Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
Жанетт никак не могла успокоиться после разговора с Оке, и ей трудно было собраться с мыслями. “Что там еще с Юханом?” – думала она. Оке с Александрой должны были забрать его из школы меньше часа назад – и вот у них уже какие-то заморочки.
Хуртиг гнал машину. Эссингеледен, направо перед Эугениатуннельн, потом – Норртулл и дальше, к Свеаплан. Он бросался из ряда в ряд и раздраженно сигналил водителям, которые, несмотря на мигалку и неистово завывающую сирену, не давали проехать. – Скажи, что приедет именно Андрич. – Жанетт вцепилась в поручень над дверцей.
– Не гарантирую. Может, и приедет. Шварц и Олунд, во всяком случае, там уже были. – Хуртиг резко затормозил, пропуская заворачивающий к остановке рейсовый автобус.
После кругового перекрестка на Рослагстулль поток машин поредел, и они свернули на Е18.
– Оке над тобой издевается?
Внешняя полоса была свободна, и Хуртиг прибавил скорость. Жанетт взглянула на спидометр. Больше ста пятидесяти километров в час.
– Да нет… Там что-то с Юханом, и… – Она почувствовала, что слезы вот-вот польются, но теперь уже не от злости, а от горестного чувства, что что-то никак не ладится. – С ним все нормально. Значит, с Юханом тоже.
Жанетт заметила, что Хуртиг искоса поглядывает на нее, изо всех сил стараясь быть тактичным. Йенс Хуртиг мог быть сдержанным и немногословным, но Жанетт знала, что под этой маской скрывается человек эмоциональный, и знала: ему не все равно, как она, Жанетт, себя чувствует.
– У него трудный возраст, – продолжал Хуртиг. – Гормоны и все такое. И к тому же еще развод… – Он оборвал себя, словно осознав неуместность комментария. – И все-таки есть что-то удивительное.
– В чем?
– В этом возрасте. Я думаю о том, что было в Сигтуне. Ханна Эстлунд, Йессика Фриберг и Виктория Бергман. Для подростков все имеет колоссальное значение. Как во время первой любви. – Хуртиг улыбнулся, почти застенчиво.
То, что пережила Жанетт в этот момент, достойно называться одной из величайших загадок человеческого разума. Искра, осветившая все. Гениальная мысль.
Временная точка, в которой все наладится, проявятся невидимые связи, диссонанс обернется гармонией, а абсурд преобразуется в полную осмысленность.
Свавельшё
Пулевые ранения, vulnera sclopetaria, убийство или самоубийство. Последнее в мирное время более чем обычно, а лишают себя жизни посредством огнестрельного оружия в первую очередь мужчины.
Что Регина Седер не мужчина и что она покинула этот мир не по своей воле, было Иво Андричу ясно как день. Женщину, вне всякого сомнения, убили.
Тело лежало на полу кухни ничком, лицом вниз в большой луже крови. В Регину попали три пули – одна вошла в горло, две – в спину. В каком порядке были произведены выстрелы или какой из них стал смертельным, пока определить было невозможно, но отсутствие запаха пороха на теле указывало на то, что стреляли с расстояния метра. Входные отверстия показывали только следы пуль, а кожа была сильно втянута внутрь там, где пули вошли в тело.
Иво Андрич по опыту знал, что через несколько часов отверстия станут жесткими, красновато-коричневыми.
Он вышел из кухни, миновал прихожую и оказался на засыпанной гравием площадке перед домом. Пока техники снимали отпечатки пальцев и собирали образцы ДНК, ему нечем было заняться, если он не хотел никому мешать, а этого он не хотел.
Больше всего на свете он хотел сейчас оказаться дома.
Свавельшё
Последние километры они ехали в молчании.
Теперь, когда все стало на свои места, Жанетт хотела как можно скорее поговорить с Беатрис Седер, чтобы подтвердить свои подозрения.
Логика – как скала в море, против которой бессильны все волны глупости.
Все это время факты были у Жанетт перед глазами, но иногда за деревьями не видно леса. Не должностное преступление, но, вероятно, плохая работа полиции, думала она.
Когда они свернули на подъездную дорогу, Жанетт увидела на крыльце большого дома Иво Андрича. Ей показалось, что он как-то устало сутулится.
Проклятая работа, на которой год идет за два, подумала Жанетт.
Еще несколько лет – и она сама будет выглядеть так же.
Вымотанной, сдавшейся, придавленной бременем забот.
А может, она уже сейчас так выглядит?
Перед гаражом стояла “скорая” с открытыми задними дверцами. Приближаясь, Жанетт ожидала увидеть в машине Беатрис Седер, завернутую в плед, пребывающую в состоянии шока, под присмотром бригады медиков. Но в машине никого не было.
Иво Андрич двинулся им навстречу.
– Привет, Иво. Все под контролем?
– Само собой. Ожидаю, когда там закончат. – Он уныло улыбнулся. – Застрелена тремя пулями с довольно близкого расстояния. Максимум три метра. Умерла сразу.
– Жан! – В дверях появился Шварц. – Зайди, поболтай с матушкой. Похоже, ей есть что рассказать.
– Иду. – Жанетт повернулась к Хуртигу и продолжила: – А ты поболтай с техниками, а когда они закончат, подхвати Иво. Ладно?
Хуртиг кивнул.
Из дома вышли двое из бригады “скорой помощи”, и Жанетт остановила их, спросив о состоянии Беатрис Седер.
– Самое плохое уже позади. Если понадобимся – мы тут. Травма есть травма.
– Хорошо, – сказала Жанетт и вошла.
Беатрис Седер сидела в библиотеке на верхнем этаже. Она сгорбилась на темно-красном кожаном диване. Жанетт осмотрелась. На стенах – полки, набитые книгами, большинство в кожаном переплете, но есть и простые, в мягких обложках.
На столе стояла бутылка коньяка, рядом – переполненная пепельница. Беатрис глубоко затягивалась сигаретой. В комнате было почти нечем дышать.
– Я во всем этом виновата. Мне следовало все рассказать раньше. – Женщина говорила монотонно, и Жанетт заподозрила, что апатичной ее сделал не только алкоголь. Вероятно, ей дали транквилизатор. Жанетт подвинула одно из кресел поближе к столу.
– Можно одну? – Она показала на пачку сигарет.
Женщина кивнула, глядя перед собой.
– Что вам следовало рассказать раньше? – Жанетт закурила. Затянувшись, она обнаружила, что сигарета с ментолом.
– Что я уже видела ее в бассейне и что мне следовало рассказать об этом раньше. Но я не знала, кто она. Это же было так давно… – Женщина замолчала. Жанетт ждала продолжения. – Это не был несчастный случай. Она убила его.
– Его? – Жанетт не поняла, о чем говорит Беатрис.
– Да, Юнатана. Мальчика Регины. Он утонул, я же рассказывала.
Жанетт припомнила, как она звонила, желая поговорить с Региной. Беатрис тогда сказала, что Регина уехала из Швеции, пытаясь пережить смерть сына.
– Значит, вы хотите сказать, что Юнатан…
– Юнатана убили! – Беатрис зарыдала. – А теперь она убила и Регину. – Кто “она”?
Несмотря на трагизм ситуации – внизу лежит убитая женщина, а наверху, на расстоянии лестницы, сидит другая женщина, за короткое время потерявшая и своего ребенка, и своего внука, – Жанетт испытала нечто вроде облегчения.
– Это она на фотографии.
“Фотография? Юнатан убит?” – подумала Жанетт. Все происходило слишком быстро, но в то же время словно в замедленной съемке.
– Ладно. Где эта фотография?
– Он забрал. Этот, из полиции.
“Этот” – или Шварц, или Олунд. Жанетт поднялась, подошла к двери, ведущей на лестницу, и крикнула:
– Олунд!
Через несколько секунд полицейский поднял на нее глаза:
– Да?
– Ты или Шварц изъяли какую-то фотографию. Принеси ее мне, пожалуйста. – Минутку, я должен… – Живо!
Жанетт вернулась к Беатрис и села:
– Почему вы думаете, что Регину застрелили?
Жанетт посмотрела на воспаленные глаза женщины. Взгляд блуждал, и ответила женщина далеко не сразу.
– Мне трудно что-то предполагать, но, по-моему, это связано с прошлым. Регина хороший человек, у нее нет врагов, она… или она была… – Беатрис замолчала, ей как будто не хватало воздуха, и Жанетт надеялась, что не будет ни гипервентиляции, ни истерики.
Тихо вошел Олунд, протянул Жанетт маленькую папку. – Конечно, ты должна была посмотреть это сразу, но Шварц… – Потом разберемся.
Жанетт рассматривала фотографию. Беатрис Седер перегнулась через стол:
– Это она!
На фотографии какая-то женщина стояла в бассейне.
Фотография была обрезана по лифчику купальника, вода доходила женщине до пояса, а под поверхностью бассейна угадывалось маленькое лицо с широко открытым ртом и пустым взглядом.
Кто угодно, подумала Жанетт, этой женщиной может оказаться кто угодно. Но это не важно. Главное – что у нее не хватает безымянного пальца правой руки.
– Это Ханна Эстлунд, – произнесла Беатрис Седер.
Квартал Крунуберг
Беатрис Седер подтвердила подозрения Жанетт. Все оборванные ниточки связались, и картина обрела целостность. Насколько эта целостность прочна, ей скоро станет известно.
