Том Клэнси - Кремлевский кардинал

Почему вы не нервничаете, Иван Эмметович? – подумал Головко. Почему? Раньше вы не были таким спокойным. На приеме вы были настолько напряжены, что, казалось, вот-вот не выдержите. А вчера, когда вы передавали записку, я почувствовал пот на вашей ладони. Но сегодня вы спокойны, улыбаетесь и шутите, пытаетесь подтрунивать надо мной. Почему вы так изменились, Райан? Вы не оперативник. Ваше нервное поведение на приеме продемонстрировало это, однако сейчас вы хладнокровны, как настоящий оперативник. Почему? – спрашивал себя Головко, глядя, как участники переговоров возвращаются в зал. Все расселись вокруг длинного стола, готовые выслушивать новую серию монологов. Головко не сводил взгляда с американца.

Да, Райан совсем не нервничал, хотя в понедельник и вторник едва владел собой. Теперь он просто выглядел усталым, словно ему, как и всем, это надоело. А ведь вам, Райан, надо бы проявить неуверенность в себе, подумал Головко.

Зачем понадобилась Райану встреча с Герасимовым? И не одна – две! Почему он так нервничал перед первой встречей и после нее… а также перед второй встречей, но после второй к нему вернулось спокойствие…

Совершенно непонятно. Головко слушал жужжащие слова в своем наушнике – теперь наступила очередь американца говорить о вещах, которые уже давно согласованы, – однако думал он о другом. Перед мысленным взором Головко открылось досье Райана, хранящееся в КГБ. Райан, Джон Патрик. Сын Эммета Уилльяма Райана и Кэтрин Берк Райан, родители умерли. Женат, двое детей. Научные степени в области экономики и истории. Имеет крупное состояние. Недолго служил в корпусе морской пехоты США. Бывший биржевой брокер и преподаватель истории. Четыре года назад стал работать в ЦРУ, сначала нештатным сотрудником, после того как за год до этого был консультантом. Вскоре стал штатным сотрудником ЦРУ. Никогда не проходил обучения в оперативной школе ЦРУ в Кэмп-Пири, штат Виргиния. Райан оказывался вовлеченным в два столкновения, связанные с применением оружия, и оба раза проявил себя с лучшей стороны – это следствие подготовки в морской пехоте, решил Головко, плюс врожденные способности Райана как мужчины, что вызывало уважение у русского. Умный, храбрый, когда в этом возникает необходимость, – опасный противник. Райан служил непосредственно под руководством заместителя директора ЦРУ по разведке; известно, что он готовил немало исследовательских обзоров и оценок, основанных на разведданных… Но проведение самостоятельной разведывательной операции? У него нет для этого необходимой подготовки. К тому же его психологический профиль не соответствует такой операции. Слишком прямой, подумал Головко, не любит обманывать и хитрить. Если он пытается скрыть что-то, вы не сумеете узнать, что он скрывает, но у вас не будет сомнения, что он скрывает что-то…

Вы что– то скрывали раньше, но не теперь, верно? Так что все это значит, Иван Эмметович? И, черт побери, что это за имя Эм-мет, подумал Головко без всякой связи с происходящим.

Джек заметил, что Головко смотрит на него, и увидел вопрос в его взгляде. Этот человек далеко не глуп, подумал Джек, слушая, как Эрнест Аллен говорит о каком-то техническом аспекте проблемы. Мы думали, что он и) ГРУ, а он оказался сотрудником КГБ – или, поправился Джек, у нас создалось такое впечатление. А вдруг в нем есть что-то еще, о чем нам неизвестно?

На стоянке в аэропорту Шереметьево – место номер девять – полковник фон Эйк переминался у задней двери самолета. Перед ним работал сержант, он занимался герметической изоляцией; рядом было разложено большое количество инструментов. Эта дверь, как обычно на авиалайнерах, открывалась наружу только после того, как чуть смещалась внутрь, позволяя герметической изоляции сдвинуться в сторону. Неисправные двери приводили к гибели самолетов, причем наиболее впечатляющей катастрофой была гибель авиалайнера DC-10 под Парижем десять лет назад. Под ними, внизу, стоял охранник КГБ с автоматом. Экипаж самолета, которым командовал полковник, был вынужден проходить через контрольно-пропускные пункты. Все русские крайне серьезно относятся к проблеме безопасности, а уж сотрудники КГБ тут являются просто фанатиками.

– Не могу понять, полковник, почему вспыхивает аварийная лампочка, – заметил сержант после двадцати минут работы. – Герметизация идеальная, переключатель у лампочки в хорошем, по-видимому, состоянии – короче говоря, с дверью все в порядке. Сейчас я проверю контрольную панель в кокпите.

Тебе понятно? – хотел спросить Пауль фон Эйк у охранника КГБ, стоящего в пятнадцати футах внизу, но не мог.

Экипаж уже готовил самолет к перелету домой. Им дали пару дней, чтобы погулять по Москве. На этот раз их повезли в старинный монастырь, расположенный в сорока милях от города, причем последние десять миль проходили по тому, что в летнее время называется здесь грунтовой дорогой, но сейчас превратилось в смесь глины и снега. Для них уже была организована прогулка по Москве с гидом и охраной, и теперь члены экипажа были готовы лететь обратно. Он еще не сообщил своим людям о том, что сказал ему Райан. Время для этого наступит завтра вечером. Интересно, подумал фон Эйк, какой будет их реакция.

Заседание закончилось по графику, и советская сторона намекнула, что завтра будет в состоянии обсудить время подготовки к инспекционным поездкам. Им придется обсуждать эту проблему очень поспешно, подумал Райан, потому что американская делегация улетала завтра вечером и ей нужно вернуться домой с чем-то ощутимым после этого этапа переговоров. В конце концов, уже была достигнута неофициальная договоренность о времени проведения встречи на высшем уровне. Она состоится в Москве, весной. Какая она, Москва, будет этой весной? – подумал Райан. Интересно, возьмут ли меня в Москву для участия в церемонии подписания договора? А будет ли вообще готов договор для подписания? Нужно приложить все усилия к этому, решил Райан.

Головко наблюдал за тем, как американцы покидали здание Министерства иностранных дел, затем подозвал свой автомобиль, который доставил его в штаб-квартиру КГБ. Там он прошел прямо в кабинет председателя.

– Ну и что уступили сегодня наши дипломаты американцам? – спросил Герасимов, не тратя времени попусту.

– Думаю, завтра мы положим на стол переговоров наше предложение о сроках оповещения при неплановых инспекционных поездках. – Полковник сделал паузу, прежде чем продолжил:

– Сегодня я говорил с Райаном. Его поведение заметно изменилось, и я решил, что должен сообщить об этом.

– Слушаю вас, – сказал председатель КГБ.

– Товарищ председатель, я не знаю, о чем вы говорили с ним, но он изменился настолько разительно, что вам следует знать это. – Головко рассказал о том, что увидел.

– Да, конечно. Я не могу посвятить вас в тему нашего разговора – у вас нет допуска к этой проблеме, но на вашем месте я бы не стал беспокоиться, полковник. Этим вопросом занимаюсь я лично. Спасибо, что сочли нужным поделиться со мной своими наблюдениями. Райану придется многому научиться, в частности как лучше контролировать свои эмоции. Может быть, для этого у них нет русского самообладания. – Герасимов редко шутил, но это было исключением. – Еще что-нибудь о переговорах?

– Я составлю письменный отчет и положу его вам на стол завтра утром.

– Хорошо. Можете идти. – Герасимов следил за Головко, пока тот не исчез за дверью. Проигрывать всегда неприятно, но проиграть непрофессионалу – неприятно вдвойне. Однако он проиграл, и, напомнил Герасимов себе, он ведь тоже не профессионал, а всего лишь партийный деятель, отдающий распоряжения. Принятое тогда решение уже в прошлом. Конечно, жаль, что его офицеры, принимавшие участие в операции, проводившейся в… – как там называется этот штат? – потерпели неудачу и потому получили по заслугам. Он поднял телефонную трубку и распорядился, чтобы личный секретарь организовал отправку самолетом его жены и дочери в Таллинн, столицу Эстонской Советской Социалистической Республики, следующим утром. Да, им понадобится машина с водителем. Нет, водитель будет одновременно исполнять обязанности охранника. Мало кто знает в Таллинне, какой пост занимает ее муж, да и поездка в Эстонию не была запланирована заранее, просто навестить старых друзей. Очень хорошо. Герасимов положил трубку и огляделся по сторонам. Ему будет не хватать этого – нет, не самого кабинета, а власти. Но он знал, что в случае неудачи ему будет не хватать в жизни еще большего.

– А этот полковник Бондаренко? – спросил Ватутин.

– Способный молодой офицер. Очень умный. Когда придет время, из него получится отличный генерал.

Ватутин не был уверен, как следует коснуться этой проблемы в своем окончательном докладе. Против полковника Бондаренко не было никаких подозрений, за исключением совместной работы с Филитовым. Но ведь и против Филитова в свое время не было ни малейших подозрений, несмотря на его связь с Олегом Пеньковским. Полковник Ватутин изумленно покачал головой. Об этом деле будут говорить в Академии госбезопасности на протяжении жизни целого поколения. Почему никто не заметил этого? – будут спрашивать молодые офицеры, проходящие обучение. Как можно было оказаться настолько глупым и близоруким? Ответ прост; лишь самые надежные, многократно проверенные люди становятся шпионами – секретная информация не доверяется людям, которым не доверяют. Урок из этого происшествия прежний; не доверять никому. Если Бондаренко является преданным и исключительно способным офицером, как это кажется, следствие по делу Филитова не затронет его. Но – всегда возникает это «но», правда? – нужно задать кое-какие дополнительные вопросы, и Ватутин взглянул в нижнюю часть страницы. Первоначальный доклад о результатах допроса должен оказаться на столе Герасимова уже на другой день.