Илья Бушмин - Ничейная земля

Поляков приехал в отдел через час. Снова моросил дождь. Поляков, щурясь от бьющих в лицо капель, выпрыгнул из старенького «УАЗика» патрульно-постовой службы и двинулся к дверям ОВД, по пути окидывая быстрым взглядом пятачок парковки перед зданием. А потом остановился, увидев ее. Катя стояла под зонтом около своей «Дэу». Хотела махнуть рукой, но передумала.

— Привет, — сказал Поляков, неторопливо подойдя к ней. Кажется, он забыл про дождь. — Ты ко мне?

— Я здесь мало кого знаю. Выбор небольшой. — Поляков пожал плечами. — Сергей, ты ведь знаешь, зачем я здесь да?

Он снова пожал плечами.

— Ничего я не знаю. В нашем двинутом на всю голову мире самая большая глупость — это верить, что ты знаешь хоть что-то.

Катя не знала, что ответить.

— Сергей, что ты вообще думаешь? Я про Яму. Это он? Та же самая тварь, которая убила… — она осеклась. — Или подражатель какой-то?

— А ты?

— Боюсь делать выводы. С одной стороны, почерк. С другой стороны, модус операнди несколько отличается. Раньше он не прятал тела в заброшенных домах. А еще — время. Столько лет прошло… Ты знаешь статистику по серийным убийцам?

— Просвети меня, Катя.

Было неясно, злится ли он на Катю за что-то или просто подтрунивает. Не обращая внимания на тон, Катя отозвалась:

— У серийников крышу сносит годам к 30–35. Допустим, тогда ему было 35 лет. Но прошло почти 20 с тех пор. Целая жизнь. Я не могу себе представить, чтобы какой-то мужик предпенсионного возраста решил на старость лет вспомнить молодость и…

— Во-первых, прошло 18 лет, — перебил ее Поляков. — Во-вторых, Катя, он начал убивать не сейчас, а три года назад. Таким образом, выходит, что перерыв между убийствами занял 15 лет. Это что, настолько невероятный срок? — она не ответила. — Катя, ты была там вчера. Ты сама все видела. Что он сделал и как. И если ты боишься даже подумать, что мы имеем дело с той же самой тварью… правда от этого не изменится. Уж прости.

Катя слушала его ставший горячим голос и видела безумный огонек, промелькнувший в глазах. И в этот момент вдруг все поняла.

— Господи, — выдохнула она. — Ты… Ты пошел в милицию не потому, что не было другой работы. Ты перешел в угрозыск не потому, что тебе просто взяли и предложили этим заняться, а ты просто взял и согласился. Ты остался в Промышленном районе не потому, что ни разу за все эти годы у тебя не появилось шанса перебраться куда-то еще. Ты специально был здесь все это время. Рядом с Ямой. Все эти 18 лет… ты ждал его. Да, Сергей?

Поляков не ответил. Но Катя и не ждала подтверждения. Она все увидела сама.

— Меня включают в следственную группу, — хрипло, с этими словами окончательно осознав, что кошмар возвращается в ее жизнь, произнесла Катя. — Но я набралась наглости и поставила перед шефом одно условие. Шеф согласился.

— Какое условие?

— Ты ждал этого всю жизнь? Так получи, Сергей. — Кате вдруг стало душно. Захотелось спрятаться, забившись в какой-нибудь темный угол, где ее никто не увидит, и зажмурить глаза. — Мое условие — включить в группу и тебя.

13

— По телевизору передавали, дождь будет, — сказала мама, убирая влажные от пота волосы со лба. — Ну, и где их дождь? Вот синоптики у нас, а.

На возможный дождь на самом деле ничего не указывало. Разве что неимоверная духота, царившая во дворе. По вечернему летнему небу, на востоке которого уже сгущались сумерки, ползли перистые облачка, и дул жаркий ветерок.

— Может, мне в синоптики пойти? — буркнула Катя. — Зарплату получают, а ответственности никакой. Красота же!

Мама в ответ расхохоталась.

Они вешали белье во дворе. Вместо веревок на четырех рассохшихся уже тонких столбах — обычных бревнах высотой в человеческий рост — была натянута металлическая проволока, которую папа несколько лет назад приволок с работы. Все как всегда: мама развешивала постиранную одежду, ловко орудуя прищепками, а Катя стояла рядом с полным белья тазиком.

Катя заулыбалась, довольная эффектом. Но тут же улыбка сошла на нет, когда краем глаза она заметила Сергея и Валю. Они вышли из дверей дома, что-то обсуждая. Валя была накрашена — папа поначалу пыхтел, но смирился. А еще на ней красовалось новое платье, купленное ей родителями на прошлый день рождения, который сестра берегла для особых случаев. Оба были возбуждены и чуть робели перед предстоящим им походом на танцы. Полноценное свидание. Первое, официально одобренное родителями. А это уже серьезно. Катя почувствовала, как в ее груди комком сжимается обида, и поспешно отвела взгляд.

Мама тоже заметила пару.

— Вот они, красавцы, — прокомментировала она с улыбкой и крикнула: — Сережа, чтоб Валю к одиннадцати уже домой привел!

— Ма-а-ам! — с намеком, в котором явно слышалось «Отстань уже!», протянула Валя.

— Я уже 20 лет мама. В одиннадцать чтоб дома была!

— Не волнуйтесь, теть Тань, — важно кивнул Сергей. — Доставим в целости и сохранности.

Валя подхватила его под руку и потянула к калитке. Через мгновение парочка скрылась за углом веранды. Катя не удержалась и бросила в их сторону унылый взгляд. И тут же покраснела — проницательная мама все заметила и все поняла. Катя увидела это в ее глазах.

— Все в порядке, Катюш?

— В полном, — заверила Катя и натянуто улыбнулась. — Про экзамены подумала. Скоро сочинение… Волнуюсь немножко.

— А, ну да, экзамен, — снисходительно кивнула мама. — Ну, конечно.

Она перекинула через натянутую между столбами проволоку домашний халат. Расправила его и ловко подцепила двумя прищепками.

— Катюш, — после паузы сказала мама, — Ты у меня умница и красавица. Ты же знаешь об этом? Все будет хорошо. Поверь мне.

Катя ничего не сказала. Лишь кивнула, сделав вид, будто не поняла, что мать говорила уже далеко не об экзаменах. Провести ее не удалось, как всегда. Мама улыбнулась и, повесив последнюю шмотку — папино трико — забрала у дочери опустевший тазик.

— По телевизору сейчас концерт передавать будут. Пойдем смотреть?

Настроение было на нуле. Представив, что весь вечер она просидит с родителями в душной комнате, глядя на поющих артистов — пока Валя танцует и наверняка целуется на дискотеке в ДК с Сергеем — Катя поморщилась и покачала головой:

— Не знаю. Потом может. Неохота.

Мама пыталась помочь, но не знала, как. Она ласково провела ладонью по волосам Кати и отправилась в дом, оставив дочь одну на огороде.

Катя побрела на улицу. Гулять не хотелось, да и не с кем было. Катя присела на лавочку перед фасадом их дома и по привычке принялась теребить подол юбки.

«Все будет хорошо. Поверь мне». «Мама, откуда тебе знать, что все будет хорошо? У тебя есть отец, которого ты любишь. А он любит тебя». Катя чувствовала, как ее заполняет тоска. Завтра последний экзамен. А впереди — взрослая уже жизнь, которая так ее пугала.

Чем заниматься? Валя была права. Институт Кате не светил. Об этом более чем красноречиво молчал, пыхтя папиросой, папа, и невесело вздыхала мама, когда Катя исподтишка, украдкой, заводила разговоры о будущем, кидая пробный камень. Что ее ждет?

А вдруг ее никто никогда не полюбит? Очень хотелось верить, что все в жизни получится, что Катя встретит счастье, добьется успеха, найдет свое место. Но сердце грыз червячок сомнения. Чтобы понять, что люди не всегда получают то, о чем мечтают, достаточно было просто посмотреть по сторонам. На остальных обитателей их поселка, так метко прозванного Ямой. А ведь все они в молодости наверняка мечтали о чем-то. Стать личностью. Добиться успеха и счастья…

Подняв глаза, Катя замерла.

На поселок опустились сумерки. Это произошло внезапно — или же Катя просто потеряла счет времени, задумавшись о своем невеселом. По серой темной улице, приближаясь к их землянке, брел Кирилл. В руках, как всегда, пирожок или булочка. Сутулый, с опущенной головой, Кирилл исподлобья смотрел вперед, бредя куда-то, как сомнамбула.

Катя с опаской и настороженностью косилась на паренька, вспоминая рассказы Вали.

А потом раздался крик, и Катя вздрогнула, разом сбрасывая с себя оцепенение. Это был женский голос. Пронзительный и жуткий крик, почти вопль, полный ужаса и отчаяния, от которого по спине Кати тут же пробежали холодные мурашки. Где-то недалеко. Где-то совсем рядом.

Катя увидела, как Кирилл уронил пирожок на пыльную землю и обернулся назад — туда, откуда доносился этот вопль. Чувствуя, как возбужденно и испуганно начало колотиться ее сердце, Катя встала и сделала шаг к петляющей улочке, пытаясь разглядеть что-нибудь и понять, что произошло.

Через три дома из ворот выскочили соседи, вертя головами.

Крик повторился, и Катя вздрогнула. В голосе кричавшей женщины был слышен такой ужас, что у Кати невольно похолодели ноги, делаясь ватными и непослушными.