Джон Адамс - Когда мертвые оживут
Мы включили приборы, и темный пейзаж мгновенно преобразовался в люминесцентно-зеленый, переливающийся тысячей оттенков. Каждый из нас тащил по рюкзаку «Элис», а это значит примерно пятьдесят фунтов различного рода припасов, включая немалый запас взрывчатки, а к этому автомат М-4 с боезапасом, на бедре пистолет АМТ калибра 0,22 и тяжелые армейские бутсы. Нести такой груз нелегко, он не дает передвигаться быстро. Кроме тех случаев, когда твои товарищи по оружию угодили в переделку, тогда у тебя отрастают крылья и ты мчишься, словно за тобой гонится тигр. Именно это мы ощущали, когда бежали туда, где приняла бой наша вторая группа.
Стрельба не прекращалась.
Вот мы выбрались на верхушку горной гряды, и я дал знак парням замедлить ход и двигаться скрытно. Банни поравнялся со мной.
— Это бьют «Эм-четыре», босс.
Он не ошибся. Звуки выстрелов из нашего американского оружия отличаются от пальбы «Калашникова», который так любят талибы.
И тут стрельба внезапно смолкла.
Мы застыли, прислушиваясь к звукам ночи.
Последние отголоски выстрелов эхом возвращались от дальних гор. Рокотали камни, катящиеся вниз по склону, вероятно сорванные с места шальными пулями. Завывал ветер на горных перевалах.
Я опять включил рацию.
— Ковбой вызывает Автопроигрывателя. Прием.
А в ответ — тишина…
Мы двинулись дальше, стараясь шагать бесшумно, как умеют хорошо обученные люди, знающие вдобавок, что любой звук может привести к беде. Крались вдоль каменной стены, что должна была вывести нас в ущелье, куда направилась вторая группа. В это время голос ветра изменился, стал как-то ниже. Может, дует через глубокий каньон?
Месяц назад я бы счел такое объяснение достаточным, но с тех пор слишком много всего случилось.
Толкнув Банни, я знаком приказал ему внимательно слушать.
Он навострил уши, а потом я почувствовал, как сержант напрягся. Поманил к себе Худого и двумя пальцами изобразил шагающего человека.
Худого полностью посвятили в подробности нашего задания. Он понял. Низкий гул, который мы слышали, производился вовсе не ветром. Это был стон ходоков, полный бесконечного голода.
Загибая пальцы, я досчитал до трех, и мы нырнули в ущелье.
Автопроигрыватель сообщал, что они нашли пять тел. Я ожидал увидеть восемь, считая нашу вторую группу.
Но, выглянув из-за скалы, понял, что ошибся. В ущелье находились не восемь, а пятнадцать человек, все мертвые. И большинство из них двигались.
Вторая группа валялась на песке. Через приборы ночного видения казалось, что тела покрыты потеками мазута. Автопроигрыватель так и не выпустил из рук М-4, палец жал на спусковой крючок, дуло слегка дымилось. Человек в белом лабораторном халате стоял рядом на коленях, склонив голову, будто оплакивал павшего солдата, но, когда мы вышли на открытое пространство, поднял на нас взгляд. Его щеки и рот блестели черным, а глаза казались темными окнами, которые изучали мир, но не отражали ни малейшего чувства, никаких мыслей, только голод.
Над Пауком и Зорро — это были спецназовец из Лос-Анджелеса и рейнджер — копошилась целая груда тел. Они склонялись над лежащими, рвали одежду белыми восковыми пальцами, впивались в кожу серыми зубами.
— Матерь Божья… — прошептал Слим.
— Бога здесь нет, — ответил я, наводя лазерный прицел на коленопреклоненного зомби.
Глупая тема для разговора, пафосная и неуместная. Но я полагал, что так оно и есть.
Тварь обнажила зубы и зашипела, как камышовый кот. А потом рванулась вперед, протягивая ко мне бледные пальцы.
Первую пулю я всадил в середину туловища, остановив его бросок. Вторую — точно в лоб. Голова чудовища запрокинулась, заднюю часть черепа снесло, сила выстрела отбросила зомби к скале.
Остальные ходоки вскочили с ужасным ревом, который я не забуду никогда в жизни. Все втроем мы открыли плотный огонь, отбрасывая их назад и убивая, на этот раз навсегда. Скалы покрылись черными брызгами. Тесное пространство ущелья заполнилось грохотом и гулом, звуковые волны били нас в грудь, с неуместной нежностью звякали о камни латунные гильзы.
А потом наступила тишина.
Я смотрел на трех убитых. Они состояли в команде «Эхо» всего лишь один день. Даже неполный день. Их предупреждали о том, с каким врагом придется иметь дело. Они были отлично обученными парнями, лучшими из лучших. Но какие тренировки способны подготовить к такому? В первый раз, когда ОВН столкнулся с ходоками, мы потеряли две команды. Полтора десятка проверенных людей.
Что ни говори, а гибель хороших, отважных парней была мне как ножом по сердцу, аж дыхание перехватило. Усилием воли я взял себя в руки, отложил М-4 и, вытащив из кобуры АМТ, произвел контрольный выстрел каждому в голову. Мы потому и таскали с собой эти пистолеты, что пуля двадцать второго калибра проникает в череп, но ей не хватает энергии пройти навылет, поэтому она отскакивает от задней стенки и разносит мозги. Таким оружием охотно пользуются наемные убийцы, а для борьбы с ходоками оно просто незаменимо.
— Банни! Установи радиомаяк, и уносим ноги как можно дальше.
Сержант вытащил маленький гаджет из бедренного кармана, нажал кнопку и подсунул устройство под ногу ходока, стараясь не коснуться крови и содранной кожи. Сигнал маяка будет принят спутником. Как только мы уйдем из операционной зоны, беспилотник «Рипер» запустит ракету класса «воздух — земля» с адским огнем. Термические бомбы удобны для зачистки подобных мест.
Как раз тот случай, когда надо, чтобы от кое-кого не осталось и следа.
Снимать с мертвых собачьи ошейники с номерами нам не пришлось, потому что ОВН их не носит. Мы стараемся никак не обозначать свое присутствие, хотя и не всегда получается.
Потом двинулись дальше.
Вокруг расстилалась бескрайняя ночь. Мы знали, что вертолеты, войска и ракетные установки находятся на расстоянии телефонного звонка, но это не повод расслабляться. Мы по-прежнему выполняли опасную работу — охотились на монстров в той части афганских гор, что подконтрольна «Талибану». Отыщите в вашей голове укромное местечко и держите там эту мысль постоянно.
Данная территория прилегала к караванному пути, по которому перевозили опиум. В соседних кишлаках было совсем мало миролюбивых жителей, да и от тех ждать помощи не приходилось, поскольку они, хотя и ненавидели талибов, без тонкой струйки доходов от наркоторговли давно вымерли бы от голода. Конечно, это лучше, чем сделка с дьяволом, но это и одна из причин, по которым мы никак не можем выиграть войну. Главные наши надежды возлагались на попытки перекрыть пути торговли наркотой и подорвать финансирование талибов: тогда они уже не смогут так часто осуществлять теракты и держать нас в постоянном страхе.
Впереди мелькнул огонек. Я поднял кулак, приказывая остановиться.
Проход, по которому мы шли, обвивался вокруг горы, как резьба на шурупе, устремляясь к вершине. В шестидесяти ярдах впереди виднелся свет, он лился из небольшой пещеры, прикрытой скальным выступом. Каменный карниз защищал пещеру от взгляда с воздуха, но не с земли. Смутная тень отделилась от стены, и я, прищурившись, различил человека в форме морской пехоты.
Он прошел мимо светлого пятна, посмотрел вверх по тропе, потом вниз и вернулся в убежище. Трех крепких парней, притаившихся в темноте за валунами, он не заметил. Слабый отсвет позволял мне видеть его лицо. Морпех улыбался.
Неожиданно мы услышали крик.
Мужской голос о чем-то умолял. Поток слов на пуштунском завершился коротким криком: одновременно раздался громкий шлепок.
А после прозвучал женский смех.
Очень неприятный. В нем не слышалось ни радости, ни тепла. Низкий и хриплый, угрожающий, он перешел в визгливое хихиканье, от которого мои кишки скрутило, как мокрое белье.
Часовой нам не понравился. Ясно было: здесь происходит что-то совсем неправильное. Я дал сигнал сержанту Банни держать часового на мушке, а сам на цыпочках двинулся вокруг скалы. Таким образом мне удалось подобраться к человеку со спины футов на шесть. Даже если угроза нам померещилась, парня следовало примерно наказать за преступную халатность. На нем лежала ответственность за жизни соратников в пещере, а он вручил мне их как на блюдечке.
Вдавив дуло АМТ под левое ухо часового, я взял его шею в захват и медленно двинулся назад. Там нас уже ожидал Худой. Он перехватил морпеха и уложил на землю. Удара я не разглядел, но по звуку показалось, будто кто-то стукнул по дереву. Часовой не издал ни звука. Худой прикрывал наш тыл, а мы с Банни поползли ко входу в пещеру.
Перед нами предстала сцена из жизни ада.
Пещера явно была обжитой, и причем давно. Здесь стояли стулья, стол, ящики с боеприпасами, раскладушки, печь со спиртовой горелкой. Боец «Талибана» сидел на складном стуле, привязанный пластиковыми стяжками за лодыжки и запястья. Разрезанная и порванная одежда открывала бледную грудь и плечи. Тюрбан сполз набок и размотался, один конец свисал до каменного пола. У стены стояло несколько «Калашниковых» со снятыми магазинами.
