Майкл Бирнс - Святая кровь
И хотя святой отец опередил их на один шаг, фора была невелика.
«Лиарджет», частный самолет их нанимателя, быстро сокращал отставание. Они находились еще в воздухе, когда нашелся след другой кредитки: Донован оплатил билет в «Континентал эрлайнс». Поиск в полетных листах позволил им установить, что Патрик летит в Феникс, где и располагалась ВМС. «Лиарджет» прибыл за час до посадки рейса Донована — куча времени, чтобы нанести предварительный визит в расположенную в центре города штаб-квартиру ВМС. Пока охранник у стойки службы безопасности разъяснял ему, как пройти в мужской туалет, Орландо незаметно прилепил крошечный микрофон под гранитную столешницу стойки, что позволило уму слушать пререкания Донована с охраной по своему мобильному телефону.
Орландо осмотрел стол генетика.
По счастью, данные исследований Шарлотты хранились не на главном сервере компании. Это сэкономило уйму времени, избавив от попыток обхода изощренных брандмауэров и взлома паролей. Он отключил от сети лэптоп и сунул его под мышку.
Была ли эта женщина сообщницей Донована? Так или иначе, очень настораживал тот факт, что она генетик. Ведь если это она исследовала кости…
Орландо быстро пробежал глазами фотографии в рамках на столе ученого. Почти на всех был пожилой мужчина, лицом похожий на нее, вероятно отец. Он схватил наиболее отчетливую фотографию Шарлотты.
Так, теперь стол. В верхнем ящике визитки, зажимы для бумаг, «липучки» для заметок, ручки.
«Доктор Шарлотта Хеннеси. Генетические исследования. Исполнительный вице-президент», — прочитал он и, впечатленный, опустил одну визитку в карман.
В нижнем ящике лежала оставленная ею сумочка. Он достал ее, расстегнул молнию и порылся в бумажнике. Новости плохие: в бумажнике остались кредитки, а значит, «вести» ее по платежам будет невозможно. Новости хорошие: есть ее водительские права штата Аризона, и это намного упростит регистрацию передвижений Шарлотты. Орландо сунул бумажник себе в карман.
Затем он поспешил к разбитой стеклянной двери и выскочил в коридор.
По счастью, во время стычки никого из служащих не оказалось поблизости: меньше трупов — меньше осложнений. Справа он увидел еще одну железную дверь с маркировкой «Лаборатория 11 — уровень доступа 4». Слева, на полу перед лифтом, в луже крови и кофе распростерся исполнительный директор.
— Прекрасный выстрел, — проговорил Орландо, всматриваясь в безжизненные глаза Эвана.
Обойдя лужу, он неслышно направился по указателю к двери пожарного выхода в конце коридора.
13
В генетической лаборатории Квятковски пытался, не привлекая внимания, выяснить, куда направились генетик и священник. Он почувствовал, что на верном пути, когда одна из лаборанток испугалась, завидев его. В попытке вызвать охрану она схватила трубку телефона.
Быстрым шагом он пересек комнату и ухватил женщину за тонкую руку, державшую трубку, а средним пальцем свободной руки нажал на кнопку отбоя.
— Даже не думай, — прорычал он.
— Отпустите, больно, — взмолилась женщина, губы ее дрожали.
— Куда они пошли?
Не раздумывая, она показала мимо новеньких рабочих станций на пожарную дверь. Внимательно оглядев комнату и поняв, что больше никто не обратил на него внимания, он кулаком правой руки коротко ткнул лаборантку в лицо — та без чувств повалилась на пол.
Петляя между столами из нержавеющей стали, заставленными микроскопами и всевозможными техническими приспособлениями, он подлетел к двери, выскочил на лестницу и остановился прислушаться: звук тихих шагов прилетел, кажется, почти с самого низа.
Ругнувшись, он устремился вниз, прыгая через несколько ступеней сразу.
В тот момент, когда Квятковски пробегал мимо указателя пятого этажа, он услышал, как внизу хлопнула дверь. Он вновь выругался и прибавил ходу.
Уже в самом низу до него донесся визг покрышек. Вытащив «глок», он распахнул дверь. Но разгоняющийся автомобиль чуть вильнул в сторону и ударил крылом по двери, а та — по Квятковски: он полетел назад, подвернув лодыжку. Дикая боль пронзила голень.
С проклятием Квятковски вскочил на ноги, хромая, выбрался за дверь и присел, целясь. Но машина уже выворачивала на проезжую часть.
Не прекращая ругаться, он осмотрел лодыжку. Перелома как будто нет, легкое растяжение, возможно. В этот момент на улице появился Орландо, увидел напарника и поспешил к нему.
— Номера не запомнил. — Квятковски возбужденно помотал головой. — Заметил только, что они аризонские. Серебристый «вольво». Кабриолет.
— Без разницы. Вот тут куча информации. — Орландо похлопал по лэптопу.
14
Иерусалим
Йозеф Даян был «на ты» с древними текстами. Семидесятидвухлетний ученый пять десятилетий посвятил раскрытию древних тайн, хранящихся в земле своей родины. Его транскрипции и трактовки исторических сокровищ, найденных в горах, возвышающихся над Мертвым морем, принесли ему мировую известность и неоднократные благодарности и награды от правительства Израиля. Его недавняя книга «Ессеи и Кумран: раскрытие древней тайны» считалась обязательной для прочтения каждым уважающим себя археологом. Свободно владея всеми библейскими языками — включая иудейские, арамейские и древнегреческие диалекты, — он к тому же был удачлив в раскрытии тайн мира, ушедшего от нас столетия назад.
Первая партия Кумранских списков была случайно обнаружена пастухом-бедуином, которого поиски отбившейся от стада овцы привели к пещере, наполненной древними глиняными сосудами. Вскоре после того, как в 1948 году США помогли Израилю поднять флаг независимого государства, на черном рынке античностей стали появляться тексты. Израильские националисты дорого платили за артефакты, доказывающие серьезность израильского наследия.
С тех пор находки следовали одна за другой. На сегодняшний день в каталоге ИУД насчитывается более девятисот свитков.[42]
Однако ни один из них не идет ни в какое сравнение с тем, что буквально вчера принес Даяну его коллега Амит Мицраки: песочного цвета глиняный сосуд с папирусом внутри. Сосуд был двадцать три сантиметра высотой, имел цилиндрическую, луковицеобразную форму, незначительно сужаясь от горловины к донышку, — как он и предполагал. Вызывал удивление символ, нанесенный на его глиняном боку до обжига в печи, а куполообразная пробка, запечатанная воском, и вовсе казалась странной. Так что Йозеф сразу понял: что бы там внутри ни находилось, оно было чрезвычайно важным и, скорее всего, отлично сохранилось.
На просмотровом столике с подсветкой лежали винтовая пробка, пустой сосуд и стеклянная тарелочка с фрагментами восковой пломбы.
На специальном столе с подсветкой, вывернутой до едва заметного свечения, под защитным стеклом были выложены три папируса с древнегреческим текстом.
Папирусы сохранились великолепно — сказать по правде, он такое видел впервые. Ломкие, чуть крошащиеся по краям, но без пятен, не покоробленные, не выцветшие. Было очевидно, что пробка сосуда не пропустила ни капли влаги.
И текст сохранился просто идеально. Он был аккуратно нанесен гусиным пером вдоль горизонтальных направляющих, неглубоко процарапанных по пергаменту тонкой бараньей кожи уверенной и терпеливой рукой одного человека; уникальная структура символов, несомненно, датировалась первым столетием. Удивительно: точный ультрафиолетовый анализ обнаружил отсутствие каких-либо изменений в тексте или записей поверх, сделанных писцами, что почти всегда выявляется при проверках древних текстов. Потрясающая находка.
Сидя за расположенным рядом компьютером, Даян напечатал завершающие строки транскрипции, несколько раз забив бэкспейсом опечатки, случившиеся оттого, что у него жутко дрожали пальцы. Венгру никак не удавалось справиться с поднимающимся в душе ужасом, мгновенно оборвавшим его изначальную эйфорию.
Древнее послание было шокирующим. И настолько глубоким и сильным, что Даян понял: эти тексты могут никогда не попасть в хранилище свитков под Храмом Книги в Израильском музее.
Ему наконец удалось допечатать транскрипцию и сохранить документ. Даян открыл почтовую программу, пролистал внушительный список своих контактов и выбрал Амита Мицраки. Присоединив документ, он начал печатать сообщение:
«Дорогой Амит!
За всю свою жизнь я впервые вижу подобное. Многие пытались установить смысловые связи и расхождения Кумранских текстов и Евангелий. Однако, как Вам известно, существуют лишь трактовки, допускающие неоднозначные толкования. Если эти свитки и в самом деле датируются первым веком — а у меня нет в этом сомнений, — Ваше открытие бросит вызов всему, что мы знаем. Боюсь, такая скандальная новость может…»
