Эрик Ластбадер - Сирены
— Я ждал этого момента. — Его голос был прежним. В нем сохранился металлический оттенок, из-за которого фразы казались обрезанными и чужими. Это было одно из качеств, делавших его таким хорошим публичным оратором. Он чувствовал себя неуютно в смокинге и беспрестанно вертел уже натертой шеей.
— Рубенс, это Марк Нэсситер. Они проигнорировали друг друга с таким видом, точно являлись заклятыми, кровными врагами.
— Что тебе нужно? — осведомилась Дайна.
— Просто увидеть тебя снова. — Она заметила табачную крошку, прилипшую к его губе. — Увидеть, чем ты стала. — Его темные глаза были полуприкрыты. — Увидеть, во что они превратили тебя.
— Чем бы я не стала, Марк, это моя собственная заслуга. Это воплощение моих фантазий.
— Ты в этом уверена, дорогуша? — Он смотрел на нее, хитро прищурившись, слегка наклонившись вперед и приподнявшись на носках. Эту привычку он приобрел, стараясь скрыть свой низкий рост.
Впервые Дайна сумела разглядеть твердость черт его лица и алмазный блеск в глазах, который, теперь она была в этом уверена, присутствовал в нем всегда.
— Ты уверена, что этот Свенгали, — он показал на Рубенса, — не стоит в центре всего, дергая за нужные нити в нужный момент? — Его губы искривились в полупрезрительной усмешке. — Какие чувства ты испытываешь, когда спишь с подонком, обладающим властью? — Он легонько потрепал ее по подбородку. — Вот как собственно обстоит дело с тобой, малышка.
Дайна ощутила сбоку движение Рубенса, прежде чем увидела его.
— Ну погоди, жалкий сопляк! — Рубенс стиснул кулаки.
Марк поманил его к себе пальцем.
— Давай, толстосум, иди сюда. Я не боюсь тебя. Я не боюсь ничего!
Дайна, шагнув вперед, встала между ними. Она не сводила глаз с Марка, но ее слова были обращены к Рубенсу.
— Довольно, — заявила она решительно, — Предоставь это мне.
— Черта с два. — Рубенс двинулся в обход ее. — Этот ублюдок вполне заслуживает того, чтобы ему набили морду.
Дайна развернулась, как на шарнирах, и яростно взглянула на Рубенса.
— Я сказала, что справлюсь сама!
Марк язвительно усмехнулся.
— Правильно, так держать, малышка. Да-да. Занимайся самоутверждением, пока у тебя есть возможность. Кому какое дело, что все это лишь иллюзия. Он позволит тебе победить в этом крошечном сражении, потому что ему абсолютно нечего терять. Однако когда речь идет о войне, моя прелесть, он уже купил и продал тебя вместе со всеми потрохами. Но самое смешное заключение в том, что ты даже не заметишь всего этого, пока армия не отправится на новую, еще более крупную кампанию, оставив тебя далеко позади.
— Ты поразительно уверен в себе, не так ли? Он презрительно фыркнул.
— Во всяком случае, настолько, чтобы не лизать задницы власть имущим.
— О да. Я так и вижу сцену между собой и людьми из «Коламбии». — Дайна внимательно следила за ним. — Могу себе представить, с каким удовольствием они затыкали тебе рот, копаясь в смете, чтобы узнать, действительно ли ты нуждаешься в дополнительных одиннадцати миллионах, чтобы закончить «Небесный огонь» после того, как ты исчерпал бюджет.
Рубенс расхохотался, увидев выражение, возникшее на лице Марка.
— Ты вызываешь у меня отвращение. — Марк повернулся, собираясь уходить.
— Ты покидаешь нас так скоро? — приветливым и милым голоском осведомилась Дайна. — А я-то думала, ты только разогреваешься.
— Я видел достаточно, — свирепо отозвался он. — Более, чем достаточно. Ради этого я и пришел сюда.
Быстрым движением Дайна схватила его за руку и заставила повернуться к ней лицом.
— О нет, мой милый, тебе не удастся улизнуть так просто. — Марк попытался вырвать руку, но Дайна лишь крепче сжала пальцы. — Я скажу, зачем ты пришел сюда на самом деле. Ты явился получать Оскар. Ты, который не лижет задницы власть имущим. Сегодня здесь эти власть имущие устраивают праздник, Марк, и что же? Ты пришел сюда, как и все мы, не так ли?
— Когда я получу приз, — проскрежетал он, — у меня появится возможность высказаться с трибуны. Только это мне и нужно.
Дайна покачала головой, так что ее медвяные волосы рассыпались вдоль щек, и улыбнулась.
— Если б у тебя была хоть капля смелости, ты бы держался в стороне отсюда, как Брандо или Вуди. Но ты не можешь последовать их примеру, потому что гораздо слабее их. Ты даже не в состоянии взглянуть правде в глаза и признать себя за того, кто ты есть. — Дайна брезгливо выпустила его руку, словно протухший кусок мяса. — Ты вечно споришь; твой голос гремит и глаза сверкают в темноте. Но когда доходит до дела, ты идешь на попятный, и твои пушки молчат. Ты не аутсайдер. Ты изображаешь из себя отверженного, изгоя, вот и все. Признайся себе в этом, Марк, ты ребенок, и таким останешься всегда.
Марк стиснул пальцы в кулаки; уголки его губ побелели от напряжения.
— Все в порядке, мисс Уитней? Слегка обернувшись. Дайна увидела позади себя белокурого полицейского, подошедшего к ним, покинув свой пост.
— Все норм...
Однако он, не слушая, протиснулся вперед нее. Остановившись напротив Марка, он ткнул ему в грудь указательным пальцем. Правая рука его покоилась на кобуре пистолета.
— Я вижу, ты доставляешь леди неприятности, приятель. Я не советовал бы тебе продолжать в том же духе. — Он легонько толкнул Марка в грудь и добавил. — Давай. Убирайся. — Он повторил толчок, но на сей раз с большей силой, и Марк, покачнувшись, отступил на шаг назад, прежде чем развернулся и скрылся в толпе.
Полицейский повернулся к Дайне.
— Я могу еще чем-нибудь помочь вам, мисс Уитней... — Он поднес руку к козырьку фуражки.
— Пожалуй, нет, Майк, — тихо ответила она. — Большое вам спасибо.
— Не за что. — Он вышел за дверь и присоединился к своему товарищу.
— В чем дело? — поинтересовалась она у Рубенса, когда они, пройдя через вестибюль, вошли в зал. — Ты что, язык проглотил?
— Не знаю, — пробормотал он. — У меня просто слегка захватило дух.
Она была совершенно готова к моменту объявления победителя. Рубенс не сомневался, что назовут ее имя, хотя у нее самой не было подобной уверенности.
Коварный страх на мягких лапах бесшумно закрадывался ей в душу, просачивался в каждую извилину, делал липкими ладони. Она вновь стала маленькой девочкой, знающей, просто знающей, что никто не прячется в далеком углу возле приоткрытой дверцы стенного шкафа, где на стуле она сложила аккуратной стопочкой свою одежду. В темноте за окном капли дождя стучали по подоконнику, точно одинокие слезы, вспыхивали, освещая полнеба, изломанные рогатины молний, и гром грохотал в вышине, как волны о скалистый берег, заставляя мелко и призывно дребезжать оконные стекла.
— ...все эти шутки. Претендентами на звание Лучшей Актрисы Игрового Кино являются...
Однако в таких случаях знание не имело особого значения, потому что в работу включалась иная часть ее мозга, внезапно, без малейшего намека или предубеждения, выползавшая из тени. Она впивалась железными когтями в рассудок и, овладев им, истерически хохотала над рациональным миром.
— ...Дайна Уитней в фильме «Хэтер Дуэлл»... Поджав ноги, она сидела на простынях, чувствуя, как мурашки бегают у нее по спине, покрываясь холодной испариной, куталась в ночную рубашку и кусала ногти, напряженно вглядываясь в угол, словно там находилась дверь, ведущая прямиком в преисподнюю.
— ...в фильме «Силы, которые есть»... И она думала, что совершенно готова встретить кого угодно, кто выпрыгнет из темного угла.
— ...впрочем, Джоди Фостер всего девятнадцать. — Смех. — И вот он, самый главный конверт. Салли, ты не соизволишь вскрыть его?
«Только страх, — думала она, — способен так затуманивать человеческий рассудок».
— ...легче вскрытие конвертов, не так ли? Ну, наконец-то. Итак, победителем является ... Дайна Уитней, — конец фразы едва не утонул в разразившихся криках и аплодисментах, — за исполнение роли в фильме «Хэтер Дуэлл»!
В тот же миг у нее мелькнуло в голове: «Что мне теперь сказать им всем? Теперь, когда я выбрана, когда мое имя названо, и остальные четверо претенденток по необходимости скрывают свое разочарование перед камерами, но позднее, когда все это станет уже прошлым, будут высказывать свою обиду и зависть всякому, кто согласится их выслушать. Что же мне стоит сказать этому обществу, этому городу, этому миру?»
Музыкальная тема из фильма звучала над залом, пока Дайна поднималась по плексигласовым ступенькам на сцену под нарастающий шум оваций и щурясь от ослепительного блеска огней, едва дыша, шла к низкому подиуму, где ее ждали, улыбаясь и подзывая жестами, ставшие вдруг незнакомыми, Боб и Салли.
Поднявшись на подиум, она приняла из рук золотую статуэтку.
Наступило всеобщее молчание. Молчание, полное шорохов и шелеста, похожее на жужжание насекомых, точно она вдруг очутилась одна-одинешенька посреди зеленого поля в сонливый летний полдень.
