Крис Картер - Экзекутор
Хантер поерзал на сиденье.
Священник смотрел на свои сплетенные руки.
— У нее были проблемы. Она много лет боролась со своим алкоголизмом. Даже когда негодовала из-за того, что он стал священником, отец Фабиан продолжал любить ее. Сколько я помню, он молился за нее каждый день. Когда она заболела, все кончилось очень быстро. Ее отвезли в больницу, а через неделю она скончалась. Он очень тяжело воспринял ее смерть.
— Насколько тяжело?
— Он был разгневан. — Отец Малькольм закусил губу и переосмыслил свои слова. — Нет, я думаю, что правильное слово было бы не согласен. Он был не согласен с Богом. Он думал, что после стольких лет молений об одном и том же Бог мог бы и прислушаться к нему. Он продолжал говорить, что никогда не просил о чуде. Он всего лишь хотел, чтобы Бог дал его матери шанс бороться. Но вместо этого Бог забрал ее.
Хантер сидел неподвижно, борясь со своими собственными воспоминаниями. Его взгляд был устремлен на священника, но был каким-то рассеянным. «Я точно знаю, что он чувствовал».
Отец Малькольм заметил боль в выражении глаз Хантера и наклонился к нему:
— Могу я вас спросить кое о чем, детектив?
— Конечно.
— Это правда, что говорится в газетах? Что Фабиан был обезглавлен? И о собачьей голове?
— Да, — грустно признал Хантер.
Священник испустил глубокий вздох.
— Вы, наверное, уже знаете, что святой Фабиан, имя которого отец Фабиан взял себе, был обезглавлен?
Хантер кивнул.
— Вы думаете, тут есть какое-то совпадение?
— Это возможно. — Хантер снова откинулся на спинку кресла. — А что вы думаете, отец? Вы считаете, что киллер хотел, дабы отец Фабиан умер так же, как святой Фабиан?
Священник встал и подошел к книжному шкафу рядом со столом.
— В далекие годы многие люди, которых не понимали, были арестованы и подвергнуты пыткам, после чего их приговаривали к смерти, — сказал он, снимая книгу с верхней полки. — Столетиями большинство смертных казней в западном мире приводилось в исполнение путем отрубания головы.
Хантер обдумал его слова.
— То есть, если бы отец Фабиан выбрал себе имя другого святого, смерть путем обезглавливания, возможно, соответствовала бы смерти другого святого, — заключил он.
Отец Малькольм медленно кивнул.
— А как насчет собачьей головы? Это что-то значит для вас или для католической веры?
— Это дьявол, — ответил священник.
При этих его словах холодный сквознячок пронесся по комнате. Хантер инстинктивно поднял воротник куртки.
Отец Малькольм вернулся на свое место.
— Я не хочу вас обижать, детектив, но думаю, что, может быть, вы идете по неверному пути.
— Каким образом, отец? — спросил Хантер, встречая взгляд священника.
— Я думаю, что это было нападением на католическую церковь. И сделал это тот, кто хотел нанести урон церкви в целом, а не отдельному священнику. Фабиан стал жертвой трагической случайности. Ею мог стать любой из нас. Убийца мог выбрать любую из наших церквей для своего акта жестокости и гнева. — Он помолчал, потому что последующие слова обеспокоили его. — И что-то подсказывает мне, что он будет снова убивать. Может быть, уже убил.
От голоса священника волоски на руках Хантера встали дыбом.
29
Аманда чувствовала невыносимый холод и острое чувство жажды. Голова пульсировала с такой силой, что ей казалось — она вот-вот взорвется. Она попыталась пошевелиться и поняла, что связана. Запястья ее были привязаны к ручкам кресла, а щиколотки к ножкам неудобного металлического стула — с такой силой, что провода врезались в кожу.
Веки были тяжелые и клейкие. Вроде она понимала, что не ослепла, но какая-то сила не давала ей открыть глаза. Она попыталась закричать, но губы не раздвигались. Во рту стоял противный горький вкус. Инстинктивно она попыталась раздвинуть губы языком, но почувствовала между ними какую-то непонятную тонкую жесткую пленку. Ее попытка раскрыть рот привела к тому, что тонкая кожа на губах стала рваться.
О господи!
Содрогнувшись, она наконец поняла, что случилось.
Ее рот был заклеен суперклеем.
Ею овладела паника, и она стала яростно метаться из стороны в сторону и дергаться в попытках освободиться. Там, где провода врезались в запястья и лодыжки, показалась кровь.
Стул не шевельнулся. То ли он был слишком тяжелый, то ли прибит к полу. Ее крики, заглушенные плотно сжатыми губами, звучали как рычание животного.
Все тело била дрожь, с которой она не могла справиться.
Из уголков закрытых глаз брызнули слезы, пробили себе дорогу и покатились по лицу, смывая с век какой-то липкий состав. Она чувствовала, как они начинают понемногу раскрываться. Она попыталась очень медленно их раскрыть. Их жгло как огнем, и она стала отчаянно моргать.
Потребовалось несколько минут, чтобы эта боль стихла и глаза пришли в порядок. Сначала все расплывалось, но комнату освещали знакомые свечи. Она узнала кое-какие предметы мебели, но где она?
Гул в голове усилился, и мысли продолжали путаться. Она стала глубоко и ровно дышать и заставила себя сконцентрироваться на сердцебиении. В памяти постепенно стали всплывать картины того, что случилось.
И когда она наконец вспомнила, содрогнулась от страха. Расплывчатый образ перед ней был огромным камином из речных валунов в одном из домов ее реестра.
И она привела сюда для осмотра возможного покупателя.
Как его звали?
— Ну, как головка, Менди? — Голос, который прозвучал из-за спины, заставил ее оцепенеть. Он был грубым и жестким, как у армейского сержанта. — Гул скоро пройдет.
Ее снова стало колотить.
Теперь она видела почти нормально. Аманда опустила глаза и наконец поняла, почему ей так холодно. Она была голой.
Высокая фигура вышла из-за спины и предстала перед ней. Это был тот же человек, которого она привезла осматривать дом, но она так и не могла вспомнить его имя. Хотя теперь на нем была другая одежда. Вместо длинного пальто и профессионально скроенного костюма на нем было плотно облегающее черное спортивное трико. Руки по-прежнему были в перчатках, а волосы теперь скрывались под нитяной шапочкой.
Она снова напрягла все силы, отчаянно дергаясь и пытаясь ударить его ногой.
Он со спокойным молчанием несколько минут наблюдал за ней, пока она не поняла, что все ее усилия тщетны.
— Как ни печально, но я не думаю, что тебе удастся высвободиться, — объяснил он, прохаживаясь перед ней.
— Ох, пожалуйста. Почему вы так поступаете со мной? — Она попыталась произнести эти слова, но то, что прозвучало, было лишь неясным бормотанием.
Плотно сжав губы и покачивая головой, он передразнил издаваемые ею звуки и рассмеялся.
— Если ты хочешь говорить со мной, тебе придется основательно потрудиться. Давай, ты же сможешь. Открой рот.
Она смотрела на него, парализованная страхом. Страх овладел ею с такой силой, что она подумала, будто сейчас потеряет сознание.
Он нагнулся, и теперь его лицо было всего в нескольких дюймах от нее.
— Открой рот!
Выкрик был таким громким, что его дыхание сдуло ей волосы со лба.
Аманда потеряла контроль над собой. Все волосы на теле встали дыбом, и она обмочилась.
— О, до чего отвратительно, — сказал он, снова выпрямляясь и отходя на шаг назад от лужицы, которая быстро образовалась на полу под стулом. — Может, я помогу тебе открыть рот. — Он взял что-то с каминной полки. — Что скажешь? Хочешь попробовать?
Он показал ей блестящий серебряный нож для вскрытия писем.
У Аманды от ужаса расширились глаза, и она изо всех сил отвела голову. Сквозь склеенные губы вырвался новый высокий крик.
— Эта штука, может, оторвет губы от твоего рта, но кого это волнует, верно? Просто кивни, и я начну резать.
Аманда отчаянно замотала головой.
— Или, может, мне стоит начать отсюда? — Он показал ей на пах. — Тогда ты перестанешь, как грязная сучка, мочиться на пол. Что скажешь? — Он медленно провел языком по блестящему лезвию. — Не загнать ли эту штуку в твое тело? Я обещаю, что сначала тебе станет приятно.
Аманду с силой скрутило, и она почувствовала, как содержимое желудка подступило к горлу и заполнило рот. Глаза ее закатились, когда она стала давиться.
— Ты собираешься вырвать прямо себе в рот? — рявкнул он, торопливо подходя к ней. — Гнусная маленькая шлюха! — Он сдавил руками ей щеки, откидывая голову назад. — Глотай обратно. Немедленно глотай! — приказал он, еще сильнее сдавливая щеки.
Аманда попыталась высвободить голову, но противник твердо, как в тисках, держал ее.
— Глотай обратно! — снова гаркнул он.
Она закашлялась, но воздух мог поступать только через нос. Кровавая слизь хлынула из носа на перчатки и рукава мужчины.
