Михей Натан - Боги Абердина
Я нашел ее сидящей на кровати. Девушка подтянула колени к груди, очки держались на кончике носа. На ней были красные шорты команды легкоатлетов Абердинского университета и серая спортивная куртка. Она скрутила волосы и вместо шпильки использовала карандаш. На коленях лежала открытая тетрадь.
Николь казалась разозленной, полные губы надулись и были плотно сжаты, словно во рту она держала что-то невкусное.
— Что происходит? — спросил я.
— Это ты мне расскажи, — она пожала плечами.
Я огляделся. Мои штаны лежали под тумбочкой. Я чувствовал себя дураком, сидя в трусах-«боксерах» с прикрытыми голубым одеялом ногами.
— Что-то не так?
— Все так, — она перевернула страницу тетради. — Кто такая Элен?
— Я не знаю.
Она посмотрела на меня поверх очков.
— Ты не знаешь?
— Нет, — сказал я, надевая штаны под одеялом. — Не знаю никого по имени Элен.
Произнося имя, я внезапно все понял. Эллен. Она имела в виду Эллен. Я застегнул штаны, изогнув спину дугой на полу. Эллен. Я думал о ней практически каждую ночь после ужина, мастурбировал чуть ли не до бесчувственного состояния, представляя, как ее тело прижимается к моему животу, а губы целуют мою кожу. Я составлял ее портрет из женщин, которых каждый день видел на территории университета. У нее были те же волосы, что у блондинки, проживающей на одном этаже со мной, те же губы, что у Николь, а зеленые глаза — как у одной высокой рыжей девушки из очереди в «Горошине».
— Не Элен, — сказал я. — Эллен. Это подруга Арта. Его девушка.
— Арта?
— Арта Фитча. Он учится на последнем курсе.
— Я его не знаю, — заявила Николь.
— Ну, он знаменит, — заметил я.
— Уверена, что если бы он был знаменит, то я о нем слышала бы, — проговорила Николь. — В любом случае, ты повторял ее имя во сне. Снова и снова: «Эллен, Эллен…» — Она резко захлопнула тетрадь. — Знаешь, если ты с кем-то встречаешься, то тебе следовало просто сказать мне…
Пришлось встать и провести ладонью по волосам.
— Я ни с кем не встречаюсь, — ответил я, развернулся и направился к двери.
Можно было догадаться, что немногие молодые люди покидали ее комнату с такой поспешностью. Я обернулся и посмотрел на нее.
— Пока не знаю. — Я вышел.
Позднее в то утро я направился в библиотеку. Небо было серо-синим и мрачным, оно напоминало грязную лужу. На землю передо мной опустилась ворона, склонила голову набок и мигнула блестящими черными глазами. Я подумал о голубях Стултона, толстых и совершенно лишенных грациозности. Черная ворона шествовала по земле рядом со мной, словно священник, опустивший голову и сложивший руки за спиной. Она остановилась, затем быстро ткнула клювом в грязь мгновенным, убийственным ударом. Затем ворона расправила крылья и улетела прочь, к лесу.
Передо мной возвышалась Моресовская библиотека, деревянные двери оказались закрыты. Я сделал глубокий вдох, затем поднялся по ступеням. Сорванные листья шуршали у меня под ногами.
Корнелий Грейвс сидел за письменным столом, словно его запеленали в бесконечные складки мантии. Палка лежала у него на коленях. Он взял ее и ткнул в большой пластиковый кувшин, который стоял на столе. От этого кувшин едва не перевернулся.
— Наполните его водой. В ванной есть кран. Нужно полить цветы.
Я огляделся. В поле видимости стояло только одно растение — фикус без листьев, располагавшийся далеко от стола.
— Что вы изучаете? — спросил Корнелий Грейвс.
— Историю, — ответил я.
— Чего?
Я вертел в руках кувшин и уронил его. Он с грохотом рухнул на пол. Я наклонился и схватил кувшин.
— Я не знаю, — ответил я с горящим лицом. Рядом с Корнелием я всегда чувствовал себя полным идиотом.
— Вы еще не решили? — он подавил кашель. — Почему история? Почему не что-то полезное и практичное — например, философия?
«Доказательство вашего возраста — это то, что вы считаете философию чем-то полезным и практичным», — подумал я.
Грейвс закашлялся, изо рта у него вылетел кровавый сгусток и приземлился на письменный стол. Старик промокнул рот платком.
— Вы дружите с Артуром, — сказал он. — У меня для него приготовлены книги. Вам следует их забрать перед уходом.
— Вы знаете Артура? — спросил я.
Корнелий Грейвс кивнул.
— Я всех знаю, — заявил он. — У Генри Ланга еще оставались волосы, когда он только приехал в Абердин. Дон Грюнебаум все еще был со своей второй женой. Дин Ричардсон все еще был энергичным молодым человеком. — Корнелий улыбнулся. — Только студенты никогда не меняются. Вечные идиоты. Конечно, встречаются редкие исключения. Например, ваш друг Артур. Но однажды он уедет, и его место займет какой-нибудь идиот. Может, этим идиотом окажетесь вы.
— Я не идиот, — сказал я.
— Конечно, нет. Молодость никогда не бывает идиотской — только плохо информированной. — Корнелий Грейвс схватил палку и показал на груду книг на письменном столе. — Отнесете Артуру его книги?
Я кивнул и выглянул из одного из окон. На подоконнике сидел голубь, глядя в помещение библиотеки глупым моргающим глазом.
* * *Прошло уже тридцать дней после той странной вечеринки в доме доктора Кейда, где я оказался вместе с Артуром и компанией. Уже пятую неделю я все еще не мог выбросить мысли об этом из головы. В сознании постоянно прокручивались все детали — стеклянный взгляд Хауи, плохо сидящий костюм Дэна, мягкая агрессивность Арта и пугающая красота Эллен. Я продолжал видеть Артура на занятиях, но он стал столь же отстраненным и далеким, как актер на экране. Такого человека я мог слушать и наблюдать, но не контактировать с ним. У меня все еще оставались предназначенные для него книги из библиотеки, три странных старых тома, — «Index Expurgatorius» («Каталог оправданий») Абрама Осло, еще один массивный том под названием «Универсальный компендиум Гилберта» и репринт изданного в 1898 году «Index Librorum Prohibitorum» («Каталога запрещенных книг»). Я держал их в своей комнате, словно жертв похищения. Они лежали стопкой на моем письменном столе и ждали, когда Арт выяснит у Корнелия Грейвса, что они находятся у меня. Но Арт ничего не говорил, а Корнелий, похоже, забыл, что отдал их мне. Поэтому я и оставил их там собирать пыль и следы от чашек, которые ставил на книги во время поздних вечерних занятий.
Я избегал встреч с Николь после поспешного ухода из ее комнаты. Когда девушка, наконец, развеяла напряжение, она сделала это в своем излюбленном стиле. Николь подкралась ко мне сзади в вестибюле Падерборн-холла и обняла, прижавшись всем телом. Ее темные волосы упали мне на плечи.
Я попытался извиниться за то, что так резко покинул тогда ее комнату, но она прикрыла мне рот рукой, пахнущей ванилью.
— Пожалуйста, — сказала девушка, — давай без лирики, ладно?
Над дверным проемом студенческого союза висел нарисованный от руки плакат. На нем рекламировался атлетический пробег, в котором будет участвовать команда Абердина. Николь стала координатором команды.
— Тебе действительно следует подумать о том, чтобы больше участвовать в студенческой жизни, — заявила она мне. — Ты никогда не хотел записаться в какую-нибудь спортивную команду? Не устал от отсутствия друзей?
— У меня есть друзья.
— Назови хотя бы одного.
Я остановился и улыбнулся ей.
— Ты, — сказал я.
Николь рассмеялась:
— Я имею в виду настоящих друзей.
— А ты не настоящая?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду… — она ухватила меня за руку и потащила за собой. — Настоящие друзья не трахаются.
Пришлось снова остановиться.
— У нас был секс?
Николь прикусила нижнюю губу.
— Еще нет.
Пришлось отвернуться, у меня горело лицо.
«Оставайся спокойным, скажи что-нибудь умное», — повторял я себе.
Мы направились через университетский двор. Николь все время что-то говорила. Она сообщила мне, что хочет перебраться в Нью-Йорк и работать в художественной галерее, которая принадлежит ее тете. Я почти не слушал, погруженный в собственные мысли, и вдруг увидел парня, который шел по траве перед нами. Он был одет в костюм, а в руках нес кожаный портфель. Я снова взглянул на него и узнал — это был Дэн.
Я взял Николь за руку и повел в противоположном направлении.
— Эй, — сказала она, нахмурилась и выдернула руку, затем поправила манжеты на блузке, — что с тобой?
— Не хочу, чтобы он меня видел, — пояснил я. — Это один из тех парней, про которых я тебе рассказывал.
Девушка бросила взгляд через плечо.
— О-о, — она понизила голос до шепота. — Сумасшедший?
— Нет. Просто подождем минутку, пока он не отойдет подальше.
— Ты ведешь себя глупо.
— Нет.
Она сложила руки у рта рупором.
— Эй, ты! — заорала она вслед Дэну.
