Записки мертвеца - Георгий Апальков
— Ты чё встал? Чё вылупился? — спросил он и тут же, развернувшись, увидел всё своими глазами.
Заражённые, вываливающие из главного входа в центральный рынок, были последним, что увидел ефрейтор. Не успев и пару раз затянуться своей новой сигаретой, гладкокожий паренёк, которого в старом мире ждала бы совсем другая судьба, рухнул на землю без чувств. Через секунду, услышав свист над правым ухом, я понял, что с ним стряслось. Пуля. Дурацкая шальная пуля поставила точку в его истории. Глубокие голубые глаза, казалось, видевшие саму вечность, вылетели из орбит, когда пуля пробила ему голову. Шансов у него никаких не было. Я вдруг понял, что моя песенка тоже вот-вот будет спета, если я сейчас же не найду укрытие.
Спрятавшись за стеной Ириного дома, я стал звать Лопатина с его напарником, но они были уже слишком далеко и не слышали меня. Нужно было во что бы то ни стало обратить на себя их внимание, иначе никто из них так и не догадается оглянуться и уйти с линии огня. Я прикинул, что, пройдя через дворы домов, соседствующих с Ириным, я смогу добраться до других барабанщиков в обход и нагнать их, не попав под обстрел. А там мы вместе уже решим, что делать дальше.
Во дворе меня встретил мертвец. Он был вполовину ниже меня. Либо это был взрослый, в детстве не допивший молока и недополучивший кальция для роста и развития костей, либо это был ребёнок лет десяти-двенадцати, одиноко стоявший возле перекладины, на которой раньше, кажется, хозяйки выбивали пыль из ковров. Он был тощ, одет отнюдь не по ноябрьской погоде и двигался медленно, чуть прихрамывая. Выглядел он вполне здоровым и нормальным, если не считать пустых и безжизненных глаз. Будто он всего-то подвернул ногу на игре в догонялки со своими друзьями и теперь идёт ко мне — случайному прохожему, — чтобы попросить о помощи. Я подошёл чуть ближе, как следует прицелился и выстрелил ему в голову. Я мог убить его и ножом, но испугался, что жалкий вид паренька в самый неподходящий момент заставит мою руку дрогнуть, и я промахнусь или ударю куда-нибудь не туда. А пуля — это наверняка. Не попадёт первая — попадёт следующая. От головы парня отлетела часть черепной кости, и он рухнул на землю. По дворам эхом прошёлся хлопок, и первому мертвецу, которого я поразил из стрелкового оружия, пришёл конец.
Я направился дальше. На выходе к дороге, пересекавшейся с проспектом Второго сентября, путь мне преградили ещё двое. Толстая, уродливая старуха, передвигавшаяся теперь, кажется, даже быстрее, чем делала это при жизни, и тощий мужик в костюме. Пиджак у него был разорван в нескольких местах, а на выправленной из брюк рубашке красовались чёрные пятна давным-давно высохшей крови. Я снова прицелился и снова открыл огонь. Мужик умер первым. Старуху я поразил не сразу: первая пуля попала ей в грудь и потревожила её не больше, чем потревожил бы укус комара. Вторая пуля зашла точно в центр лица: куда-то в район носа. Старуха покачнулась, а потом упала прямо там, рядом с мужчиной в костюме. Путь был свободен.
Я настиг Лопатина и того другого парня на перекрёстке, но, едва увидев их, понял, что опоздал. Лопатин склонялся над корчившимся от боли напарником, судорожно зажимавшим рану на обратной стороне бедра. Напарник матерился и стонал. Лопатин был обескуражен и не знал, как ему помочь. Оба находились под крышей автобусной остановки. Тоже мне — нашли укрытие!
— Что случилось? — подойдя к ним, спросил я.
— Попали… Попали! — ответил парень, похожий на актёра из «Бойцовского клуба».
— Жгут надо. Слышишь?! Жгут доставай! — сказал я Лопатину.
Я был далёк от того, чтобы взять инициативу по спасению раненного в свои руки. Я всего-то знал, что нужно сделать, но делать это сам не спешил, решив перепоручить это Лопатину. Лопатин же, похоже, был не в себе: к такому повороту событий он не был готов и никогда не прокручивал в воображении сценарий пулевого ранения напарника и необходимости оказания ему первой помощи. Укус, нападение мертвяка, преследующая по пятам толпа — вот, к чему мы готовились, отправляясь на задачу на проспекте. Мы и не подозревали, что по нам — пусть и по ошибке — станут стрелять свои.
Лопатин наскоро пережал напарнику ногу и перевязал рану тем, что было в перевязочном пакете. Я решил не спрашивать ни у него, ни у раненного, что нам делать дальше: никто из них не был в состоянии дать ответ. Пришлось импровизировать самому.
— Берём его под руки сейчас и по дворам идём к нашим.
— А где наши?!
— Воюют там, с толпой. А ты думал, почему в тебя пуля прилетела?!
— Да знаю я, что воюют! Куда они отошли?
Выстрелы всё ещё были слышны вдалеке. Значит, бой ещё не окончен, и орда, вывалившая с рынка, ещё не обезврежена.
— По любому недалеко: стреляют рядом где-то. Надо тебя быстрее вытащить, а то кровью истечёшь.
Напарник Лопатина заметно побледнел. Я обратил внимание на лужу крови под ним: она была огромной. Решив, что продолжать диалог сейчас бессмысленно, я кивнул Лопатину, и мы подняли раненого, взяв его под руки, и пошли назад, в сторону дворов, которыми я только что пришёл к ним. Затем мы оказались во дворе Ириного дома, и от него я совершенно точно знал дорогу до перекрёстка с аптекой. Оттуда мы должны были без труда найти путь к своим. Оставалось только миновать эту несчастную пару сотен метров.
Дворы, которыми мы шли, и которыми я уже проходил когда-то давным-давно, ничуть не изменились. Всё те же неуклюжие металлические гаражи, похожие скорее на неумело сваренные грузовые контейнеры. Всё та же
