был в твидовом спортивном пиджаке в бледно-розовую полоску от «Брукс бразерс» за четыреста долларов, синей рубашке, коричневых слаксах и кожаных мокасинах. Он решил, что выглядит замечательно.
