Андреас Эшбах - Выжжено
Рыжеволосый и – после изнурительной поездки – уже не такой объёмистый мужчина поднял брови.
– Давай посмотрим.
Маркус достал свой эскиз. На нём был изображён вертикальный цилиндр, стоящий на короткой ножке. Сверху вставлялась неглубокая воронка, и такая же коническая надставка выступала из нижней плоскости.
– Сверху загружаем зелень. Измельчитель – под воронкой, видишь?
Кейт кивнул.
– О'кей. И дальше?
– Решающим моментом является то, что мы используем солнечный свет. Цилиндр из стекла, непосредственно за ним – чёрная поверхность. Этим мы достигаем парникового эффекта, который согревает всё внутри. Необходимые сорок градусов легко достижимы.
– Цельсия, – уточнил Кейт.
– Да.
– Когда-нибудь и я к этому привыкну. И потом?
– Плёнка натянута внутри цилиндра, причём так, чтобы приходить в соприкосновение с брагой возможно большей поверхностью и чтобы экстрагированный спирт мог хорошо стекать. Тут надо немного поэкспериментировать с формой, чтобы брага не оседала преждевременно. Мне видится такая вот винтовая рампа.
Кейт задумчиво разглядывал эскиз, как обычно, забыв про еду.
– Хорошо. А что это внизу?
– Здесь спирт стекает в ёмкость. По этой трубке можно выпускать брагу и в специальном отсеке автоматически выжигать остатки спирта…
Кейт указал на прямоугольник.
– Вот в этом ящичке?
– Правильно. Причём теплоту сгорания можно для чего-нибудь использовать, например, для привода измельчителя.
– Хорошо. Мне нравится. – Кейт вернул ему эскиз. – Не хватает только плёнки, ведь так?
– Да. Только этой крошечной мелочи.
– Здорово.
Маркус наколол на вилку кусочек лука.
– И как ты думаешь? Есть у них там в их военном опорном пункте «KAPPELLING» или нет?
– Судя по зданию, там всё исправно. В отличие от остальных фирм, где я побывал. Очень сильное отличие.
Эми-Ли взяла свёрнутый листок.
– А что тут?
Кейт пожал плечами.
– Список имён, вплоть до сенаторши, которая возглавляет компетентный комитет Конгресса.
– Может, я кого-нибудь здесь знаю, – сказала она и развернула листок.
Маркус смотрел через её плечо. Во всех этих чинах и названиях подразделений американских вооружённых сил он никогда не разбирался… Но что это?
– Дай-ка мне, – он взял у Эми-Ли листок и пошёл к телефону.
– Что такое? – обиделась Эми-Ли. – И кому ты звонишь?
– Сенаторше, – Маркус, набрав номер, вернул ей листок.
Она разглядывала его.
– Сенатор Мария Дамиано? Ты её знаешь?
– Нет, – ответил Маркус. Гудки пошли. Уже хорошо. Такое тоже стало теперь редкостью.
Кейт поднял голову.
– Уж не воображаешь ли ты, что можешь так запросто позвонить сенаторше?
Однако изрядный опыт Маркуса в преодолении приёмных ему тут даже не понадобился. Здесь, как и всюду, многое стало проще. Он сказал секретарю, что хочет поговорить с госпожой сенатором, и тот после недолгих встречных расспросов соединил его.
– Добрый день, госпожа сенатор, – сказал Маркус, – это говорит Маркус Вестерманн.
– Добрый день, мистер Вестерманн. Чем могу быть полезной?
Маркус набрал воздуха.
– Сперва один вопрос – вы, случайно, не родственница некоего Сильвио Дамиано?
Он услышал её удивлённый смех.
– Нет, не родственница, – ответила она. – Но я за ним замужем.
Глава 55
Сильвио встретил его на вокзале Вашингтона. Он почти не изменился, разве что осунулся, но это сейчас происходило почти со всеми.
– То, что меня тогда вышвырнули из «Lakeside & Rowe», было самым лучшим, что случилось со мной в жизни, – рассказывал он, когда они спускались по эскалатору в метро. – Сейчас бы я Мюррею в ножки поклонился. Ты случайно не знаешь, что он теперь поделывает?
Маркус улыбнулся.
– Я звонил ему около года назад. Он ещё держался молодцом.
Столичное метро по-прежнему работало – в отличие от большинства других городов.
– Они тогда зарезервировали мне место в «первом классе», других просто не было, а им же надо было избавиться от меня в тот же день, – весело рассказывал Сильвио. – Мне пришлось сесть рядом с женщиной, по виду итальянкой, и хоть мне тогда было ни до чего, я просто заговорил с ней. Я сам не знаю, как это получилось, мы тут же разговорились и проговорили весь полёт, все восемь часов. При том что она взяла с собой в дорогу важную работу.
– Давай я отгадаю, – сказал Маркус. – Её звали Мария.
Сильвио засмеялся.
– Мне было невдомёк, ты понимаешь? Она так хорошо говорила по-итальянски… Я даже не обратил внимания на её фамилию. Томпсон! Не самая типичная итальянская фамилия. Мы условились на следующий вечер встретиться в Риме, и только тут я сообразил, что она американка. Уже потом она мне рассказала, что баллотируется в сенат от Нью-Гемпшира! Но к тому моменту с нами уже всё произошло, я думаю, и было поздно.
Маркус с удивлением заметил, что уже отвык от оживления большого города. Так много людей, и все так спешат…
– А почему она летела в Италию?
– На похороны. Да ничего трагического, её бабушка, которая умерла в сто один год.
– И вы поженились?
– Через три недели, как раз успели до того, как началась горячая пора предвыборной борьбы. – Он смущённо улыбнулся. – Я всё время собирался тебе позвонить, но руки не дошли. Ты даже представить себе не можешь, что такое предвыборная борьба. – Он помолчал. – Была раньше. Я думаю, те времена прошли.
Они взошли по лестнице к Капитолию, который произвёл на Маркуса впечатление, хоть и оказался неожиданно маленьким. Мария, невысокая, пластичная женщина с умопомрачительной улыбкой, уже поджидала их и провела мимо охраны, так что Маркусу не пришлось показывать свой паспорт. Он всё ещё не знал, в каком он статусе, и сенаторша, выслушав его проблему, пообещала что-нибудь предпринять.
– И что, она правда работает, ваша машина? – спросила Мария, когда они сидели в её небольшом, выдержанном в жёлтых тонах кабинете.
– Из-за нехватки плёнки это очень маленький аппарат, но он работает, – подтвердил Маркус. – Вчера утром я ехал к нашему вокзалу, и мой автомобиль работал на спирту из этого аппарата.
Она кивнула.
– И у вас есть всё, что нужно для презентации?
– Да.
– Хорошо. Я уже прозондировала, кто в правительстве может заинтересоваться вашим проектом. – Она одарила его улыбкой на миллион долларов. – Через час президент ждёт нас в Белом доме.
Так началась акция таких масштабов, какие могла реализовать, пожалуй, лишь Америка.
После того, как Маркус объяснил президенту принцип остракции, тот созвал министров, которым Маркусу пришлось ещё раз всё объяснять. Те призвали специалистов, дюжины, сотни, и Маркус прочитывал свой доклад снова и снова. В промежутке между докладами в Вашингтон привезли и опытный образец машины, его осматривали, испытывали, делали заключения. Анализировали проектную документацию, переводили описание на английский. И приняли решение.
Пришла в движение мощная машинерия.
В телевизионном обращении президент сказал:
– Падение нефтедобычи привело народное хозяйство во всём мире, и наше в том числе, в плачевное состояние. Теперь у нас в распоряжении есть метод, который, если внедрить его достаточно быстро, обещает развернуть роковой ход событий в другую сторону.
Он обрисовал суть дела и то, что сделают США: не больше и не меньше, как быстро обеспечат мир аппаратами для получения спирта по принципу остракции и тем самым заново создадут условия для транспортного сообщения и международной торговли.
Президент сознательно употребил при этом фразу, которую еще в июне 1947 года сказал госсекретарь Джордж К. Маршалл в своей речи в Гарвардском университете, очерчивая то, что впоследствии вошло в историю как «План Маршалла»:
«Очевидно, что Соединённые Штаты должны сделать всё, что в их власти, чтобы ускорить выздоровление мировой экономики, без которого не будет ни политической стабильности, ни долговременной прочности мира».
Несмотря на эту известную ассоциацию с планом Маршалла и сходными акциями прошлого – «воздушным мостом», связавшим Западный Берлин с ФРГ, и высадкой на Луну, – теперешние участники ощущали себя ближе к Манхэттенскому проекту, то есть к созданию атомной бомбы, поскольку практически с первого момента все только и говорили что о «Вестерман-проекте». Первоначальное, бесцветное название проекта (что-то наподобие «New Fuel», что ли) тут же было предано забвению.
Ассоциация имела свои основания. Это была операция огромного масштаба. С той же решимостью и теми же организационными средствами, с какими США выиграли материальную битву Второй мировой войны, а позднее запустили на Луну людей, было запущено перевооружение мира с бензина на спирт – намерение, тем более востребованное перед лицом хворой безнадёжности.
