Эрик Ластбадер - Черный клинок
Почувствовав, что Достопочтенная Мать старается восстановить свою "макура на хирума", Вулф приготовился к отражению нападения. Вот в голове его вспыхнул яркий огонь, комнату наполнили десять тысяч беснующихся ос. Но было уже слишком поздно. Черное психологическое лезвие Достопочтенной Матери исчезло, человеческий облик как бы растворился в воздухе, и Вулф увидел перед собой ее сущность – лишенную кожи и костей бесформенную массу безумия.
Секунду-другую эта масса безумия корчилась и выла, и Вулфу представилась возможность глянуть в другое будущее, в котором Достопочтенная Мать получила бы безграничную свободу и не звала бы никаких сдерживающих начал. Шелковое кимоно ее вмиг охватил огонь, вышитые на кимоно фантастические звери зарычали и завыли, ибо пламя пожирало и их.
И тут его "макура на хирума" обрела наконец-то полную силу. Ее вытянувшийся луч схватил Достопочтенную Мать за сердце и крепко сжал его. Она громко вскрикнула, ее швырнуло через всю комнату, выбросило в окно.
Вулф подскочил к разбитому окну и глянул вниз. Тело Достопочтенной Матери лежало, распростертое, в саду, на самом большом валуне. Из-за темноты сцена на первый взгляд казалась сюрреалистической. А потом рогатый месяц выскользнул из-за плотных облаков и осветил неестественную позу Достопочтенной Матери, лежащей с переломленным позвоночником на крупном, потемневшем от ее крови валуне; таз ее раздробился от сильного удара.
Вулф прислонился к разбитому окну, совершенно выбившись из сил и качая от невыразимой усталости головой из стороны в сторону.
"Не закрывай глаза!" – как заклинание звучал у него в ушах таинственный голос.
Токио – Вашингтон
Вулфа принесли домой к Минако на носилках. "Его не нужно класть в больницу, – объяснила Чика матери. – Ему требуется только полный покой и отдых".
Сердце Минако переполняла радость, когда она смотрела на них. Ей уже, разумеется, было известно, что Достопочтенной Матери нет в живых. Она приказала положить Вулфа в свою спальню и самолично проследила, чтобы он не испытывал никаких неудобств. Когда Вулф наконец проснулся, Минако не спеша накормила его с ложечки горячим бульоном, отварным рисом и напоила зеленым чаем. Пока он спал, она терпеливо сидела с ним рядом. Чика, взглянув на них, ласково улыбнулась.
Пока Минако ухаживала за больным Вулфом, они часто беседовали.
– Итак, в конечном счете вы все же стали моим великим черным клинком, – сказала она как-то раз. – Видите ли, Вулф-сан, такова ваша карма, таков предназначенный вам путь. Я понимаю, что западному человеку трудно согласиться с таким поворотом дела, не задавая вопросов, но теперь-то вы на собственном опыте убедились, как воплощается карма.
Вулф слушал ее, не произнося ни слова. Он лишь молча наблюдал за ней из-под полуприкрытых век.
– Вас привела ко мне карма, – продолжала между тем Минако. – Когда я впервые увидела вас, то была слишком занята своими мыслями и не раскусила, кто вы такой. И только спустя некоторое время я стала сопоставлять факты и догадываться, что к чему. Когда я встретила вас впервые – еще тогда, в Камбодже, вы для меня никакого интереса не представляли. Признаюсь, что в то время я сильно увлеклась Торнбергом Конрадом III и надеялась, что он поможет мне осуществить мою карму: станет отцом ребенка с необыкновенными способностями, еще одного воина в битве с Достопочтенной Матерью. За это он поклялся мстить мне.
С безграничным терпением Минако продолжала кормить Вулфа во время этого рассказа горячим супом.
– Однако впоследствии из слов Чики мне стало ясно, что я все же с самого начала недооценивала Конрада. Видите ли, Вулф-сан, он использовал вас как подставное лицо, чтобы проникнуть в "Тошин Куро Косей", добраться до меня и выведать тайну продления жизни, секретом которого владеете вы сами, я и Чика, а также владела и Достопочтенная Мать, но вы с неб покончили. Эту тайну он страстно стремился узнать всю свою жизнь. Ирония судьбы во всем этом заключается в том, что вы и я еще будем жить долго-долго, а он скоро умрет. И умрет он, Вулф-сан, не ведая даже, что тайна долголетия, за которой он так упорно гонялся всю свою жизнь, хранится в нем самом. У меня нет никаких сомнений в том, что его "макура на хирума", какой бы слабой она ни была, могла бы спасти его от смерти, но этого не произойдет. Нет никого, кто расшевелил бы его биополе, как это сделали в свое время с тобой твой дедушка и Чика.
Сильными натренированными пальцами она подхватила чашку с зеленым чаем и быстро унесла ее, заметив по пути:
– Прелести жизни нередко заключаются в острых уколах иронии судьбы, не правда ли, Вулф-сан?
Немного погодя он пробудился от дремоты в тот момент, когда она поправляла одеяло у него на груди.
– А-а, проснулись наконец-то, – улыбнулась Минако такой знакомой доброжелательной улыбкой. – Вы, вне всякого сомнения, с удовлетворением воспримете весть, что со смертью Яшиды отпала угроза дальнейших убийств политических деятелей в вашей стране. Ну а что касается законопроекта о внешней торговле, то пусть этот вопрос решают сами американцы. Если они окажутся настолько глупыми, что позволят принять закон, а президент не наложит на него вето, то им придется тяжко. Здесь я помочь ничем не могу.
Минако прикрыла глаза.
– "Шиян когаку" всегда с вами, – произнесла она и самодовольно хихикнула. – Не было еще более удачной рекламы, чем эта, вы согласны? Моя фирма на всех парах устремилась к господству в экономике Японии и начинает оказывать решающее влияние на экономическое развитие всех стран на нашей планете.
Глаза у Минако даже засверкали от удовольствия. Она и не пыталась скрыть своего волнения, наклонившись над Вулфом. Увидев близко ее прелестное лицо, он почему-то безотчетно вспомнил последние секунды своего пребывания во вселенной Оракула.
– Видите ли, Вулф-сан, правду частенько скрывают великое множество лжецов и обманщиков, и в конце концов даже они забывают, где она изначально лежит. А если взять мою семью, то, по правде говоря, все ее члены тем или иным образом оказались полезными для меня. Юджи создал Оракул. Казуки, бедное, обреченное существо, стала для меня уроком. Слабые гены ее отца не позволили ей стать здоровой, поэтому ее "макура на хирума" съедает ее живьем. Несчастная Хана была моим сторожевым псом. Единственный, о ком она заботилась, это Юджи. Мне известно, что она спасла бы его от общества Черного клинка, пока я была занята другими делами. Ну и, наконец, Чика – моя дочь-воин. Она – моя гордость, родилась она благодаря уроку, который я извлекла из рождения Казуки.
Минако наклонилась над Вулфом, ласково улыбнулась и сказала далее:
– Думаю, вы удивляетесь, к чему это я все говорю вам. Ну что ж, вы все же "гайдзин", то есть иностранец. Мне кажется, что пожилым людям живется легче и спокойнее, когда они выговорятся. Проблема лишь в том, чтобы найти того, кому можно выложить все, что накипело на душе, того, кто понял бы и оценил сделанное.
Она еще ниже склонилась над ним и продолжала:
– Вот вы явились и достигли своей цели. А теперь, когда все кончилось, что мне остается делать с вами? О, меня бояться нечего, я не зловредная, как Достопочтенная Мать. Она стала безумной в конечном счете от своей же "макура на хирума". Но вы сами видите, Вулф-сан, что ваше дальнейшее пребывание здесь стесняет меня.
Теперь Минако шептала ему прямо в ухо:
– Вы слишком много знаете, а если чего и не знаете, то ваша удивительная энергия в конце концов поможет разузнать все. Сердце моей дочери принадлежит вам, и я больше не могу рассчитывать на ее безусловную преданность. Короче говоря, вы слишком сильны, а я с этим смириться не могу.
Минако вдруг излучила "макура на хирума", превратив день в ночь. По комнате не спеша и важно прошествовала темная и злобная огромная лиса, созданная ее воображением. Широко разинув хищную пасть" она нацелилась вцепиться Вулфу в глотку.
– О разнице между силой и властью почему-то очень легко забывают, – философски заметил Вулф.
Вдруг Минако резко вскочила, повернув голову к двери, и испуганно вскрикнула, увидев, что Вулф стоит в дверном проеме. Огромная темная лиса в недоумении заметалась. Вскрикнув еще раз, Минако повернулась к лежащему на кровати больному Вулфу. Она побледнела и, схватив одеяло, сдернула его.
– Чика? Что?..
Лиса исчезла.
– Сила – зловещее и непостижимое чудовище, – сказал Вулф, входя в комнату. – Сперва она ошеломляет нас, когда мы видим боль других людей, а потом эта боль постоянно напоминает, что наше господство над ними продолжается. Власть же поступает осмотрительно и рассудительно, она должна применяться так, чтобы уравновешивать "ки" – эту жизненную силу и сострадание.
По лицу Минако нельзя было понять, слушает она Вулфа или нет. Во всяком случае, она, встав на колени, широко раскрытыми глазами непонимающе вглядывалась в дочь.
